Мертвый сезон в Монтенегро

Удобно: там крестятся той же щепоткой, в аналогичную сторону. Там кириллица-мефодица, язык ломать не придется, у нас все главное с сербским отродясь совпало: да – да, что – што, гамбургер – хамбургер, войско – войско и, чего уж там, победа – побьеда! Было дело – пылали Балканы так, что разве только Гойко Митичу с его апачами там было бы не жарко. Ужимаясь на карте, весь шар земной взъерошили: югославская, пассионарная, нечеловеческая музыка! И вот вроде бы затихло. И дважды нас звать не пришлось, тут же потянулись россияне к подножию православных Черных гор, на пляжи Монтенегро. Предварительно, для лучшей ориентации, насмотревшись фильмов местного Кустурицы. Всего три часа лёта от Москвы – и ландшафт становится ближе к самолету на два километра. В иллюминаторе виднеется горная гряда с нежным названием Проклети. Приземление на черногорский аэродром Тиват мало отличается от приводнения – происходит прямо на берег Которской бухты. Купальный сезон позади, но и немногочисленным прибывшим гид, не снижая громкоговорящей бодрости, сообщает, что Црна Гора для русских – Черногория, для прочих иностранцев – Монтенегро... Что это особая территория, и еще в 1936 году ЮНЕСКО постановило: здесь, а не на Лазурном берегу лучшие пляжи Европы. Потом месье Кусто нырнул в местную глубинку в ластах на босу ногу и сказал: вижу! На четырнадцать – пятнадцать метров вглубь! Вот такая прозрачность вод – небывалая. Именно здесь лорд Байрон, царь Эдип и король Лир совершили главные свои открытия, без которых человечество пошло бы совсем другим путем. На пятизвездочном островке Святого Стефана селились и селятся звезды от Леонида Брежнева до Клавдии Шифер. Но русскому путешественнику, особенно в мертвый сезон, до этого не очень много дела: нам самое время поразмышлять, почто же нас друг к другу тянет... ведь тут, похоже, дело не только в славянских генах... с поляками, при том же гене, этой тяги нет... Например, Черногория до сих пор воюет с японцами в той Русско-японской войне, когда "Варяг" тонул, – официально перемирие не подписано, а война была объявлена, хотя чем могла помочь России тысяча черногорских солдат и офицеров на Дальнем Востоке в 1904 году? Но это смотря с какой стороны считать. У черногорцев такой подход: "С русскими братьями нас двести миллионов, а без них – пара фургонов". Завязались отношения на межгосударственном уровне еще при Петре I, отправившем в порт Котор 17 дворян изучать там морское дело до начала судостроения в Архангельской губе. Дворяне из России учились в непростой для навигации Которской бухте – до сих пор на берегах сохранились их дома. По мнению Дмитрия Юрьевича Анохина, с тех самых пор в монастыре Савина во втором по величине городе бухты Херцег-Нови хранится портрет юного русского царя Петра. В гости к черногорским князьям не раз заезжали члены русской императорской фамилии. Русская церковь регулярно выплачивала черногорским митрополитам субсидии. Договор России и Черногории о взаимной военной помощи заключен в XIX веке – поэтому, собственно, была объявлена Японии война. Перед Первой мировой отстроили старую столицу Цетинье – опять же на деньги русского царя Николая II, который приходился деверем черногорской княгине Милице. На строительство водопровода в Даниловграде дал 15 тысяч рублей золотом профессор Московского университета Александр Захарьев. Русский эмигрант военный инженер Александр Ворман проектировал после войны новую часть Подгорицы. А в 1979 году советские строители восстанавливали город после землетрясения. Даже самим словом "Черногория" здешние обитатели обязаны не в последнюю очередь русским: полноправный суверенитет Монтенегро (так эти земли звали на Западе) получило после падения Османской империи. Именно Россия в 1878 году на Берлинском конгрессе настояла на втором равнозначном наименовании государства: Черногория. С тех пор и в довоенном Югославском королевстве, и в Социалистической Федерации, и в новой Югославии Монтенегро для славян всегда оставалось Черногорией. Потом была эпоха, так скажем, недоразумений: во время бомбардировок Югославии некоторые черногорцы ожидали от России каких-то решительных протестов, демаршей... Но цепочку мировых войн, начатых из-за Балкан, пока что решено не продлевать – настроения возобладали вполне туристические. А нам от этого духовная выгода. Можно, допустим, с паломническим пылом навестить монастырь в Цетинье. Обители ровно триста лет, и любой православный с великой радостью приложится здесь к правой руке Иоанна Крестителя и к частице Животворящего Креста Господня. Рядом на аналое – древняя икона Богородицы Филаремос из византийского Царьграда. Петлист и многотруден путь, которым святыни попали сюда. Когда-то их увезли из Израиля мусульмане, потом отвоевали крестоносцы, а в начале XVIII века терпящий бедствие мальтийский орден Иоаннитов преподнес их в дар своему новому магистру – российскому императору Павлу. Когда началась гражданская война, благодаря находчивости матери Николая II Марии Федоровне удалось вывезти святыни в Данию, оттуда она переправила их в православную Черногорию. Но на этом приключения не кончились: после Второй мировой войны коммунисты изъяли реликвии у Церкви, а вернули только в 1979 году. Сами монахи, по свидетельству Дмитрия Юрьевича Анохина, называют Цетинский монастырь малым Иерусалимом. И все ж таки наше сходство не исчерпывается даже конфессиональным унисоном. Есть еще такое свойство наших душ, которое не раз и не два подметил и воспел Кустурица... Это свойство... как бы так помягче назвать... скажем так: раздолбайство. Или вот: море по колено. И если в мертвый сезон вы увидите в хладеющей Адриатике смелого пловца, режущего волну ударными саженками, то знайте – это русский. Или местный. Третьего не дано.