Кения - полосатая, как зебра

Августовским воскресным днем я сел в самолет на Найроби, чтобы провести месяц-другой в Кении, а потом двинуться на юг, до самого Йоханесбурга. И вот я в стране сафари, масаев, сорока двух языков и победителей в забегах на пять тысяч метров. Для тех, кто не знает: "сафари" на суахили означает "путешествие". Единственный масай, кого мне пока удалось увидеть, - это сторож, который всю неделю сутки напролет сидит на автомобильном сиденье в небольшой нише рядом со входом в маленький домишко, закутавшись в свое покрывало и в обуви типа "перуанский янки", то есть сандалиях из автомобильных покрышек. В огромные дыры в его ушах я мог бы просунуть большой палец. А сорок два языка - это правда: Кения, как и большинство африканских стран, сумела сохранить свое лингвистическое разнообразие. Сорок два племени (а сколько еще кланов?) говорят каждое на своем наречии; по счастью, суахили постепенно приобретает повсеместное распространение. В Найроби все еще зима, которая никак не хочет уходить. С удвилением заметил, что здесь стоят в очереди на автобус - влияние британской культуры. В результате по окончании рабочего дня выстраиваются огромные хвосты. Впечатляет. Автобусы, курсирующие по городу, называются матату. Их особенность заключается в том, что из них ревет музыка, включенная на полную громкость, - хип-хоп и его местная разновидность "генге". Некоторые матату больше похожи на передвижные дискотеки: неоновые отсветы, орущие динамики - не хватает только стробоскопа. Плата за проезд меняется в зависимости от времени дня. В пять утра съездить в город стоит 10 шиллингов, в обычные часы - 15, а в часы "пик" - 20. Но когда в Найроби идет дождь, наступает полный хаос. Во-первых, настырнее действуют законы капитализма - увеличиваются цены на проезд. Во-вторых, автобус можно взять только с боем. Тут не щадят ни женщин, ни детей. Кто сильнее толкается, тот раньше уедет. В первый раз я стоял всего в метре от дверей рядом с еще четырьмя людьми. Но поскольку те решили войти в автобус, не дожидаясь, пока другие из него выйдут, получилась пробка, и продвинуться вперед не мог уже никто. Не все стали ждать, пока к людям вернется здравый смысл: человек сорок поднажали слева, так что я вмиг очутился у противоположного конца автобуса. Не сумев уехать и с третьей попытки, я решил пойти на хитрость и вернуться немного назад по дороге, чтобы захватить автобус до того, как он прибудет на конечную остановку. Дождь лил как из ведра. Ну, вот и он - номер 32. Остановился на перекрестке. Оп-ля - я заскочил внутрь, мокрый до нитки, но счастливый донельзя. Автобус приехал на конечную, в кабину влез какой-то человек и сказал водителю: "Номер 4, номер 4". До меня дошло: автобус номер 32 стал номером 4... Придется вылезать... Короче, домой я добрался только к ночи. Там меня дожидались гости, которых я обещал угостить спагетти под соусом болонезе... Кстати, о кенийской кулинарии. У каждого племени есть свое любимое блюдо, но не попробовать угали вам не удастся. Угали странно напоминает поленту, но только для его изготовления используется кукурузная мука. Вообще-то угали - очень сытное кушанье, просто находка для желающих пополнеть, - служит гарниром к большинству блюд. В Кении едят руками. Берут на ладонь немного угали, лепят комочек, а потом делают из него что-то типа ложки. Наполняют ее овощным рагу или курятиной - и приятного аппетита. Мне сказали, что в Африке за едой не думают - едят и все, не заботясь о том, растолстеют или нет. У меня появились первые знакомые. Вот Мэри, вернее, Широ - маленькая торговка овощами. Ей тринадцать лет, хотя выглядит она на восемь. Поскольку сейчас у нее каникулы, Широ целый день работает в овощной лавке своих родителей. Странное дело: кое-где в мире школьные каникулы часто означают для детей впрячься в работу. У Мэри поразительная память, она помнит имена всех посетителей магазина. У нее очаровательная улыбка и дамские туфли, по меньшей мере, на два размера больше, чем нужно, однако она уверяет, что они ей очень идут. Симону лет двадцать пять. Он художник. На его взгляд, настоящий художник должен уметь "ловить волну". Если на рынке есть спрос на картины с животными, надо становиться анималистом. Если в этом году в чести абстрактные полотна, надо превращаться в абстракциониста. Еще он обожает "генге" и хип-хоп. Каждый вечер, придя домой, я застаю его перед телевизором: он смотрит свои любимые клипы. Лайла - бывшая манекенщица, финалистка конкурса "Мисс Кения", ее рост, должно быть, метра два. Когда она смеется, то вскрикивает "ма-ма-ма-ма" и хлопает себя руками по талии, бедрам, икрам, доходя так до самой земли. Забавная. Своеобразный экземпляр современной африканской женщины, отринувшей стереотипы. Меня с ней познакомила Мелани - она хореограф и занимается здесь постановкой танцев с местным колоритом. Мелани говорит, что в Найроби не чувствуешь себя по-настоящему в Африке, разве что люди вокруг чернокожие, а туристы наперечет. Жители кенийской столицы мыслят по-современному. Множество молодых женщин стремятся сначала обрести независимость, а уж потом мужа. По словам одной из них, американцы со своим "Сексом в большом городе" - просто дети. В Кении дамы гораздо более "продвинутые" в этом плане. У них в ходу Common Fucking Agreement (как бы это перевести поприличнее? "Трахательный договор", что ли...) Это такое соглашение, которое они заключают со своими приятелями, чтобы наслаждаться чувственной любовью, не обременяя себя обязательствами. Я провожу большую часть времени в Гоу-Даун - культурном центре, где кучкуется с десяток художников и прочих творческих людей. Мелани там репетирует: в четверг вечером у нее большое представление. Здесь много интересных людей, совершенно не вписывающихся в рамки стереотипного представления о зависимой Африке. Но мне все же хочется повидать "глубинку". Итак, я покинул Найроби и отправился в Эльдоре - небольшой городок в центре Кении. Представьте себе, что по пути я видел... снег! Моя соседка в автобусе уверяла меня, что это пена, которую принесла река, но у меня-то глаз наметанный! Снег, и ничто другое. Увы, это стало не единственным дорожным приключением. Километрах в пятидесяти от пункта назначения дорога оказалась перегорожена из-за аварии: автобус и грузовик опрокинулись прямо посреди шоссе. Проехать нельзя. Решили вернуться назад и проехать по "строящейся" дороге. Замечательная дорога из красной глины. Вот только из-за пролившихся дождей она превратилась в настоящий каток. Все пассажиры в автобусе скрестили пальцы на руках. Но он все-таки увяз. Местные жители были немало удивлены, увидев в своих палестинах автобус. Пришлось выйти и подтолкнуть. Ну, как всегда: одни толкают, другие смотрят. Уже через секунды на обувь нарастают огромные глиняные котурны. Автобус продвинулся на метр, на десять - и все. Нужен трактор. У местных трактор есть, но прежде надо договориться о цене. Сколько мы заплатим? Переговоры идут долго и трудно. Наконец, появился трактор, а солнце скрылось. Двести метров... Тут кончился бензин. Чтобы заправить бак, нужны деньги. Местные начинают терять терпение. Пассажиры забаррикадировались в автобусе. Атмосфера накаляется, но, к счастью, прибыл местный вождь, наш спаситель. Ему вручили собранные деньги, трактор заправился и снова принял с места. Один километр, два... и теперь уже полная остановка. Не оправдавший надежд трактор уехал. Мы остались одни в нигде. Холодно, холодно, холодно. Страшно, страшно, страшно... Все достали мобильники и принялись кому-то названивать. Через час я спросил свою соседку, чего мы, собственно говоря, все-таки ждем? Ничего. Звонки оказались бесполезны. Надо ждать утра - может, земля подсохнет. Или идти пешком. Вроде бы главная, асфальтированная дорога пролегает всего в двух километрах отсюда. Идти пешком? Нашли дураков! Нашли все-таки. Объявились трое смельчаков, я присоединился к ним. У моей соседки красивые туфли на каблуке - очень удобно ходить по грязи в полной темноте. Мы идем уже час, но по-прежнему не можем выйти на дорогу. Небо усыпано звездами, но ночь темна. По счастью, у одного парня есть навороченный мобильник со встроенным фонариком. Наконец добрались до какого-то селения. Все снова взялись за телефоны. Моя соседка позвонила маме. Она приедет и заберет нас. Вернее, скорее всего, она приедет. То есть она сказала, что, может быть, приедет... На часах одиннадцать. Показался автомобиль. Что это? Такси?! Не может быть! Как и во всех машинах в Кении, задние дверцы как следует не закрываются. В салоне - просто холодильник. Но, по крайней мере, мы приближаемся к городу, пускай свежезамороженные, но целые и невредимые. Кения - "мирная страна". Это правда: войны там никогда не было и сейчас нет. Зато все признают, что преступники здесь удержу не знают. Если вас грабят, лучше не сопротивляйтесь, отдавайте все, что есть. Однажды в газете написали об одном таксисте, которого убили за то, что он не сразу согласился отдать свою машину. В Эльдоре одного человека обокрали очень причудливым образом. Поскольку дверь была закрыта, а на окнах установлены решетки, воры содрали железо с крыши и проникли в дом. Взяли все, что хотели, а потом велели хозяйке открыть им дверь, чтобы выйти. Лично у меня украли дорожные чеки. Наверняка это кто-то из знакомых, возможно, тот мальчик, с которым я беседовал каждый вечер... В Эльдоре я приехал потому, что здесь живет сестра Лайлы. Вчера мы ходили смотреть на чайные плантации. Я такого раньше никогда не видел и, признаюсь, был поражен. Чай собирают круглый год. В дело годятся только молодые листики. Срезают три последних листочка, потом ждут дней десять и проходят по второму кругу. Поскольку полей много, работают каждый день. Местным плантациям около 60 лет. Когда растения "устают", их срезают в сорока сантиметрах от земли, ждут несколько недель и снова выходят собирать урожай. Чай складывают в большую плетеную корзину за спиной. Чайные кусты растут очень плотно, и чтобы сквозь них протиснуться, нужен большой клеенчатый фартук. Собранный чай готов к употреблению уже на следующее утро. Сушка, упаковка - все за одни сутки. В плодородный сезон - с апреля по декабрь - шустрый работник может собирать до ста килограммов за день. Платят по 5 шиллингов за кило. В засушливое время - с января по март - передовикам производства удается собрать максимум 30 килограммов листьев. На такие деньги не разгуляешься, даже если чайная компания (хозяин - белый, потомок колонизаторов) платит за жилье. Из Эльдоре мы с Лайлой и Мелани отправились в Бунгому, в гости к лайлиной матери. Бунгома - крошечный городок всего в две улицы, в получасе езды на машине от границы с Угандой. Ночью в пути я впервые увидел зебр. Вот это да! До чего здорово видеть животных из телевизора на вольном просторе! Младшую сестру Лайлы зовут Анной. Хотя это только одно из ее имен. В Кении детям обычно дают христианское имя и имя своего племени. Если родители принадлежат к разным племенам, то у ребенка будет три имени. У Анны их целых семь и еще две фамилии. Среди прочих ее окрестили именем бабушки, поэтому ее мать и тетки часто называют ее "мамой", а дедушка считает ее своей женой. Когда она заболевает, он приходит навещать и ревнует ее к мальчикам. По обычаям кенийцев, когда муж умирает, на вдове женится брат усопшего. Хорошая традиция, избавляющая женщину от одиночества. Вот только как быть, если она не хочет замуж за своего деверя? Мать Лайлы, Нора, состоит в ассоциации вдов, восставших против обычаев предков. В самом деле, почему все семейное имущество должно теперь перейти в исключительную собственность деверя? А если он не поладит с детьми? За непокорность этих женщин изгнали из семьи. Тогда они объединились в ассоциацию при посредстве церкви (здесь все делается через ее посредство). Мать Лайлы все называют "мама Нора". Она преподает в воскресной школе, а после занятий занимается воспитанием подростков из "неблагополучных семей" - учит их не воровать, хорошо себя вести. Каждое воскресенье после мессы к ней является шумная толпа подростков и устраивает парад. Парни и девчонки выстраиваются в одну шеренгу. Сержант (из их же числа) заставляет их маршировать - по-английски, по-замбийски (это смешнее всего). Сокращенный вариант "школы молодого бойца", чтобы приучить к дисциплине и внушить истинные ценности. Поскольку я находился неподалеку, меня тоже привлекли и заставили исполнять роль генерала, принимающего парад. По-моему, я с ней неплохо справился. Нору ценят за доброту, но никто ей не помогает. Мне захотелось что-нибудь для нее сделать. Она сказала, что уже год собирается провести ремонт в своем доме. Я вызвался покрасить стены в гостиной и рьяно взялся за дело. Наивный! Я-то думал, что положу два слоя краски - и готово! Ан нет. Стены такие плохие, что приходится замазывать трещины, и после двух слоев краски стена стала больше похожа на шкуру ягуара, чем белого медведя. Мама Нора невероятно набожна. Перед едой надо благословлять пищу. Перед поездкой - испрашивать покровительства у Бога. Она знает Библию наизусть. Однажды она мне сказала, что женщина существует на свете только для того, чтобы помогать мужчине, ибо один лишь мужчина был создан по образу и подобию Божьему. Так сказано в Библии. Тогда я спросил, какого цвета был Бог, раз человек создан по его подобию. Она ответила, что Бог наверняка был белым. В Кении религия неотделима от денег. Церкви растут как грибы, поскольку пожертвования верующих не облагаются налогом. По воскресеньям проводятся самые разные религиозные церемонии на улицах, в школах, в торговых центрах. Религия и деньги - вот настоящий опиум для народа. В Италии пожертвования после мессы попросту бросают в корзинку. Здесь же тебе дают конверт, на котором можно написать свое имя. Как будто покупаешь себе спасение. В Бунгоме самый распространенный вид транспорта - бода-бода: велосипед индийского производства, на месте багажника у которого укрепляют небольшое сиденье. Обычная плата за проезд - 10 шиллингов, если только вас не везет белый. Тогда - наценка в 5 шиллингов. Однажды мне одолжили велосипед, чтобы съездить за краской. Я отправился ее покупать вместе с Одонго - парнишкой, который живет с мамой Норой. Я крутил педали, а он сидел сзади. Разумеется, на нас сбежалась посмотреть вся Бунгома. Одна женщина спросила, почему это я везу Одонго, а не наоборот? Я ответил, что Одонго заплатит мне за проезд - 20 шиллингов. Она нашла, что это дорого. Жизнь здесь не сахар. Большинство домов глинобитные, машин мало, за водой надо ходить на реку, электроэнергия дорогая. Короче - вовсе не рай на земле. Оказывается, Кения гораздо беднее, чем я себе представлял. В газете "Нэйшн" написано, что 60 процентов кенийцев живут за чертой бедности. Попытались мы нанести визит последнему королю, а также хотели побывать на могиле Ливингстона. Ну, с королем вышла промашка: он не был коронован и не признается монархом официально. К тому же его не оказалось на месте. Один из советников самопровозглашенного государя указал нам могилу Ливингстона - в большом парке, за оградой, поросшую кустиками травы. Уже нацелившись на нее в объектив фотоаппарата, я вдруг прочитал надпись на надгробной плите: "В память о Джеймсе Ханингтоне". У меня зародились смутные сомнения. Ливингстон - это псевдоним? Маме Норе с детства говорили, что Ливингстон похоронен именно здесь. Советник тоже это подтвердил. За разъяснениями обратились в соседнюю церковь. Выяснилось, что могила знаменитого путешественника находится даже не в Кении, а в Уганде. И вот прошло два месяца, а я до сих пор не сразился со львом, не поел живых муравьев, не попытался выдрессировать зебру и не покатался на жирафе... Завтра я уезжаю в Мозамбик. В последний раз прохожу по улицам Найроби. На плоских кронах больших веерообразных деревьев сидят огромные птицы, похожие на аистов, и внимательно наблюдают за дорожными пробками. Иван Бартолини