Моя жизнь в ашраме Саи Бабы «Прашанти Нилаям»

Вступление

Начну с того, что я уволилась из аудиторской фирмы в частности и из аудита вообще. Уволилась в один день с ужасным скандалом, пылая гневом и ненавистью. Вторая сторона тоже пылала. И тоже тем же. А еще она ехидно ухмылялась в усы, предрекая как я через два месяца буду проситься обратно на работу, а она, вторая сторона, снисходительно примет меня, понизив зарплату процентов на 30. Но этому не суждено было сбыться, потому как такое решение зрело во мне давно, но, видимо, я никак не могла решиться. В этом случае будущее мне представлялось как в тумане, так как профессия у меня была одна, образование тоже одно и работала я всю свою сознательную жизнь только в аудите.
Как бы то ни было это все-таки случилось и я была счастлива.
Вскоре после этого вечером перед сном мне пришло озарение, что нужно ехать в ашрам. Я понятия не имела, что такое ашрам, и до этого момента это слово слышала может быть только несколько раз. На следующий день я порылась в Интернете и нашла описание ашрама Саи Бабы, куда 8 июля собиралась лететь группа из Москвы. В туристической компании мне ответили, что группа не собралась, поэтому поездка отменяется, но одна женщина из Москвы туда все-таки полетит самостоятельно. Мне любезно сообщили адрес ее электронной почты, я с ней списалась и мы договорились лететь вместе. Этой женщиной оказалась Лена, 39-ти лет.
За неделю я отправила все документы на визу в Москву, купила билеты, прочитала всю информацию об ашраме в инете и закупила необходимые для поездки предметы.
С Леной мы встретились в Москве и через день уже летели в самолете в Доху государства Катар, а оттуда в Бангалор в Индии. В самолетах приятно поражает доброжелательное и очень внимательное отношение стюардесс, вмонтированные в спинки впередистоящих кресел мониторы и возможность смотреть и слушать через наушники фильмы, музыку, а также то, что пилоты Катарских авиалиний на наших самолетах были русскими. Может быть они жили в России и работали в Катарских авиалиниях, а может быть были эмигрантами, но помню, что я испытала гордость за русских специалистов, которые востребованы за границей в таком серьезном деле как управление самолетами.
Полет в Доху занял пять часов. В Дохе было около 42 градусов жары, стояла духота, но спасали везде стоящие кондиционеры.
Наш рейс опоздал, но мы были транзитными пассажирами, и я знала, что нас в любом случае дождутся для пересадки в следующий самолет. Лена же испытывала по этому поводу огромное беспокойство, рвалась вперед и нервничала. Как я и предполагала нас прекрасно усадили в самолет, правда, мы оказались в его хвосте. Летели до Бангалора около трех часов. Когда выгрузились в аэропорту, то я поразилась местным стрелкам часов, которые опережали мои не на круглое количество часов, а на 1,5 часа. Я решила, что мои часы просто остановились. Впоследствии я выяснила, что в Бангалоре разница с Москвой «минус» 1,5 часа, а с Новосибирском «плюс» 1,5 часа, тогда как я всегда считала, что время может разниться только на круглое количество часов.
Процедура прохождения таможни в Бангалоре оказалась достаточно длительной, вернее длинной была очередь к официальным представителям. Благополучно миновав таможню, мы обменяли деньги и нашли таксиста с соответствующей табличкой. Такси нам любезно нанял тот самый гид, который должен был везти несобравшуюся группу из Москвы в ашрам.


Прибытие

Итак, через две недели после увольнения в субботу утром часов в семь я приехала в ашрам. Удачно доехав на такси примерно за полтора часа от аэропорта мы вяло вылазили из машины, когда ее багажник уже обуяли носильщики, которые только и ждали, когда он откроется, и можно будет наперегонки друг с другом схватить наши вещи. Я тупо смотрела на все это, понимая, что придется им за это платить, но как от них отделаться я не знала. Лена, видимо, была в таком же состоянии. В итоге они подняли наш нехитрый багаж на второй этаж и потребовали, по-моему, аж 50 рупий. В итоге разбирательств Лена им дала только 20, поэтому они остались жутко недовольными. Так, с первых минут мы уже столкнулись с наглостью некоторых местных, которые, по-моему, своей единственной задачей видели как бы обмануть иностранцев и побольше взять с них денег, презирая и может быть даже ненавидя их, то есть нас (наверное, чувствовали к себе такое же отношение). Радует то, что такая категория местных жителей здесь не единственная, и есть еще и другие!
Заселять в двухместную комнату нас отказались под предлогом предстоящего праздника, поэтому мы заняли восьмиместную комнату и были в ней первыми. Стоимость одного места в такой комнате мизерная, по-моему, около 35 рупий (23 рубля) в день. Видимо пустой она стояла уже долго, потому как пыли было много, да и вообще производила вид нежилой. Правда кое-что еще осталось от прежних хозяев, например, ведра, тазы, хозяйственные кружки.
Я аж три раза меняла койку – все подыскивала подходящую! Так как выбирать решила по матрасу, то первой приглянувшейся оказалась койка близко к окну и к двери и как-то на проходе. Я сразу перешла на койку рядом, но вглубь комнаты, а заодно и перетащила на нее матрас. Матрас, надо сказать, был впечатляющим: широкий, прямой и твердый, из кокосовой стружки, и, скорее всего, новый.
Но эта вторая койка тоже оказалась какой-то неудобной по месторасположению: под балкой, сбоку Ленины ноги и тоже на проходе, то бишь по середине комнаты. Поэтому поспав на ней утром, я все-таки перебралась на самую дальнюю койку в углу комнаты возле туалета. Вот она-то меня устраивала во всех отношениях, особенно с моими уже облюбованным матрасом! Кстати сказать, когда мы через семь дней переехали из этой комнаты, то больше я таких матрасов нигде не встречала, и, даже больше того, мне попадались ужасные матрасы!!!

Когда мы приехали в ашрам перед нами стояло две глобальные задачи: обменять деньги и купить себе постельное белье и подходящую одежду. Я уже не говорю о том, чтобы поесть и поспать, все-таки почти сутки добирались. Как я убедилась позже, это были только мои планы, в планы же Лены, плюсом к глобальным задачам, входило оббегать всю территорию ашрама, узнать где-что есть, выйти в город и узнать где-что есть и там тоже!
Мы сходили позавтракали в европейской столовой и Лена рванула меня в торговый центр в самом ашраме. Я ошалело смотрела за ее перемещениями по центру, где мне было все чуждо и непонятно, да и еще все на английском языке! Она себе и пенджаби присматривала, и сари, и постельное белье. Я ограничилась покупкой только постельного белья, так как поняла, что толком выбрать что-то для себя подходящее здесь и сейчас я просто не в с состоянии.
При этом нас, а, особенно, по-моему, меня осуждали и критиковали индийцы за форму одежды, при чем это было видно не только по глазам, но усугублялось и прямым обращением с руганью.
Все это меня окончательно добило и я почувствовала жуткий страх, тоску и отчаяние, потому что не знала как я смогу из этого всего выбраться. Все казалось мне агрессивным, непонятным, чуждым и пугающим. Хотелось спрятаться, не видеть и не слышать никого и ничего.
Поэтому, когда после торгового центра Лена потащила меня за пределы ашрама в поисках одежды, я развернулась и направилась в комнату, чтобы немного отдохнуть и, если удастся, поспать.
В комнате на чудесном матрасе мне пришли в голову две мысли, которые вернули мне надежду и помогли придать себе некую уверенность. Во-первых, если я что-то не понимаю, я всегда могу признаться в этом. А, во-вторых, если мне что-то не будет нравится, я всегда могу развернуться и уйти из этого места.
Поэтому, увидев Лену в новом пенджаби и поспав, я с тихим ужасом вышла в город за пределы ашрама. Для входа и выхода предназначены разные ворота, поэтому сначала нужно было найти подходящие для выхода!
Улица города ошеломляет криками, гудками, толпами людей, движением и шумом, а также обилием вывесок. При чем все они, естественно, на английском языке и абсолютно непонятно к чему они относятся и где находится то, о чем они информируют.
Торговцы пугают своим зазыванием, криками приветствия по-русски и своим одновременно угодливо-расхлябанным поведением.
Так как банк в ашраме в субботу не работает, то кое-как через несколько закрытых на сиесту (то бишь по-нашему обед) дверей с обозначением банка или обмена денег, я нашла открытый обмен и с великим подозрением к такого рода операциям в таком месте обменяла деньги. Потом меня чуть не кинули на 900 рупий, когда я хотела купить сим-карту к телефону. Мне ее хотели продать за 1000 рупий, и когда мое сердце все-таки вывело меня из этих витиеватых коридоров, то оказалось, что она стоит примерно 100 рупий, при этом предлагаемые тарифы отличались странностью и нигде не было написано, сколько же стоит звонок в Россию. Поэтому, вспомнив свои спасительные мысли, я удалилась без покупки сим-карты, предварительно извинившись и сказав, что я ни-че-го не понимаю!
Далее я решилась зайти в первую лавку, во вторую и там все-таки купила себе шелковый пенджаби (широкие штаны и длинная рубаха) и хлопковые штаны-алладины с блузкой и, конечно, с шелковым шарфом, без которого передвижение здесь просто немыслимо! Собственно, из-за отсутствия этого пресловутого шарфа моя психика и моральность подверглись таким нападкам со стороны индийцев, да, может быть еще из-за 20-ти сантиметров моих голых щиколоток.
Кстати торговец, можно сказать, отлично говорил по-русски, и мой страх перед неспособностью объяснить, что я хочу на английской языке, на этот раз не оправдался.
Абсолютно счастливая я двинулась к корпусу и встречные индийцы улыбались и приветствовали меня «sai ram!», что было очень приятно!
Торговец в лавке сказал, что вечером в шесть часов может показать, где купить сим-карту. Поэтому мы с Леной не пошли внутрь Даршан-холла на вечерний даршан (так как я думала, что уйти оттуда до окончания даршана нам не удастся), а сели на поребрик сзади Даршан-холла, где было все слышно, но ничего не видно. Как оказалось смотреть там было по сути не на что, так как, как мне пояснила сидящая рядом русская женщина, вместо Саи Бабы более к народу никто не выходил. И внутри читали веды на санскрите и пели баджаны.
Не досидев до окончания даршана, мы с Леной пошли купи себе сим-карты, презрев все правила относительно необходимости наличия фотографий, копий страниц паспорта, разрешений с работы.
Не помню, когда я пошла первый раз на даршан, наверное, на второй день утром, а может быть только вечером. Помню, что было нежелание туда идти и желание как можно долее оттянуть этот момент. Еще помню в первый день приезда раздражающие звуки чтения и пения, которые доносились из динамиков практически по всему ашраму во время даршана.
Как ни странно, впоследствии я не пропускала практически ни одного даршана, посещая как утренние, так и вечерние. И как-то даже сказала Даше, что я не могу пожертвовать даршаном ради чего-то, что она предлагала. Голоса из динамиков уже более не раздражали, и если я случайно оказывалась в этот момент не внутри Даршан-холла, то помню, что даже иногда подпевала в такт этих голосов. Как все меняется, когда изменяется наше к этому отношение.


Адаптация

Через пять дней после приезда Лена, как и планировала, съехала в аювердическую клинику доктора Рао, которому было 80 лет и который собирался умереть осенью этого года. Она хотела провести чистку организма и похудеть. Собственно фанатизма от пребывания на даршанах у Лены не наблюдалось и ей, судя по всему, было здесь скучно: она не знала куда девать столько свободного времени и нарезала круги по торговым рядам, скупая практически все подряд. Остановил ее в конце концов от этого только размер ее сумки, в которую бы просто не влезло все то, что она могла бы купить.
К моменту ее отъезда в клинику нас уже было четверо в комнате, в том числе Даша из Севастополя, 29-ти лет, которая собиралась быть здесь до 14 августа. Приехала она сюда второй раз, первый раз была два года назад. Даша хорошо говорила по-английски и даже работала или подрабатывала переводчиком. И здесь, в ашраме, она постоянно оказывала людям помощь с переводом.
Была еще малазийка, женщина в возрасте, английский которой не понимала даже Даша. Когда она нам что-то заясняла, мы очень вежливо и широко улыбались, но понимали лишь малую толику. Обычно Даша говорила нам: «А дальше следует непереводимая игра слов!». Приехала она всего на неделю.
На место Лены пришла болгарка, мягкая, покладистая женщина, которая очень ревностно была предана Бабе, и целью пребывания которой было только погружение в себя и присутствие на всех проводимых мероприятиях с буквальной точностью без всяких опозданий и пропусков. Она очень мало говорила и по-английски, и по-русски (когда-то изучала наш язык в школе), да и вообще мало говорила. Приехала она на два месяца, уехать планировала только в начале сентября.
Был также курьезный случай с попыткой заселения к нам одной маленькой стройной женщины в возрасте. Когда она изучала комнату, она тут же решила навести свой собственный порядок во всем: дала указание Даше снять белье и убрать бельевые веревки, сообщила нам, что вместо восьми коек здесь должно быть шесть, попросила меня помочь передвинуть кровать в другое место, а когда ей не понравилось как я это делаю, она дала и мне указание как это нужно делать. По-моему, она и бы с удовольствием и кого-нибудь из нас выгнала с кровати, которая ей приглянулась. В итоге, разругавшись с Дашей и почувствовав наше сопротивление, она ушла искать другую комнату.
Как рассказывала Даша, которая потом севила (безвозмездно помогала – от английского слова служить, помогать «serve») в столовой с этой женщиной и разговаривала с ней, она ЗНАЛА правила ашрама и ЗНАЛА как все должно быть, поэтому ей было мучительно больно, что люди не соблюдают эти правила, и она всем пыталась навязать СВОЕ понимание этих правил. То, что при этом, она преследовала только свои собственные интересы и игнорировала интересы и желания других, она, конечно, в расчет не брала.
Как это часто бывает, когда мы уверены в чем-то, мы тут же пытаемся либо найти единомышленников, либо навязать наше знание другим, чтобы все вокруг были похожи, то есть одинаковые. Ведь если каждый будет делать то, что ему хочется, думаем мы, то в мире наступить хаос, все рухнет. И мы пытаемся изменить мир и ближайших к нам людей, видимо решив поспорить с Богом в его понимании мироустройства и не ведая, что таким образом мы нарушаем законы Бога и в мире действительно с нашей помощью наступает хаос.

Мы немного пообщались с Дашей, и я ее подговорила переехать в двухместную комнату, стоимость которой на одного человека составляла 65 рупий (45 рублей) в день.
И через неделю после приезда в ашрам в субботу мы переехали на четвертый этаж. В комнате было две кровати, матрасы, подушки, два пластиковых стула, два столика (один импровизированный), свет и встроенные в стену полки (что-то типа шкафа без дверок), а также унитаз, раковина, душ и небольшое зеркало в туалетной комнате. Вода у них везде только холодная, правда течет тепленькая, а днем на солнышке нагревается совсем теплая.
И в этой комнате от прежних хозяев остались еще ведра, вешалки, ковшики, ерш. Все остальные хозяйственные принадлежности мы покупали сами, так как стирали и убирали тоже сами. Белье, правда, можно отдать постирать индианкам за 5 рупий вещь, но я этого ни разу не делала.
Постельное белье в этой комнате тоже было, но мы постелили свое, так как уже купили его для той комнаты. Комната попалась темная, неуютная, тоже грязная, захламленная кучей матрасов, подушек и т.п., и видимо давно уже стоявшая без людей. Мы ее тоже отмывали, приводили в божеский вид, выбрасывая все ненужное в коридор. Что интересно, так поступали во всех комнатах. Но все выброшенное валялась в коридоре, наверное, с месяц, и только после чьей-то, видимо, команды, индийцы произвели уборку коридоров и повытаскивали весь хлам куда-то на крышу или под крышу.
Замечу, что эта комната не стала для нас последней: через десять дней мы с Дашей переехали в комнату напротив, потому как эта казалась нам темной как по освещенности, так и по энергетике, неуютной и чужой. Мы обе в ней по неизвестной причине очень беспокойно спали: просыпались почти через каждые полчаса. Новую комнату тоже пришлось отдраивать, но она нам нравилась.

В эти первые недели пребывания в ашраме я очень хотела замедлиться, то есть жить без планирования куда нужно сходить и что сделать, и если что-то делать и идти, то не спеша, улавливая свои ощущения и настроения при этом. Мне абсолютно не хотелось все разом осмотреть и узнать. Я хотела делать то, что мне хотелось в этот момент, а не то, что я запланировала или то, что кажется наилучшим по каким-то логическим рассуждения. Я хотела все делать с чувством. Девчонки же жили в таком же темпе и ритме, как и в России, то есть планировали, думали, чем они могут заполнить время, что можно и лучше сделать сегодня, куда сходить. Если они шли куда-нибудь, то делали они это в бодром, быстром темпе, углубившись в разговор между собой, не замечая ни людей вокруг, ни какие-то происходящие попутно явления и события.
Мне их ритм жизни не подходил, поэтому я постоянно пыталась от них отстраниться, ходить и делать одна. Если же мы шли куда-то вместе, то я себя чувствовала ужасно, как будто я себя насиловала, и у меня даже иногда возникала боль. Если же я все-таки отстранялась, то у этого состояния тоже были свои минусы: я оставалась одна, без общения, и меня уже не приглашали туда, куда бы я с удовольствием сходила вместе с ними.
В общем какого-то удовлетворительного баланса, мне кажется, в тот момент я не нашла. И все-таки я чувствовала себя лучше, когда у меня была свобода выбора, то есть когда я была одна.
Что интересно, в дальнейшем я уже смогла и передвигаться быстрее и планировала куда сходить и не чувствовала при этом себя плохо. Видимо мне нужно было время, чтобы привыкнуть, адаптироваться, настроиться на вибрации этого места, включиться в чувства, которые у меня были закрыты. Когда этот процесс был завершен, я смогла позволить себе и скорость, от которой мне было так плохо вначале. Но в любом случае убеждена, что независимо от того, делаем мы что-то медленно или на скорости, когда мы присутствуем при этом, прислушиваемся к своим чувствам, отдаем себе отчет, как мы себя чувствуем в этот момент, то наша жизнь становится краше и интереснее. И при этом мы уже не можем нанести себе вред какими-то нашими действиями и поступками. Потому как, даже если мы будем делать что-то неправильное для себя, ненужное, то мы сможем уловить, почувствовать знаки, сигналы мира об этом.
Так, например, случилось, когда Даша нас привела к одному американцу и его австралийской жене, которые занимались выравниваем длины ног человека и исправлением позвоночника и прилегающих к нему частей тела: плечей, лопаток, бедер.
Они были милые, открытые, вели себя непринужденно, работали с энергиями, сами честно признавались, что не знают, как это работает, но люди видели результат сразу же, поэтому, наверное, доверяли. Все это делалось, как они говорили, с благословления Бабы. У меня оставило неприятный осадок ощущение неискренности, когда после совершенных манипуляций, американец глядел в глаза человеку и передавал ему любовь, любовь Бабы. Что-то было в этом, на мой взгляд, слащавое, фальшивое, ненастоящее, принужденное.
На сеансе нас было шесть человек, тогда как записано было только четверо, а мы с Леной вне плана. Наблюдая за всем этим, я уже готовилась и думала, что я тоже сделаю это. При этом я постоянно прислушивалась к себе, но чего-то отчетливого разобрать не могла: нужно мне это или нет. Решив, что раз очевидного послания нет, раз я оказалась здесь, то, наверное, мне это нужно, я сняла все украшения и сказала Лене, что я пойду пятой.
Надо сказать, что австралийка только ночью этого дня прилетела из Австралии, где она жила два месяца, поэтому она постоянно зевала, и чувствовалось, что она устала. Поэтому когда запланированные четыре человека прошли процедуру, она вдруг объявила, что сеанс закончен и нас двоих они примут на следующей недели. Вот тут я испытала явное облегчение, которое и послужило мне знаком, что мне этого делать не нужно! Я постоянно была со своими чувствами и Вселенная, во-первых, остановила весь процесс и именно на мне, а, во-вторых, послала мне знак, что и в дальнейшем мне не нужно сюда приходить. По крайней мере, я так чувствовала и доверилась этому чувству.
Лена все же сделала эту процедуру через неделю. И Даша, и Лена утверждали, что чувствовали себя и во время процедуры и после нее замечательно. Видимых телесных изменений я у них не наблюдала, хотя, как я говорила выше, выравнившиеся ноги нам демонстрировали сразу же во время процедуры. Опять же не все изменения происходят сразу и не все на видимом уровне.
А второй явный случай, который тоже мне хорошо запомнился, был с одной собакой, которая напала на меня, когда я шла в семь часов утра в садик перед торговым центром на медитацию.
Здесь нужно сказать сразу о нескольких вещах. Во-первых, собак в ашраме было немеренно, все они собирались стаями и бегали, воевали друг с другом за территорию. Лай иногда стоял ужасный. Видя и слыша все это, я думаю, во многих просыпался дикий страх перед этими собаками.
Во-вторых, меня уже пару раз в очень грубой и оскорбительной манере выгоняли как из этого садика, так и из садика всех религий, правда, это происходило в вечернее время около восьми часов, когда я там находилась одна. Видимо, одно из неписанных правил, которых здесь неимоверное количество, гласило, что женщине одной в темное время суток находится в безлюдных местах запрещено. Если же она все-таки там находилась, то делала она это с одним намерением – найти себе клиентов на ночь.
При этом в расчет не принималось ни то, что женщина могла в ашрам приехать одна и у нее просто не было спутника, с которым она бы могла прогуливаться, ни то, что делать в темное время суток по большей части нечего и прогуляться там, где нет большого скопления людей, особенно когда наступает прохлада, просто милое дело, ни то, что на улочках перед корпусами тусуется огромное количество людей и найти там себе клиента, я думаю, очень даже просто.
Да и вообще, я пришла к выводу, что мнение индийцев о белых женщинах не далеко уходит от мнения о них как о проститутках. Чего только стоит купание в бассейне в купальниках, то есть «голыми»! Или хождение по улицам без платков – тоже практически голыми (при этом неважно, что индийское сари шьется так, что почти весь живот женщины отлично просматривается, и это считается нормальным)! Или опять же это странное желание гулять одной в темное время суток – просто как такое может придти на ум порядочной и приличной женщине?!
А как они ошибаются, что клиента можно найти только в темное время суток! И утром можно насобирать с десяток! Один индиец, обратившись ко мне утром по дороге в ашраме и поинтересовавшись, русская ли я, спросил без всяких обиняков, когда он может со мной увидеться. Когда услышал, что никогда, просто безмерно удивился, видимо зная, что русские никогда не отказываются от подобных предложений. Буквально за день до моего отъезда один встреченный мною в тибетском ресторанчике индиец очень долго сожалел, что я завтра уезжаю, даже не поинтересовавшись, а заинтересована ли я в общении с ним?
О торговцах в лавках на улицах Путтапарти, о водителях-авторикш я просто молчу! Торговцы ведут свой счет амурным победам и, наверное, у них есть соревнование между собой за количество завоеванных сердец. Водители-авторикши устраивают вверху лобового стекла у себя перед глазами зеркала разного размера (размер зависит, скорее всего, от степени его заинтересованности и вовлеченности в процесс завлекания). Зеркала помогают без проблем разглядывать пассажиров и общаться с ними, не поворачивая головы назад.
Единственное о чем я впоследствии сильно переживала, это, что я не обрушила свою гнев и не влепила пощечину тем севадалам, которые меня выгоняли из садиков. В тот момент я еще ничего не могла понять и осмыслить, почему так со мной обращаются, но на будущее я уже знаю, что я сделаю, если со мной будут обращаться неучтиво.
В виде отступления замечу, что это мое субъективное видение ситуации, потому как девчонки, например, мне говорили, что их никогда не выгоняли из садиков и к ним никогда никто не приставал с неприличными предложениями. Так что у каждого свой опыт и свои уроки.
Ну так вот, возвращаясь к тому случаю с собакой. Медитируя по утрам в садике я тоже чувствовала какой-то ненормальный интерес ко мне. То взгляды, то не дающие сосредоточиться разговоры, то двое подростков как-то долго тусовались у меня перед носом, пока я наконец не выдержала и не ушла. В общем комфортно мне было только первое время, а потом это чувство ушло. И скорее всего мне нужно было прекратить свои утренние медитации в садике, но так как я была зациклена на «надо» и на том, что я вроде бы доброе дело делала, то я продолжала эту практику.
И в очередной раз идя на медитацию, я встречаю собаку, которая неожиданно для меня и, наверное, для нее самой, вцепляется зубами в мою подушку для медитаций, и, рыча, начинает отбирать ее у меня. Только что я ей говорила «Хорошая собака!», а сейчас мне уже было очень страшно. Исчерпав свой запас «фу!», «нельзя!», «отдай!», «прекрати!», «пошла вон!» (может быть это все надо было говорить по-английски???), я отпустила подушку. В ту же минуту собака сделала тоже самое и благополучно удалилась восвояси. Растерзанная подушка с вывалившейся ватой осталась валяться на дороге. В тупейшем недоумении с невыраженной злостью я таки пошла в садик, но больше я уже туда не ходила. Просто почувствовала, что ходить не надо, удовольствия и пользы от таких медитаций я не получаю.
Вот такой знак послала мне Вселенная, чтобы я смогла прислушаться к своим чувствам и задуматься то ли я делаю, что мне необходимо или нет. Наверное, если я бы я больше доверяла своим чувствам, я бы сама это поняла, но хорошо еще, что достаточным оказалось только оставить меня без подушки, а не производить что-то более жесткое и суровое!
А, еще была встреча с тибетцем Басу, который занимается предсказаниями. К нему ходили толпами, чтобы задать вопросы, которые интересуют, поработать с чакрами. Он узнавал дату и время рождения, смотрел в свои карты и давал советы. Я задала ему единственный интересующий меня вопрос: чем я могу зарабатывать себе на жизнь? На что получила его резонный ответ: Баба тебе скажет. Еще он мне посоветовал с его помощью открыть первую чакру. Посовещавшись со своим сердцем я решила, что все это профанация чистой воды, что мне позже и подтвердил другой тибетец, сказав, что все это просто бизнес. Однако, моего чувствования не хватило на то, чтобы не купиться на кулон, который Басу предложил мне от сглаза и тому подобных вещей! 1500 рупий были потрачены зря, потому как серебряный кулон с камнем мне даже не понравился… Ну, что ж, век живи – век учись!
Кстати, открыть чакры там предлагают чуть ли не в каждой лавке. Такие предложения можно смело отвергать, потому что, как я поняла позднее, открыть чакры принудительно, со стороны, человеку нельзя, не «сломав» при этом что-нибудь в его организме. Человек может открыть чакры либо работая над этим самостоятельно, либо со своим духовным Учителем.


Инфраструктура, питание, торговля

Ашрам «Прашанти Нилаям» был основан Сатья Саи Бабой в 1950 году и переводится как «Обитель высшего мира», а по другой версии – «Место наивысшего покоя». Находится он в г. Путтапарти, штат Андра Прадеш на юге Индии.
Кроме построенного ашрама Саи Баба также полностью изменил облик его родной деревушки. В настоящее время Путтапарти присвоен статус города и, следуя по его главной дороге, по обе стороны можно увидеть: университет, музыкальный колледж, начальную и среднюю школу, мужское общежитие, планетарий, стадион и Дворец спорта, китайский музей. Все очень красивое, современное, красочное и, конечно, с индийским колоритом.
Также в городе и его окрестностях есть аэропорт местного значения, станция железной дороги, супергоспиталь, поликлиника, музей единства религий, библиотека Шанти и медитационный холл.
На территории ашрама находятся торговый центр, библиотека, магазин книг и дисков, телефон, полиция, булочная, три столовые, киоски или навесы по продаже свежевыжатых и упакованных соков, капуччино из автоматов. Звучит красиво, но на самом деле выглядит все абсолютно по-другому, чем мы привыкли представлять себе... Была даже почта, но, по-моему, сейчас она уже не функционирует.
Построено много всяких залов (холлов) для разных целей, например, конференц-зал, аудитории. Самый главный – Даршан-холл вместе с мандиром, где раньше проходили даршаны – выходы Саи Бабы к народу. А сейчас тут же дважды в день собирается народ и читают веды, поют баджаны, медитирую, устраивают праздники, концерты, восхваляют Саи Бабу. Такие сборы и сейчас по-старинке называют даршанами. Они проходят в две части: первая – чтение ведических мантр на санскрите, вторая – пение бхаджанов (песнопения, прославляющие разные имена и формы Бога), сокращенно их еще называют баджаны. По времени это занимает полтора часа, а если проходит какой-то праздник, то может затянуться и на 2-2,5 часа.
Все холлы находятся в корпусах, кроме Даршан-холла, который представляет собой огромное отдельное сооружение без стен. По-моему, я читала, что он вмещает в себя около 20 тысяч человек. Даршан-холл состоит из мраморного пола (очень теплого) и крыши, что-то типа купола, которая держится на колоннах. Даршан-холл имеет мандир – встроенное закрытое помещение для проведения аудиенций вместе со что-то типа сцены-пьедестала, где раньше сидел Саи Баба, а сейчас установлен его склеп с прахом. В мандире проходит омкар (повторение 21 раз звука «Ом», медитации по 10 минут для желающих по вечерам).
Разделен Даршан-холл на две части: мужскую и женскую с отдельными входами и выходами.
Когда 15 июля был праздник Учителя весь Даршан-холл очень красиво украсили цветами, шарами, дождем, мишурой, цветочными гирляндами. И, вообще, на каждый праздник, которых здесь просто немеренно, Даршан-холл красиво украшают, и всегда по-разному. Цветы вообще всегда присутствуют в Даршан-холле, при чем композиции настолько оригинальные и гармоничные, что я бы сказала, что их составляют специально обученные флористы.
Мне кажется, что в этом месте сосредоточена немыслимая энергия, по крайней мере, я ее чувствую постоянно.
Женщин на даршан впускают только через строй севадалок (местных служительниц) и предварительно обыскав. Мужчин обыскивают, соответственно, мужчины-севадалы. Очень многие вещи проносить нельзя, даже ручки (есть целый стенд с картинками запрещенных предметов). Избавляются от запрещенных предметов двумя способами: либо оставляя в комнате, либо сдавая в камеру хранения около Даршан-холла (женская и мужская соответственно). В камере хранения в специальную книгу заносятся твое имя (без фамилии), название предмета, и ты ставишь свою подпись. Некоторые индианки, не знающие письменности, вместо подписи оставляли для истории отпечаток своего пальца.
Садятся там на пол рядами. При чем зачастую севадалки указывают куда надо сесть, но это можно обойти, либо мило им улыбнувшись, либо упрямо помотав головой. В крайнем случае, если они продолжают настаивать, можно просто уйти в конец холла.
Индийцы сидят в основном на голом полу, а иностранцы приносят с собой либо квадратные подушки, либо основательную сидушку типа книжки-раскладушки, которые можно купить как в торговом центре, так и за пределами ашрама в лавках (в общем, все для гостей!). Некоторых индианок эти сидушки приводят в восторг: они улыбаются, показывают пальцем и качают головами. Процесс же усаживания в эти сидушки приводит в восторг не только индианок, но и всех остальных, которые ими не пользуются.
В Даршан-холл, также как и в другие общественные места, пускают только без обуви, которую оставляют на улице в специально отведенных местах без присмотра. Поэтому всем советуют ходить в ничем не примечательных шлепках, что все и делают. Правда, видела, что некоторые свои сандалии привязывают небольшими узкими цепями, закрываемыми на ключ.
Приходить на даршан и уходить с него, кстати, можно в любое время в течении всего действа.
Жилых корпусов (они называются нордами) много: они имеют названия по сторонам света и номер, например, West 4. Иностранцев могут заселять только в несколько корпусов: семейные, мужские и женские. Большая же часть корпусов для индийцев и непальцев. При чем от общей комнаты на 100 человек, где спят все вместе на полу на матрасах, и до вполне приличных с виду апартаментов для семей. Эти семейные корпуса, конечно, сильно отличаются от остальных даже внешне и находятся в самой тихой части ашрама. В них во многих комнатах стоят кондиционеры. Кажется, что некоторые из них предназначены для постоянного проживания.
Есть также новые корпуса, тоже для индийцев, которые построены совсем недавно и находятся на отшибе, их даже не видно, и я долгое врем не подозревала о их существовании, пока мы там не прогулялись. Там же находятся корпуса для студентов.
Отдельные корпуса выстроены для севадалов – служителей, которых нанимают по всей Индии на некоторое время: от недели до месяца. В них, по-моему, только общие комнаты.

Питание здесь вегетарианское, очень разнообразное. Есть две индийские столовые (на карте одна нарисована с одним перцем, другая с тремя). В первой я есть не смогла, не говоря уже о второй, в которую я вообще не пошла.
Питалась я в основном в западной столовой, где пища вкусная, но какая-то особенная, может быть связано это с тем, что все блюда вегетарианские, а может быть из-за своеобразной ее жирности. В первое время из-за отсутствия мяса мне постоянно хотелось есть, в столовой наедалась от пуза, но еда казалась пустой и удовлетворение не наступало. Поэтому стала брать хлеб, старалась взять картошку.
В столовой всегда есть рис (по три вида), паста (макароны, спагетти или лазанья), разнообразные тушеные овощи, утром каша на молоке и на воде, вечером – суп. Делают пудинги, йогурты, кефиры. Помидоры, огурцы, морковь, свеклу, лук, салат нарезают и выставляют каждое отдельно – можно самостоятельно смешивать. Иногда выставляют печеный авакадо с соусом или без. Готовят прекрасную выпечку, при чем пекут без яиц. Попробовала, по-моему, впервые, пирог слоеный из шпината, который оказался наивкуснейшим. Еще иногда выпекают пиццу с разными начинками, но мне вкусной не попадалось.
Посуда вся железная, в т.ч. и подносы. За исключением супов и овощей все кладется прямо на поднос, в котором есть разные по величине углубления. В принципе удобно – не надо морочиться тарелками. Рис очень многие едят руками.
Также в столовой есть автомат, который делает капучинно из натуральный зерен, так что с какого-то времени я завела традицию завтракать капучинно с какой-нибудь выпечкой и иногда брала кашу. По первости приходилось долго ждать – почему-то автомат выдавал готовый кофе только спустя определенное время. Молодой человек, который был ответственным за приготовление кофе, извиняющее улыбался и что-то пояснял. Что интересно, со временем процесс приготовления кофе ускорился до невозможности: был готов буквально за пару минут. Что было вначале – сказать трудно… А вообще капучинно в западной столовой был самым вкусным кофе: еще я пробовала в киосках на территории ашрама, в германской беккери (булочной) и тибетском ресторане – ни в какое сравнение!
После того, как мой кишечник расстроился, что произошло далеко не сразу, а, наверное, спустя недели три после приезда, я стала обедать и ужинать в тибетских ресторанах. Там уютно, чисто, готовят вкусно тоже только вегетарианскую еду и, что немаловажно для меня – без специй! Меню написано и по-русски, в том числе, но заказывать все равно нужно по-английски, или показывая пальцем на нужное блюдо в меню.
В одном тибетском ресторане звучала даже русская попса – медленная, плавная. Слышать ее, конечно, в таком месте было очень странно. Но особенно впечатление на меня произвел один диск с французской музыкой и музыкой из кинофильмов «Цыган» и «Гардемарины, вперед!». Когда я услышала эту музыку я рыдала навзрыд прямо там в ресторане! Дело было перед обеденной сиестой и в ресторане были только двое, которые, уходя, указали на меня владельцу ресторана. Он как скора