Европростоквашино

- Скажите, у вас мигрени бывают? - Ой, что вы, у нас такая глушь, у нас никого не бывает ! (из к/ф "Свадьба в Малиновке") Когда только началась перестройка и в Россию потянулись бизнесмены и политики, месье Замарон, один из самых богатых и известных граждан герцогства Люксембург, был среди первых. Впрочем, одного богатства в Люксембурге недостаточно для известности, потому что по количеству миллионеров на душу населения эта страна уступает разве только Монако. Миллионер Замарон проводит свободное время на заседаниях Европарламента и в борьбе за понимание и сотрудничество между странами с разными политическими системами в Центре Роберта Шуманна, который он возглавляет. Замарон - большой любитель искусств, у него самая большая частная коллекция картин, объявленная национальным достоянием Люксембурга. Своих художников в стране немного, и интересы коллекционеров, как стрелка компаса, повернуты к притягательному магниту России. В Москве месье Замарон щедро раздавал политическим деятелям приглашения к себе, конечно же, в замок. Где еще может жить такой человек? Я получила приглашение за сопровождение знаменитости в Манеж, после небольшого препирательства у окошечка кассы. На аргумент: "Джентльмен не позволит даме платить", - у меня был контрдовод: "Вы наш гость". Я не стала ему объяснять, что возможность заплатить за миллионера несколько возвышает меня в собственных глазах. Не отходя от кассы, Замарон вручил мне приглашение в Люксембург на восемь персон. Я не стала искушать его гостеприимство и поехала вдвоем с другом. Что Люксембург - особое, хотя и маленькое, государство со своим гордым характером, мы поняли сразу, еще когда получали визы. Эта страна входит в политическое и экономическое содружество Бенилюкс. Но посольство и представительство у Люксембурга - отдельно, вдали от остальных, в двух шагах от метро Кропоткинская. В скромном неприметном здании без намека на очередь. За пару дней мы получили разрешение на въезд. Может быть, правда, благодаря известности приглашающего. Наш самолет летел по сложному маршруту, с посадками в маленьких странах, как автобус. Люксембург был первым, далее шла Дания, Исландия, Куба и несколько латиноамериканских столиц. Мы вышли первыми и оказались в одиночестве в аэропорту. Таможенники нас рассматривали, как пришельцев. По их словам, кроме дипломатов и писателя Чингиза Айтматова, из России к ним не прилетает никто. Сам Замарон был на очередном заседании в Париже, откуда должен был ехать с миссией в Корею, за нами он прислал красный Порше, но не с шофером, а с собственным сыном за рулем. Сын миллионера отвез нас домой, где было приготовлено все: от белья до холодильника, набитого продуктами, - и извинился, что вынужден покинуть нас через два часа, потому что у него рейс. Он работает летчиком трансатлантического Боинга. Хорошая машина Порше, по размеру вполне подходящая Люксембургу, жаль, что ее габариты не подходят для багажа деятелей российской культуры. Дальнейший опыт показал, что в этой стране вообще любят все небольшое. Архитектура не страдает гигантизмом. Реклама тоже - я не встречала многометровых транспарантов. Домики в несколько этажей, невысокие ажурные заборчики, магазинчики. Ни скульптур в три человеческих роста, ни Дворца съездов на тридцать тысяч человек. Ничего, напоминающего акт самореализации страдающего комплексом неполноценности. Хотя по деньгам все это вполне могло быть воздвигнуто. Для того, чтобы поражали просторы Сахары и небоскребы Нью-Йорка, нужно иметь в памяти что-то маленькое для сравнения. Впрочем, если огромные страны неповторимы, то и микространы обладают своим шармом - камерным. На территории Люксембурга в 2,6 тысяч квадратных километров есть небольшие горы, равнины, леса, поля, современные города, руины исторических замков, индустриальные комлексы, пасторальные фермы, вышки электростанции, виноградники. Суверенность Люксембурга как отдельного государства - не политический и географический каприз. Это страна. Это нация. Хотя люксембургский национальный характер сформировался под влиянием более могущественных соседей. Они аккуратны, обязательны, трудолюбивы и основательны, как немцы. Общительны, доброжелательны, любопытны и непоседливы, как французы. Хорошее сочетание. Плюс любовь к традициям и осторожность к нововведениям, что уже собственно люксембургские качества. Все новинки здесь вводятся на несколько лет, а то и на десятилетие позже, чем в Большом мире, когда местные жители удостоверятся, что от них нет вреда. Старое ломается, только если невозможно отреставрировать. Разрушительных войн, революций и восстаний не было. Самостоятельность Люксембург получил не в результате кровавой борьбы, а мирным решением Венской конференции 1816 года. Старинное поместье Замарона Аншаранш, нетронутое временами, - местная историческая достопримечательность, запечатленная даже на почтовых открытках. Расположено в 15 минутах езды от столицы, впрочем, в этой стране все расстояния измеряются минутами. Самый дальний проезд от северной бельгийской до южной немецкой границы занимает чуть больше часа. В соседние страны ездят на загородных электричках: "Осторожно, двери закрываются, следующая остановка Копенгаген". Мы купили билет на электричку и отправились в столицу. Контролер очень внимательно проверил билеты, расспросил о России, рассказал о себе, наговорил комплиментов. Не переставая оживленно беседовать со всем вагоном, он аккуратно выписал штраф какому-то жизнерадостному безбилетнику, который молча и аккуратно свернул квитанцию и положил в карман. Ни на вокзале, ни на окрестных улицах не было джентльменского набора всех европейских столиц - нищих, бродяг, румынских беженцев, туристических караванов и запыленных путешественников с горами багажа за плечами. Мы ни разу не встретили уличных музыкантов, цыганских таборов, панков с зелеными ирокезами, представительниц древнейшей профессии. Во всех телефонных будках на полочках стопками лежали телефонные справочники, немного потрепанные от частого употребления, но целые, без надписей - яркое свидетельство социального здоровья города. Вообще, было заметно, что население считает страну собственным домом. Как у себя дома, никто не бросал бумажки и бутылки на пол и не приклеивал жвачку на стены. На любые вопросы прохожие отвечали доброжелательно, некоторые даже пытались проводить нас до нужного места. Слегка обалдевшие и полностью расслабившиеся от такой благоприятной обстановки, мы переходили дорогу безо всяких правил, руководимые любопытством, а не инстинктом самосохранения. И всякий раз водители уступали нам дорогу, высовываясь не гневно, а с улыбкой, всем видом показывая, что им приятно оказать незнакомцам эту маленькую любезность. "Пора прекратить это безобразие, - сказал мой спутник, а то втянемся, потеряем бдительность, будет трудно на Родине выжить. Придется политического убежища просить". А эмигрантов и беженцев в Люксембурге намного меньше, чем в других странах. Здешнее правительство поручает рассматривать вопросы выдачи виз соседней и более могущественной Бельгии. В конце концов, там находится штаб ООН, а Люксембург с иностранцами дел имел мало. У них и колоний никогда не было. Большинству просителей в Бельгии отказывают, с разрешением аппеляции в Дании или в Англии. Из иностранцев здесь осели только иранцы-немусульмане, бежавшие от исламской революции, да вездесущие китайцы. Зато сами люксембуржцы часто эмигрируют. Особенно много молодежи уезжает на учебу. В местном университете всего два начальных курса "Сравнительных наук", для дальнейшего образования нужно уезжать к соседям. Люксембургский народ - этническая общность со своим диалектом, не похожим ни на один соседний язык. Ни учебников его нет, ни профессиональных переводчиков, только все на нем говорят, при первой необходимости переходя на любой другой язык: немецкий, французский - государственные языки - или английский. По радио не услышишь новостей о событиях в Люксембурге. Их просто не бывает. Вы не увидите товаров с биркой "Мade in Luxemburg", хотя люксембургский экспорт намного превышает импорт товаров. И промышленность выше среднеевропейского уровня. Через границы по утрам тянутся машины французских и бельгийских специалистов, направляющихся на работу в Люксембург. Но нет известных люксембургских марок машин и техники. Модных фирм модельной обуви или сортов вина. Не проводятся на его территории крупномасштабные учения, научные исследования и кинофестивали. Террористические маршруты не проходят через это место. Не случается скандалов, вызывающих интерес желтой прессы. Герцогская семья на редкость респектабельна. О ее существовании можно узнать только по спискам приглашенных на великосветские рауты, проходящие в Европе, типа свадеб и похорон. Гринпис и организации по правам человека не находят в Люксембурге нарушений. Это страна, где невозможно что-то спрятать или сделать незаметно. История тоже обошла это место, не оставив особых следов. В центре столицы Люксембург-сити есть крепостная стена и замок. Вокруг древние строения, монастыри, поместья - а Истории, как таковой, нет. За шестьсот лет существования герцогства оно каждые полвека меняло правительства: начало пятнадцатого века встретило в составе Бургундии, потом отошло во владения испанского короля, к началу восемнадцатого было под властью Австрии, затем снова в составе Франции. Необычную судьбу и самобытность определили воинственные соседи, которые занимали территорию, объявляя ее своей провинцией, и начинали прививать свои традиции. Если бы герцогство все время пребывало в составе Германии, то, наверное, слилось бы с нею и разделило судьбу всех остальных маленьких немецких королевств. Вестфалия, Бавария, Саксония... Были когда-то такие государства, а теперь нет. А крохотный Люксембург, жертва многовековых агрессий, обладает суверенными границами со статусом государства. Хотя нужно признать, это государство не вполне самостоятельно в экономических и культурных отношениях. Своя денежная единица существует, но деньги называются франками, как в Бельгии. По курсу они приравнены к бельгийским франкам и даже внешне трудноотличимы от них. Микрогосударство как бы пребывает в тени большого соседа. Само герцогство все время находилось на перекрестке больших событий, но в них не участвовало, лично никого не завоевывало, ни с кем не боролось. В мире проходили войны, чума, революции и религиозные реформы, приводящие - опять же - к войнам. Просвещение сменялось перестройкой, холодная война горячей дружбой. А Люксембурга словно бы ничто, кроме перемены национальности правительств, не коснулось. Так самый сильный шторм, разрушающий коробли и прибрежные кварталы, не причиняет вреда маленькой ракушке, которая лежит на дне моря. Своими очертаниями на карте Люксембург действительно напоминает ракушку. Но нельзя сказать, что ее створки наглухо закрыты для всего окружающего мира. Да, здесь ничего не происходит, а обо всем только слышали, но интерес ко всему самый живой. Есть свое телевидение, радио, двадцать газет и журналов. Компьютерные игры невероятно популярны, даже больше, чем спорт. Это следствие миролюбивого, спокойного характера нации. Несколько дней в Люксембурге наши души находились в нирване. Никакие позывные внешнего мира не тревожили. Мы приехали из Страны Вечной Революции в Страну Вечного Покоя, которой пожары и наводнения не грозили - все приборы и системы блокировались при сбое. Банки страховали от разорения, госслужбы - от возможной потери работы. В нашем веке не было зарегистрировано никаких эпидемий, кризисов и даже предвыборной кампании: страной традиционно правит парламент во главе с герцогом. Перед отъездом мы позвонили знакомой журналистке Ирэн. Впервые я встретила ее в Москве. Меня попросили проводить отбившуюся от делегации журналистку до Красной площади, где ее ждала группа. Эта простая задача осложнилась тем, что именно в тот день в столице разразился первый путч. По Тверской шли стихийные демонстрации, повсюду стояли бронемашины, а эпицентр был на Манежной площади, которую нам предстояло пересечь. Моя коллега привыкла только к телевизионным новостям о крупномасштабных событиях, но лично в них не участвовала. Она тряслась и повторяла: "У нас такого не случалось уже пару столетий. Если вернусь живая, напишу книгу". Целая-невредимая Ирэн встретила нас в центре, пригласила в ресторан и показала, что гостеприимство - не личная черта Замарона. Мы гуляли вокруг миниатюрного замка и старинной ратуши, блестящей, как новенькая монетка, не изрешеченной шрапнелью (еще бы, она была такой маленькой, что в нее трудно было бы попасть). Через час Ирэн заявила, что мы прошли "целых два километра", и пора заглянуть в кондитерскую, где мы были поставлены перед жестоким для россиянина выбором: выбрать одно пирожное из двадцати семи сортов. Я выбрала самое яркое, Андрей - самое большое, и никто не прогадал. "У нас все вкусно готовят, - заметила Ирэн, - иначе разоришься. Здесь не Монмартр, по которому каждый день проходят толпы новых туристов. У нас сегодня обманешь, завтра клиентов не будет". Напротив нашего кафе был магазин свадебных нарядов, и, сражаясь с пирожными, мы смотрели, как молодая клиентка перемерила шесть платьев. - Ну, если у вас девушки и мужа так тщательно выбирают, я спокойна за ваши крепкие люксембургские семьи, - заметила я. - Да, разводов у нас поменьше, чем у соседей. Но может быть, жениха у нее даже и на примете нет, просто не так много развлечений. Чем от скуки не займешься. Мне даже нечего вам показать, - вздохнула Ирэн. А ничего и не нужно в этом психотерапевтическом комплексе. Оазисе для души. Мире, где все в порядке. Где справа - нетронутые книги в телефонной будке, мусорная урна, к которой можно прислониться в белом смокинге, слева - тихий вокзал, незапертые машины. Да, если бы у меня была вторая жизнь, я бы ее провела здесь. Тут же вспомнила, что это уже было сказано - только про Простоквашино. А здесь еще и Европа. Елена КРЮКОВА