Петушиные бои на Филиппинах

по договоренности с губернатором Себу г-жой Гвенделин и вице-консулом Арми пишу книгу о Филиппинах.
Она будет в форме рассказов о личных впечатлениях, сопровождаемых иллюстрациями, которые делает известный фотохудожник Luiza Gelts.
Предлагаю вам ссылку на рассказ о петушиных боях, опубликованный недавно.
Возможно, это будет интересно прочитать посетителям вашего сайта.


Сабонг
Александр Асмолов



- Если хотите попробовать что-то из национальной кухни, поднимайтесь на верхний этаж.

С удивлением и некой растерянностью мы с Лу оборачиваемся на не знакомый голос. По-русски на Филиппинах мало кто говорит. Высокий худощавый европеец явно расположен к общению. Глаза живые, даже лукавые. Они кажутся слишком большими на открытом подвижном лице. Похоже, это наш соотечественник. Судя по бледной коже, мужчина здесь день-два. Это в России сейчас начинается зима, а на местных островах если не обгореть, то уж приобрести кофейный оттенок может каждый.

- Простите, - опережает он наши вопросы, - вы так оживленно выбирали кафе для ланча, что я невольно решил вмешаться.

- Вы думаете, что национальная кухня наверху? - первой нашлась Лу.

- Да. Здесь, как и у нас в России, все супермаркеты и развлекательные центры под гнетом иностранного. От названия до коврика. Даже свои сувениры филиппинцы пытаются стилизовать под американские.

Соотечественник демонстративно прикрывает глаза и покачивает почти седой головой, показывая, что возражать бесполезно. На первый взгляд он постарше нас. Свободная цветастая рубашка и светлые брюки ладно сидят на еще подтянутой спортивной фигуре.

- Не знаю, как в Америке, - не уступает Лу, - но ракушки здесь роскошные.

- Сдаюсь, - широким жестом он прижимает ладонь к груди и галантно склоняет седою шевелюру. - Позвольте представиться. Федор. Путешественник.

- Конюхов? - Лу язвительно прищуривается.

Он смеется первым, показывая, что оценил шутку и открыт к общению.

- Нет. Мне до него далеко. Я сухопутный... - очевидно заметив боевой настрой Лу, Федор быстро добавляет. - Турист.

Я называю свое имя, и мы пожимаем руки. Сразу отмечаю сильную ладонь уверенного человека. Приятно, что он не старается подчеркнуть свою хорошую физическую форму, а делает это быстро, без бравады, свойственной некоторым бывшим спортсменам. Заметив, что взгляд путешественника уже покинул мою скромную персону, торжественно представляю свою лучшую половину. Он расплывается в очаровательной улыбке, демонстрируя красивые зубы и глубокие морщины на худощавом лице.

- Рискну предположить, что Луиза художница, - наш новый знакомый чуть откидывает голову, словно стоит у мольберта и оценивает картину. - Очень цепкий взгляд. Я бы сказал проницательный.

- Чтобы разглядеть туриста в толпе, особой наблюдательности не нужно.

Меня начинает напрягать эта дуэль, но Лу не выглядит агрессивной. Скорее, мужчина ей просто не понравился. Она не любит выскочек и никогда этого не скрывает. Кем бы тот ни был. Впрочем, Федор опять искренне смеется.
- Разве я не похож на этих ребятишек?

Мы действительно стоим посредине движущегося потока невысоких островитян, которые уважительно обтекают незримый островок вокруг троих светлокожих приезжих. Почти все они ниже меня или Лу, а уж Федор возвышается над ними, как Ало. Как, вы не знаете, что Ало - самая высокая гора Филиппин? Ладно. Надеюсь, мы еще там побываем.

Ситуация забавная, и мы тоже смеемся, оглядываясь по сторонам. Плотный строй круглолицых филиппинцев плавно огибает нас, синхронно поворачивая головы, и улыбается в ответ. Они порой так похожи на детей - наивные и добродушные - что чувство неловкости не покидает. Как бы не обидеть.

- Похоже, сейчас начнется сеанс в кино. Лучше пойдемте наверх, - Федор предлагает нам жестом двигаться за ним. - Вот там боковая лестница.

Судя по яркой рекламе, над одним из холлов поблизости, наш знакомец прав. В угоду современной моде один этаж огромного торгово-развлекательного "мола" занимают кинотеатры. Федор, словно ледокол, прокладывает дорогу среди любителей "важнейшего из всех искусств", как утверждал мировой вождь пролетариата. Мы, молча, переглядываемся с Лу, решая, что делать. Она пожимает плечиком, мол - там видно будет. И мы догоняем уверенно продвигающегося впереди знатока.

- Тут вас хорошо накормят и не обманут, - подмигивает мне Федор. - Уличные закусочные только для местных. Приезжий вместе с колоритом может огрести там массу неприятностей. А здесь нечто среднее.

Заметив подозрительный взгляд Лу, добавляет.

- Не беспокойтесь, я тут уже бывал прежде. Испробовал на себе.

И действительно, на последнем этаже несколько кафе с простой едой, которую мы искали. Это не традиционные "Макдоналдс" "Ростик'с" "Пиццерия" "Суши-бар" или "Кофе-хауз" - коих теперь трудно не встретить в любом городе мира. Судя по предлагаемым блюдам, здесь филиппинская кухня.

Наш гид уверенно подходит к одной из простеньких закусочных и явно принюхивается. Полная островитянка по другую сторону раздачи с множеством горшочков, тарелок и кастрюлек хихикает, прикрываясь ладонью. Однако Федора это нисколько не смущает. Его рост позволяет, не сходя с места, в буквальном смысле этого слова совать свой любопытный нос во все судки перед ним. Он жестом просит хозяйку дать попробовать что-то приглянувшееся ему из парящей и булькающей снеди. Та улыбается и протягивает нашему долговязому гурману ложку с чем-то ароматным. Приятный запах доносится и до нас. Без тени иронии Федор со свистом принюхивается. Потом, прикрывая от показного блаженства глаза, вытягивает губы трубочкой и шумно всасывает что-то из ложечки. Смачно причмокивает.

Вышло очень комично. Повариха не может сдержать эмоций, и ее просто трясет от беззвучного смеха. Рядом появляются несколько филиппинцев и тоже смеются. Вслед за ними и мы с Лу не можем сдержаться, глядя на этого артиста. В образовавшийся оазис заразительного смеха вливаются все новые и новые участники. Они так восприимчивы и эмоциональны, что через минуту все погружается в какое-то восторженное веселье. И только Федор остается неким островком серьезности. Не открывая глаз, он любовно поглаживает себя по животу и блаженно улыбается. Да, он умеет не только привлекать внимание. Просто мастерски.

Сбежавшиеся на это шоу поварята и уборщики соседних закусочных, настойчиво зазывают Федора к себе. Стараясь перекричать друг друга в общем шуме, они бойко выкрикивают какие-то местные названия и лопочут по-английски, нахваливая свой товар. Федор остается непоколебим. Тогда несколько мальчишек цепляются за его одежду, пытаясь оттащить клиента от через чур счастливого конкурента. На что толстуха за прилавком начинает голосить, отпугивая настойчивых поварят половником. Наш знаток, конечно, все слышит, но продолжает разыгрывать роль покоренного гурмана.

Признаться, я так увлечен этой сценой, что не сразу понимаю слова Лу. Она просит срочно достать камеру из рюкзака, который я постоянно таскаю на себе. Надо сказать, нелегкая это работа - носить фотоаппаратуру, необходимую для съемки. И чем маститее становится мастер, тем увесистее становится рюкзак, бывший некогда рюкзачком.
Единственное, чему я научился за этот период становления моего любимого гуру - это быстро и аккуратно извлекать орудие труда Лу. Через пару секунд уже слышу щелчки затвора камеры. Лу не упустит такого всплеска эмоций, и репортаж состоится. Глядя на ее сосредоточенный вид, вспоминаю фразу нашего давнего знакомого Миши Левита. Однажды заметив, как преобразилась Лу на съемке, он пожал плечами и просто сказал: - "Что вы хотите. Она же фотограф!" Вот и сейчас Лу то припадает на колено, то наставляет объектив в упор на смеющегося человека, то почти ложится, чтобы выбрать нужный ракурс. Серии щелчков затвора едва различимы в общей суматохе.

- Господа, - доносится до меня в шутку возмущенный голос Федора, - мы будем кушать или где? Все ж остынет!

Он важно восседает за небольшим столом, уставленным тарелками и мисочками. Спина абсолютно прямая, а в нашу сторону даже не глядит. Словно нашкодившие школяры, мы послушно занимаем места рядом. Неожиданно гурман мягко улыбается и подмигивает.

- Не буду утомлять вас названиями этих блюд, но поверьте, это вкусно.

Признаться, мне очень понравился рыбный суп или уха, с которой мы начали маленькое пиршество. Насыщенный и необычный вкус, похоже, был именно тем, что нам хотелось попробовать на незнакомом острове. Куда там стандартным гамбургерам и суши, тут все иначе. А когда на тарелках появились благоухающие пряностями незнакомыми травами куски поросенка с такой зажаренной хрустящей корочкой, что мне захотелось ущипнуть себя. Не сплю ли? Раньше только в старых фильмах показывали царскую трапезу с зажаренными молочными поросятами на подносах и оливками в глазницах. М-да. Похоже, что наши лица отображали именно эти мысли, потому что хозяйка не раз подходит к нам, что-то добавляя и приговаривая. Федор снисходительно принимает эти почести, в полголоса приговаривая, что с ним не пропадешь. Я принял эту игру, поддакивая и нахваливая не дюжие актерские способности соотечественника, и только Лу еще иронично поглядывала в его сторону.

- Значит, я почти угадал Вашу профессию, сударыня, - наш новый знакомый вальяжно откинулся на спинку стульчика, и тот простонал, то ли от испуга, то ли от восторга. - Фотохудожник на Филиппинах в сопровождении Федора... Это принесет Вам удачу!

Лу промолчала, окинув собеседника снисходительным взглядом, но тот и не думал тушеваться. Жестом подозвав пацана, наблюдавшего за нами издалека, он сунул подбежавшему купюру и что-то быстро сказал. Мальчишка не торопится. Его восторженные карие глаза беззастенчиво изучают лицо высокого иностранца. Тот добродушно подмигивает и неожиданно корчит страшную рожу. Хлопчик вздрагивает и тут же понимающе улыбается. Не сказав ни слова, срывается с места.

- Я не стану навязываться вам в друзья или платить за обед, - спокойно продолжал путешественник, - позвольте только угостить вас кофе. На Филиппинах выращивают и обжаривают свой кофе. И он отменный. Только нужно знать, где его готовят. Парадокс, но сами филиппинцы почти не пьют кофе, и даже в хороших отелях подают всякую гадость. А тут как раз есть местечко. Это вас ни к чему не обязывает.

Он сделал актерскую паузу, глядя на Лу, но та спокойно парировала.

- Думаю, что могу предложить вам открыть для себя еще одну интересную грань Филиппин, - Федор загадочно улыбнулся. - А вот и кофе! - отвлекается он. -Бумажные стаканчики американские, а вкус необычный. Попробуйте.

Мы наслаждались действительно замечательным кофе, ожидая продолжения разговора. И он имел неожиданное продолжение.

- Вы знаете, что такое сабонг? - многозначительно произнес новоявленный гид, на что мы лишь пожали плечами. - Этот азартный вид спорта уходит корнями в далекое прошлое нашей цивилизации. Историки спорят, кто принес его в древний Вавилон. То ли персы, то ли сирийцы - это доподлинно не известно. Археологи нашли характерные изображения на стенах индусских и сирийских храмов, которым не менее 5000 лет. В те времена бойцов сабонга почитали и молились им, как божествам. Позже Фемистокл вернулся из военного похода, подарив Афинам новое увлечение. Тогда греки испытали на себе его власть. Вернее - страсть. Затем патриции сделали сабонг известным во всей римской империи. Вплоть до Адрианова вала. Менялись названия, но суть оставалась прежней. Азарт и огромные деньги сопровождали его по всему миру.

Рука Федора потянулась к нагрудному карману, но застыла на полпути.

- Бросил курить, но привычка еще сильна... Так вот. Сабонг вместе с легионерами покорил Англию, а следом - Испанию и Португалию. Конквистадоры и прочие джентльмены удачи разнесли сабонг по Новому Свету. Обе Америки и острова Карибского моря испытали его лихорадку, отдавая последние гроши. Магеллан в знаменитом кругосветном походе почти пятьсот лет назад открыл для Европы западный путь в Азию. Впрочем, как вы знаете, Фернан здесь и обрел свой покой, а Филиппины получили не только христианство, но и новую страсть. Они считают сабонг своим национальным достоянием. Надеюсь, вы догадались, что речь идет о петушиных боях.

Я заинтересовался, а Лу еще настороженно молчала.

- Почти во всех странах мира, пожалуй, за исключением Малайзии и Филиппин, петушиные бои запрещены, но тут - это национальный вид спорта.

- Какой же это спорт? - удивилась Лу. - Корриду же не называют спортом.

- Не буду оспаривать определения, - смягчился увлеченный рассказчик. - Для Филиппинцев это больше, чем спорт. Это азарт, страсть, возможность наживы и славы. Для кого-то это дело жизни, а вот собачьи бои запрещены.

- Я бы устроителей собачьих боев сама в ту клетку сажала, - не выдерживает Лу. - Хотят зрелищ, пусть сами колотят друг друга. Собаки-то причем?

- Увы, - развел руками Федор, - кого только наши предки не науськивали друг на друга ради забавы. Петухи, собаки, быки, тигры, львы, медведи, верблюды... Представьте себе - даже рыбки. И тоже под название петушки. Их выращивают в банках, стоящих напротив, а в один прекрасный день, выпускают в общий аквариум. Бьются насмерть... Хотя по зрелищности навряд ли что-то сравниться с корридой... Кстати, вы видели глаза умирающего быка?

- Да, мы с Сашей были в Испании на корриде, - вскинулась Лу. - И больше никогда не пойдем. Отвратительное зрелище. Начинается все красиво, а заканчивается мерзко. Раненное животное уже без сил лежит и не сопротивляется, а эти красуются перед ним вооруженные и тыкают своими шпагами. Тоже мне - мачо! Если бы кто-то вышел в рукопашную один на один, это было бы по-честному. А так - явное убийство. Какой же это спорт?

- О, сдаюсь заранее, - Федор высоко над головой поднимает свои длинные руки. - Не хотел бы оказаться Вашим противником... Во многом Вы правы, но согласитесь, там есть что поснимать... - он провокационно переходит на шепот. - Страсти кипят не шуточные.

- Не разыгрывайте из себя Мефистофеля, - одернула его Лу.

- Каюсь, - зловеще улыбнулся наш собеседник, - грешен. Азарт - крест мой. Впрочем, страсть к подобным кровавым играм была давно известна на Руси.

- Вот как? - удивляюсь я. - Никогда не слышал, чтобы Русы устраивали что-то подобное..

- Ну, я не историк, - парирует Федор, - но одной из забав, не известных ныне, Русь славилась издревле. Держу пари, что вы тоже не знаете о ней.

Мы переглядываемся, теряясь в догадках.

- Я говорю о гусиных боях, - наш оппонент торжествующе наслаждается возникшей паузой. - Да, именно так. Наткнулся как-то на расшифровку одной берестяной грамоты. В Нижнем Новгороде в VIII веке подобным образом развлекались на ярмарках. Впрочем, никакого смертоубийства и в помине не было. Просто выбирали крупных гусей, не кормили несколько дней, а потом науськивали друг на друга при всем честном народе. Пух и перья летели, но не более того... Кулачные бои стенка на стенку были куда как более жестокими.

- И боле честными, - просто выстреливает моя дорогая защитница животных.

- Вы правы Лу... - он сконфузился. - Если позволите, я буду к вам обращаться не столь официозно. Договорились?

- Хорошо, Федюня, - не упустила своего Лу.

- Ну, вот и славно, - словно не заметив иронии, продолжает наш знаток. - В то далекое время Русь славилась гусями на всю Европу. Поговаривали, что перьями наших гусей написаны многие книги просвещенных стран того времени. Особые были гуси и особые перья. Теперь все разбазарили.

Он помолчал, поглаживая нагрудный карман цветастой рубашки. Задумчивый взгляд был устремлен куда-то вдаль. Наверное - в прошлое. Мы не торопили собеседника, допивая кофе. Минутой позже он вдруг встрепенулся и резко продолжил.

- А ведь и Россию не миновал сабонг. Знаменитый граф Орлов привез модную тогда забаву из Европы. Фаворит Екатерины был охоч до развлечений - арабские скакуны, почтовые голуби, редкие вина, петушиные бои... Думаю, это не полный список. У нас вывели новую бойцовскую породу петухов. Правда, как и многое в России, они были не похожи на английских или испанских драчунов. Наши были крупнее и подрастали до боев только к двум годам, а традиционно это возраст полутора лет. По одному из правил сабонга петухов для боя подбирают в пару по возрасту. Тут наши богатыри уступали, не дойдя до пика в подготовке. Впрочем, и русские правила поединков отличались от мировых.

- В чем же? - интересуюсь я.

- В России не устраивали так называемых "королевских боев" когда на ринг выпускают сразу два десятка петухов и ждут, пока останется только один. У нас не купировали бойцов - то есть не подрезали им гребешки, рана которых приводит к большой потери крови. Не подрезали перья, заостряя их к концам, как пики. Не надевали перед поединком на шпоры острые металлические шпажки. Поэтому иностранцы презрительно говорят, что русские петухи бьются "босиком". Не отрубают голову побежденной птице прямо на ринге, как это делают в Малайзии.

- Живодеры" - вырывается у Лу.

- О, мир не совершенен! - разводит руками наш собеседник. - Но многие живут для удовольствий и не скрывают этого. Простите, если бы не мы съели этого замечательного поросенка, его съел бы кто-нибудь другой. Мало кто из принципа становится вегетарианцем. И не все соглашаются смотреть только исторические фильмы, где армии солдат в красивых мундирах красиво отдают свои жизни за идею. Есть азарт реального боя, когда смерть на расстоянии вытянутой руки, и без этого все теряет смысл. Возможно в молодости они сами рисковали, участвуя в поединках или гонках, прыгали с парашютом или висели над пропастью. Кто-то вообще бегал по горам с автоматом и пытался выжить, убив себе подобного. Любая религия осуждает такое насилие, но оставляет отдушину в виде сабонга. Человек ведь выращивает миллионы голов скота и птицы для запланированного убийства. Это звучит цинично, но это правда. Почему бы не сделать эту смерть красивой.

- А смерть может быть красивой? - удивляется Лу.

- Конечно, - воодушевляется Федор. - Раньше в;йна воспитывали для красивой смерти. Он знает, что все равно умрет, не дожив до старости. Вопрос в другом - как он умрет. Китайская культура вообще имеет понятия черной и белой смерти - то есть мучительной и долгой и, напротив, молниеносной и красивой. Самураи, ниндзя, камикадзе, шахиды... Все мечтали умереть красиво. Да, вспомните раненного Андрея Болконского, когда он лежал на поле боя с флагом полка. Это не я придумал, это пацифист граф Толстой написал. Не говорю уже о русской пословице, гласящей, что на миру и смерть красна.

- Наверное, я воспитывалась в другой стране, - не соглашается Лу.

- Отчего же, - возражает наш знаток. - У Вас явно бойцовский характер, и уверен, что риск Вам хорошо знаком. Только, простите, с возрастом, Вы нашли себя в творчестве. А это дар божий! Настоящих художников всегда мало. Много тех, кто вокруг них вьются, пытаясь примазаться. Они плетут интриги, воруют идеи, дружат против, хвалят тех, кто на Олимпе и пинают свергнутых. На б;льшее многие не способны. Они - зрители. Кто-то выбирает трибуны стадионов или цирков, а кто-то клавиатуру, используя анонимность Интернета...
Рука Федора опять скользнула по нагрудному карману.

- Эх, для хорошего разговора не хватает сигары. А вы, как я понимаю, не курите? Я вот тоже пытаюсь. Еще по кофейку?

Он жестом подозвал того же парнишку и попросил повторить.

- Общественная мораль или религия пытается сделать нас чище и светлее, но они не могут противостоять азарту, который сродни наркомании... Я о сабонге... В средневековой Испании, например, петушиные бои сразу стали достоянием королевского двора и монополией монарха. Это же огромные деньги! Особенно там, где ставки можно делать в долг. Азартные игроки проигрывали не только состояния, но и крышу над головой. С легкой руки Орлова и в России на петушиных боях ставки принимались в бриллиантах. Как ни боролись с сабонгом, ничего не могли сделать. Он только ушел в подполье.

Мальчишка принес кофе, но его пригубили только мы с Лу.
- Даже в СССР продолжали делать ставки. Правда, в 1960-м было смешное постановление Всесоюзного общества птицеводов, осуждающее петушиные бои, как что-то там порочащее.

Федор нервно рассмеялся и пошарил в нагрудном кармане.

- А несколько лет назад все тоже общество, но теперь уже российских производителей птицы, одобрило петушиные бои, как развивающий спорт, способствующий выведению жизнестойких пород. Каково? Абсолютная глупость, но деньги... Вспомните синие и жилистые тушки, продававшиеся по талонам при "совке". Вот это были бойцы. Они выживали на птицефабриках, как и мы с вами когда-то в той стране.

Он откидывается назад, заложив руки на затылок.

- Кстати, выведение бойцовских пород кропотливое, но прибыльное дело. Это сейчас все знают только бройлеров, которых забивают на мясо в 7-9 недель при достижении полутора-двух килограмм, а бойцы дело иное. Веками шлифуют их особенности. Кланы хранят семейные тайны по пищевым добавкам и стимуляторам. Инкубаторы с новым поколением охраняют, как банковские сейфы, а хорошее яйцо стоит сотню долларов. О методах тренировки я вообще не говорю. Это настоящий бизнес, а методика подготовки бойцов - наука.

- Интересно, - заинтересовалась Лу. - Как же это происходит?

- Опытный глаз специалиста в раннем возрасте определяет не только бойца, но и его стиль. Одни хорошо летают, другие быстро ползают по земле, иные - напрыгивают, а кто-то сильно бьет лапой. Есть ломовики и технари... Поверьте, такие особенности можно развивать. Петушков не только готовят физически, но и дрессируют, как цирковых пуделей или медведей. Они должны всегда приземляться на обе лапы, высоко прыгать или прижиматься к земле при атаке, кувыркаться в сторону и бить шпагой. Еще их учат не бояться собственной крови и терпеть боль. Есть свои спарринг-партнеры, которым оборачивают мягкими колпачками клюв и когти. Это позволяет проводить в день десятки поединков и не терять бойцов. Практикуют и "бой с тенью" - это когда петух сражается со своим отражением в зеркале. Все по-настоящему. Клюнуть в глаз это самое простое. Бойцов учат убивать. Ежедневно и кропотливо. Из поколения в поколение. Тут есть множество ферм бойцовых пород, которые делают на этом хорошие деньги.

На востоке, есть целая индустрия, связанная с сабонгом. Она производит тренажеры, шпоры, корма, корзины для транспортировки петухов, массу аксессуаров. Нашим футбольным фанатам и не снилось то разнообразие одежды и побрякушек, которым гордятся местные болельщики. Это для вас, приезжих, все филиппинцы на одно лицо, а местные быстро распознают в толпе "своих".

- Зенит - чемпион, - пытаюсь пошутить я.

- Это просто детский лепет по сравнению со страстями, которые разгораются на петушиных боях. У нас принято делать ставки на ипподромах или боях "без правил". Но особых традиций и культуры нет. Игроков мало. А у филиппинцев есть ритуал, когда отец приводит сынишку в первый раз на бои. Женщин к этому мужскому делу не допускают.

- У меня такое впечатление, - Лу испытующе смотрит на Федора, - что Вы не просто так приехали на Филиппины.

- Какие там секреты. Посмотреть приехал. Да и по делам...

- То есть это не увлечение, а бизнес?

- Признаюсь, я заводчик бойцовых петухов, - улыбается наш собеседник. - Сейчас в России интерес к боям только возрождается. Через пяток лет хороший петух будет стоить, как здесь, до тысячи долларов. Вот и совмещаю приятное с полезным. А то у нас каждый бывший зоотехник объявляют о продаже прямых потомков из орловских курятников. Лохов пока много, но скоро народ станет поразборчивее. Тут большого ума не надо - клюв заостренный, чуть вниз, как у орла, мощное подклювье, шея литая, как у борца, бедра короткие, мощные... Впрочем, даже не это главное. Взгляд! Вот что должно быть у бойца.

Федор подался вперед, изображая петуха с пламенным взглядом

- Глаза навыкате, дерзкие. Вызов в них на бой смертный, а не наглость!

Он махнул рукой. И, огорченный чем-то неведомым, притих.

- Похоже, Вы недавно потеряли лучшего бойца, - догадалась Лу. - И теперь в поисках замены.

- Вот люблю умных женщин! - взъерошенный "воин" неожиданно обмяк и по-доброму улыбнулся. - Все они видят и понимают. Все знают... Но не судьба.

Его рука то ли ищет сигареты в кармане рубашки, то ли растирает ноющую от нахлынувших воспоминаний грудь.

- Лу, а не поехать ли нам на бои? - он тут же переводит взгляд на меня, и, словно извиняясь, добавляет, - вместе конечно. О деньгах не беспокойтесь. Я вижу, что вы ни разу не были на сабонге, и мне доставит настоящее удовольствие стать вашим первым гидом. Уверяю, что это достойное зрелище! Ничего низкого там нет. Все по-честному. Едем прямо сейчас... Соглашайтесь!

Лу вопросительно смотрит на меня, но я уже понял, что ее зацепил этот пламенный рассказ. Да и мне стало интересно. Но мы выжидающе молчим.
- Вас пропустят вместе со мной на лучшие места, - уверенно развеивает наши последние сомнения коварный заводчик. - Вы поснимаете вдоволь без каких-либо помех. Все, что захотите. Такого нигде больше нет... Соглашайтесь!


Такси останавливается на небольшой парковке у большого здания, напоминающего цирк. Завидев нас издалека, навстречу почти бежит коренастый филиппинец. Его английский звучит коряво, с каким-то сильным акцентом, но я понимаю, что он настойчиво пытается уверить, что именно без нас и не начинали. Пусть будет так. Федор сует мужчинке крупную купюру, и тот пулей летит к окошку кассы, успевая оборачиваться и жестами показывая, чтобы не отставали. Через минуту мы семеним за ним гуськом, протискиваясь между группами возбужденных и жестикулирующих мужчин. Дым висит под низкими потолками небольших помещений и узких коридоров. Похоже, нас проводят не через центральный вход, а какими-то путями "для своих". В одной из комнат вижу явных медиков. Они в халатах и шапочках, на столах разложены инструменты и перевязочные материалы, пол усыпан опилками.

- Это "скорая помощь" - бросает на ходу Федор. - Бойцы редко бегут с поля боя. Обычно их выносят. Да, и не всех - сюда.

Далее продвигаемся мимо комнат, уставленных клетками с птицей. Наверное, это "раздевалки", где готовятся к поединкам бойцы. Хозяева колдуют над питомцами. Они взволнованы не меньше тех, кому предстоит сражаться. В другой комнате идет какой-то торг. Несколько человек размахивают руками, попеременно показывая на клетку с бойцовым петухом.

- Берут петуха в аренду на бой, - поясняет наш гид. - Цена в принципе известна, но не поторговаться и нарушить обычай никто не решится. Кстати, вы тоже можете попытать счастья. За 3-4 сотни долларов вам уступят бойца, и он будет выступать от вашего имени. Правда, если он проиграет, придется оплатить и петуха. Это дорого. Но если выиграет, вы станете знаменитым и богатым... Может быть.

Федор нервно улыбается. Он возбужден не меньше участников боев и хозяев. Признаться и меня начинает заводить вся эта атмосфера. Наконец, мы оказываемся в ярко освещенном зале. Под куполом небольшая, метров 6-7 арена, огороженная высокими прозрачными щитами. От нее концентрическими кругами поднимаются пару десятков скамеек. Зрителей много, они топятся в напряженном ожидании. Стоит низкий гул разномастных голосов. Кто-то перекрикивается со знакомым через арену, но в целом все спокойно.
- VIP! VIP! - выкрикивает сопровождающий нас филиппинец, жестами указывает на пустующие кресла у арены. - Это ваши места. Сейчас принесут колу.

Федор по-свойски устраивается первым, мы следуем его примеру. Скоро все вокруг приходит в движение. Возможно, это совпадение, а может, и вправду, ждали важного гостя. Не знаю. На арену выходит солидный мужчина и что-то важно объявляет. Публика бурно откликается.

- По выходным крупные призы, - бросает через плечо Федор. – Сегодня победителю обещают 500 000. Это более десяти тысяч долларов. Для них деньги огромные. Берите камеру, Лу. Сейчас начнется.

Вижу, что наш заводчик уже на взводе. Он нервно похлопывает ладонями по коленкам, оглядывая публику. Передаю фотоаппарат Лу и присоединяюсь к нему. Вокруг мужчины самого разного возраста и достатка. У прозрачных пластиковых щитов, двухметровой стеной окружающих арену, вальяжно развалились в потертых кожаных креслах солидные зрители. Они неторопливо разговаривают с соседями, видно, хорошо зная друг друга. Некоторые курят сигары. Скорее всего, они собираются играть по-крупному. Судя по лицам иностранцев среди них нет. Второй круг из десятка кресел попроще отведен под VIP-зрителей. Но нас сегодня всего трое. Зато следующие ряды над нами заняты целиком. Особенно многолюдно под куполом - там стоячие места и народу битком. Не думаю, что разница в цене на билет превышает пару долларов, но это небогатая страна.

- Первая пара, - толкает меня в бок знаток сапанга.

Два филиппинца выносят на центр арены нахохлившихся петухов. Рядом важный судья что-то оживленно говорит, публика помалкивает. Наконец, он обращается к первому ряду, но никто не реагирует. Тогда рефери жестом дает команду сидящим рядом брокерам. Они вскакивают с мест и начинают что-то выкрикивать в публику, ловко показывая то один, то два пальца. Зрители отзываются, и начинается торг. Насколько я успеваю заметить, никто ничего не записывает. Все на доверии. Достаточно указать на кого-то одной рукой, а другой выкинуть несколько пальцев. Вверх или вниз. Очевидно, кто-то предлагает ставку, другой ее принимает. Когда сумма согласована оба игрока передают брокеру банкноты. Он зажимает купюры в руке, демонстрируя деньги всем зрителям, и продолжает искать партнеров. Когда ставок больше нет, судья жестом предлагает хозяевам петухов начать поединок.

Те, не выпуская из рук питомцев, сначала подносят их к противнику и вынуждают пару раз клюнуть. У бойцов тут же встает дыбом холка, и они рвутся в драку. Хозяева осторожно снимают чехлы с острых шпаг на лапах и опускают бойцов на пол. Несколько секунд они еще удерживают соперников за хвосты, чтобы подзадорить еще больше. Наконец отпускают, и начинается схватка.

Я впервые видел это, и был даже как-то огорчен скоротечностью боя. Он длился не более минуты. Петушки столкнулись, полетели перья, и вот один уже лежит на боку. Без движений. Судья осторожно оттаскивает победителя, внимательно наблюдая за острой шпагой на его лапе, которая так и сверкает в ярких лучах ламп. Затем поднимает и поверженного противника. Демонстративно медленно сближает их. Победитель тут же начинает клевать своего врага, но тот не реагирует. Бой закончен.

Счастливый обладатель выигравшего поединок петушка ловко надевает чехол на шпагу своего питомца и гордо удаляется. Второй филиппинец, очень расстроен. Он принимает из рук судьи бездыханное тело поверженного и, понурив голову, покидает арену. А брокеры уже рассчитываются с клиентами. Кто-то передает деньги в руки, кто-то просто кидает скомканную купюру. Я не успеваю особенно огорчиться отсутствием какого-то красочного действа, как уже новая пара появляется в центре арены. И вновь брокеры зазывают клиентов под общий гвалт и шум. Филиппинец, который сопровождал нас, обращается и ко мне с предложением испытать счастье.

- Сейчас ставки не делай, - предостерегает меня Федор от необдуманного поступка. - Вначале идут новички. Много случайностей, да и выигрыш невелик. Осмотрись.

Следую его совету и только наблюдаю. Солидные игроки у арены со скучающим видом курят и разговаривают по сотовым. И только галерка наверху активно участвует в игре, делая ставки. Очевидно, они не высоки. Вторая пара начинает с традиционного науськивания и кидается в бой. Теперь я успеваю заметить, что один противник явно использует тактику напрыгивания, а второй ловко откатывается из-под него в сторону и атакует сбоку. В молниеносном ударе мелькает отблеск шпаги, и на прозрачный щит обильно брызгает кровь. Прямо перед нами. Наискосок. Федор, как и я невольно отпрянул назад. Затем он резко оборачивается ко мне.

- Ты видел! Вот это боец. Запомни его и потом сделай ставку.

Смотрю на Лу. Она явно позабыла, где находится и, выбрав угол, чтобы не было отблесков от пластика, снимает почти в упор петухов и разгоряченные лица зрителей. Взволнованно поднимаюсь, чтобы предупредить ее - мало ли как отреагирует проигравший. Но Федор останавливает меня, показывая жестом, что мои опасения напрасны. Осматриваюсь по сторонам. И действительно, не смотря на оглушающий шум, ликования и отчаяния, обмен купюрами происходит без малейшего напряга. Никто не возражает и не оспаривает результат. Традиции соблюдаются.

Следующая пара уже полностью завладевает моим вниманием. Не отрываясь, смотрю, прикидывая шансы каждого. Теперь и я различаю характеры бойцов, обращая внимание на детали их поведения. Прежде никогда не задумывался, что курицы могут отличаться чем-то кроме размера или цены за тушку, а теперь вижу характеры. Брокеры предлагают мне пари, указывая то на одного, то на другого претендента, но я еще не готов к этому. Через минуту бойцы кидаются навстречу друг другу. Мелькают клювы и блестящие клинки. Оба соперника стараются перепрыгнуть друг друга, сталкиваясь грудь в грудь. Толпа ревет, поддерживая своих избранников. Пух и перья летят так, словно кто-то распотрошил подушку. В какой-то миг петухи падают рядом и лежат без движений. Только по вздымающимся бокам понятно, что они живы. Судья осторожно поднимает одного и второго, глядя на обвисшие лапы со шпагами. Пытается потыкать их клювами, но те не реагируют. Публика ревет, призывая продолжить поединок. Напротив вижу заплаканное лицо подростка, он прижимается к отцу и всхлипывает. Тот расстроен не меньше. Похоже, их общий любимец безнадежен. Бушующие страсти вокруг уже не волнуют этих зрителей. Да, суровые игры. Судья больше не пытается науськивать истекающих кровью птиц, показывая, что здесь ничья. Хозяева выходят на арену и забирают питомцев, сразу же пряча острые шпаги в ножны. Шум быстро стихает, и брокеры возвращают все деньги. Ничья.

- Дай мне, пожалуйста, новую флешку, - слышу голос Лу. - Эта закончилась.

Вижу, что азарт борьбы не оставил и ее равнодушной. Хотя сейчас она "охотится" больше на игроков, чем на бойцов. Эмоций для репортажных кадров тут действительно море. Тем временем наш любитель сабонга по-английски о чем-то переговаривается с филиппинцем рядом. Понимаю только, что они выясняют имя хозяина одного из петухов.

Новая пара на арене. Судья что-то кричит в микрофон, но толпа, очевидно, хорошо зная драчунов, уже шумно приветствует "гладиаторов". Другое слово подобрать трудно. Все действо мне напоминает именно бои гладиаторов, не раз виденные в исторических голливудских фильмах. Наверное, у них одни корни, хотя сабонг мне теперь кажется прародителем. Но вот шум стихает, и рефери с пафосом что-то произносит в микрофон. Надо сказать, что "пилиппино" - так филиппинцы называют свой язык - достаточно непривычен для уха европейца. Мелодичные фразы, словно нараспев звучат в тишине и теряются под куполом. Все чтут традиции. Первым делать ставки судья опять предлагает сидящим у арены. По жестам брокеров понимаю, что ставки немаленькие. Все оживляются, но не орут. Судья кому-то кивнул, и брокеры обратились к остальной публике. Зал взрывается в ответ. Мелькают руки, зазывно звучат голоса, но на этот раз все как-то однобоко. Понимаю, что лидер хорошо известен, и ставок против него нет. Тут вижу боковым зрением, что справа оживился грузный больного вида мужчина. Указывая на рыжего противника фаворита, он начинает принимать и принимать ставки. Похоже, что собирается играть против всех. Купюры рекой текут к брокерам от толстяка. Интрига подзадоривает и меня. Сосед справа явно рискует. Это видно и по его бордовому вспотевшему лицу. Наконец он останавливается и больше не заключает пари. Наверное, поставил все, что имел. Публика ревет, предлагая еще и еще, но тщетно. Судья понимает, что пора приступать к бою и дает команду хозяевам бойцов начинать.

Зал взрывается, поддерживая своего фаворита. Каждый его выпад встречает бурный всплеск эмоций. Однако все заканчивается удивительно быстро. Фаворит падает замертво в какой-то неестественной позе, уткнувшись раскрытым клювом в опилки арены. Рыжий победитель садится сверху и продолжает клевать уже бездыханное тело. Похоже у него ни царапины. В абсолютной тишине судья аккурат