Книга "Незабываемый Иран". Глава 13.1 Керман

Снова в Керман

Выезд из Ба́ма находился недалеко от университета, где учился мой друг, и чтобы провести меня, а больше для того, чтобы посмотреть, как я уеду автостопом, вышли все его знакомые. К моей радости, они не собирались мне мешать и наблюдали издалека. Отойдя на достаточное расстояние, я показал открытую ладонь первой проезжающей машине и на ней же уехал, помахав на прощание рукой. До меня донеслись радостные крики в ответ, путешествие таким странным образом иранские студенты воспринимали как настоящий подвиг и безмерно мной восхищались.

В нескольких километрах от Бама находился блокпост, подъезжая к которому водитель несколько раз переспросил меня, указывая на рюкзак: «Тарьяк?» (опиум). У меня не было ничего запрещенного, и в доказательство я показал открытый рюкзак. К этому времени мы уже въехали на блок-пост, где нас остановил полицейский с автоматом и собакой. Насколько я мог понять беседу, водитель сказал, что подсадил меня в машину в Баме, и теперь везёт бесплатно, потому я сказал, что у меня нет денег. Все это время я находился в машине и добродушно улыбался, лишь однажды поправив водителя фразой: «Ма́н пу́ле ка́фи надора́м та бара́й савари́ бэда́м» (у меня недостаточно денег заплатить за проезд). Полицейский взял мой паспорт и посмотрел визу, кажется, в первый раз за два месяца в Иране у меня проверили документы, а затем пожелал счастливого пути.
На той машине я доехал до поворота в Джиро́фт, после этого перекрёстка любая проезжающая мимо машина теперь была мне по пути, и уже через минуту я ехал в Керма́н. Водителю нужно было намного дальше – он с семьей переезжал в Йезд, где нашел работу в университете. Всю дорогу меня кормили печеньем и газировкой, а также настойчиво предлагали финики из Бама, на которые я, признаться, уже не мог смотреть, кроме того, меня пригласили в гости.

По дороге из Бама в Керман Вы будете проезжать развилку в сторону города Райен, где можно посмотреть другую глинобитную крепость «Арг э Райе́н», которая почти не пострадала от землетрясения. Крепости Райен уже более тысячи лет, хорошо сохранились цитадель, стены и башни.

Через несколько часов я приехал в город к самому терминалу. Среди спешащих людей с сумками толкались агенты транспортных компаний, выкрикивая города, куда направлялись их автобусы. Человек рядом со мной протяжно распевал: «Машхааа́д, Машхаааа́д! Йя́яязд, Йя́яязд!». У входа меня уже ждала Шахна́з с подружками.
- Сала́м Але́йкум! – радостно приветствовал я.
- Салааа́м! Кху́би! – ответила Шахна́з и сразу перешла на английский язык, - Знаешь, в Иране мы говорим «Сала́м», а не «Сала́м Але́йкум», а то получается слишком по-арабски. И в ответ мы также говорим «Сала́м», хотя я слышала, что нужно произносить «Ваалейку́м Ассало́м», но здесь так никто не разговаривает.
- А разве приветствие «Сала́м» не из арабского языка?
- Да, «Сала́м» и «хода́фэз» также арабские, хотя мы их и используем. Но у нас есть персидское приветствие «Дору́д» и прощание «Бэдру́д».
- Что-то я ни разу не слышал, чтобы мне в Иране кто-нибудь говорил «Дору́д!» и «Бэдру́д», - заметил я.
- Это потому, что эти слова «слишком персидские», - засмеялась Шахназ.
Мы приехали в национальный ресторан и заказали кебаб с рисом, как и раньше, все были очень удивлены, что я отказался запивать еду газировкой (нушабэ́) и предпочел воду. Девушки с интересом рассматривали меня, и мне было очень приятно находиться в центре их внимания.

Музыка «бандари́». Слушаем песню в обработке Alireza Roozegar Ft Hesamodin - Nari Nari
http://sanyok-belarus.narod.ru/Iran_Music/Alireza_Roozegar_Ft_Hesamodin_-_Nari_Nari.mp3


Разговор на одном диване

Вечером мы поехали домой к Шахна́з, где меня угостили местным национальным печеньем с начинкой из фиников – светлое печенье называется «коло́мпе» и готовится из обычной муки, а тёмное печенье - «кома́ч» готовится из муки, полученной из пророщенных пшеничных зёрен. В тесто также добавляют яйца, мед, шафран, а для начинки - финик, очищенный от косточки.

Как это часто бывает у иранцев, общение началось с расспросов о семье: как зовут родителей, сколько братьев и сестер, когда планируешь жениться. Я старался искренне отвечать на вопросы, и когда настала моя очередь спрашивать, то Шахназ призналась, что разведена.
- Почему так получилось, что ты развелась? Я ведь знаю, что это непростой шаг для девушки в Иране, не каждая на это отважится.
- Я совсем не хотела замуж, но на этом настаивали родители, так как младшая сестра уже к этому времени нашла себе мужа. Но они считали, что нужно выдать меня первой, поскольку я была старше, сказали, что хорошо знают родителей одного молодого человека, и что у них хорошая семья. Вот мы и поженились.
- Так быстро? Нужно ведь сначала понравиться друг другу! Да и вообще, вы встречались до свадьбы?
- Он приходил к нам два раза на чай, и нас оставляли на некоторое время вместе. Я не знала абсолютно ничего о мужчинах, ни как с ними разговаривать, ни о чем разговаривать. Мой будущий муж тогда мне понравился. Но через месяц после того, как поженились, мы поняли, что не хотим жить вместе – мы были совершенно разными людьми. Тогда мы заключили сделку – я не лезу в его личную жизнь, а он – в мою.
- А как этому отнеслись твои родители?
- Они сказали, что мы молодые и неопытные, а любовь придёт со временем. Через год я снова пришла к ним и сказала, что хочу развестись. Был большой скандал, и они почти перестали со мной общаться. Пришлось отложить развод, чтобы сначала постараться убедить их и наладить отношения. На второй год у меня родилась дочь. Родители очень этому обрадовались и окончательно перестали понимать, почему я хочу развестись. А через три года после замужества я самостоятельно подала документы на развод, таким образом, просто поставив их перед фактом. Заявление рассматривалось еще полгода, затем нас развели.

Шахна́з рассказывала о своей личной жизни так легко, как будто развод в Иране был обычным делом, но мне уже говорили, насколько сложно приходится в Иране разведенной женщине. Накануне в Кермане я познакомился на улице с молодым парнем, который хорошо говорил по-английски, и мы разговорились по поводу девушек. И, конечно, он сказал, что его будущая жена обязательно должна быть девственницей. Тогда я спросил, взял бы он в жены девушку, которая была замужем и разведена. «Нет-нет!» - запротестовал он, - «Это абсолютно исключено! Пусть её возьмет в жены кто-нибудь другой. Может быть, у него так обстоятельства будут складываться, что другого выхода не будет, а я не возьму».
– Слушай, а если ты не возьмешь, и другой не возьмет, что же этой девушкой остается делать? Неужели она так и останется одна на всю жизнь? – задал я компрометирующий вопрос.
Парень некоторое время молчал, видно было, что он усиленно думает. В конце концов, он не смог ничего ответить и решил пошутить, сказав такую фразу: «Пусть она убьёт себя». Как говорят, в каждой шутке есть только доля шутки.

- Кстати, у меня в холодильнике осталось фалюде́, - предложила моя собеседница.
- Я не люблю фалюде́, - ответил я, вспомнив вкус десерта, который я пробовал в Ширазе.
В глубокую тарелку кладут белое спагетти из рисового теста, заливают его «гол аб» («водой из роз» или «розовой водой») и сладким лимонным сиропом.
- Ты пробовал «Фалюдэ́ йе Ширази́», а это «Фалюдэ́ йе Кермани́», его ты не пробовал.
- Я обязательно напишу в своей книге, что не люблю фалюде, - уверенно сказал я, - Не понимаю, почему этот десерт так популярен у иранцев?
Шахна́з поставила передо мной чашку с круглыми шариками, плавающими в «розовой воде».
- «Фалюдэ́ йе Кермани́» совсем другой по вкусу и выглядит по-другому - фалюде из Кермана сделано шариками, а то, что готовят в Ширазе выглядит как спагетти, попробуй. И когда будешь писать в своей книге про фалюде, обязательно напиши, какое именно фалюде тебе не нравится.
Я попробовал десерт и сказал: «Знаешь, из всех фалюде, что мне не нравятся, кажется, больше всего мне не нравится именно «Фалюдэ́ йе Кермани́».

Справка. Фалюдэ́ - традиционный иранский десерт, считается одним из первых холодных десертов, который готовили еще в 400 д.н.э. Тогда для его производства использовали лёд, который хранили в специальных глиняных куполах - холодильниках (якхча́л).

- А вчера я поругалась со своим начальником, - продолжила Шахназ, - Он сказал, что не будет повышать мне зарплату, как мы договаривались. Почему, ты спросишь? Он сказал мне: «Ты замужняя женщина и для тебя зарплата не так важна, а у меня здесь работает много мужчин, жены которых не работают, поэтому мне нужно в первую очередь повышать зарплату им, а не тебе».
- Так ты не сказала ему, что ты разведена?
- Нет, но я сказала ему, что мой муж зарабатывает очень мало, и что фактически я сама являюсь единственной, кто кормит семью, однако он не стал слушать. Я не говорила никому, что разведена. Иранские мужчины становятся дикими, когда узнают, что женщина осталась одна. Говорят: «Тебя всё равно никто не возьмет замуж, и поэтому ты не должна быть против секса". И относятся соответствующе, а я этого не хочу, поэтому ношу кольцо и всем говорю, что у меня есть муж.
- Но ведь когда ты носишь кольцо, мужчины думают, что ты замужем и не посмеют даже лишний раз заговорить с тобой. Как же ты планируешь налаживать личную жизнь?
- Не знаю, я ищу хорошего мужчину, доброго и искреннего, но пока не нашла. Я нормально зарабатываю, и надеюсь, что это тоже мне поможет, сейчас у многих мужчин проблемы с деньгами, - сказала моя собеседница и рассмеялась.
- Твой бывший муж – религиозный человек?
- Да, я бы даже сказала слишком. Знаешь, с одной стороны это хорошо - ты знаешь, что он не будет пить, употреблять наркотики, не пойдет гулять. Но с другой стороны религиозность подразумевает множество ограничений. Например, каждый раз, чтобы выйти из дома, я должна была спрашивать у него разрешения. В Коране написано, что если девушка без разрешения ушла из дома, даже чтобы навестить свою мать, то это может являться поводом для развода.
- Правда ли, что когда иранская девушка выходит замуж в первый раз, муж должен выплатить ей деньги. Причем, выплатить именно ей, а не её родственникам или семье, и, говорят, эти деньги являются собственностью невесты, и она может использовать их по своему усмотрению. Я даже слышал, что деньги принято выплачивать золотыми монетами.
- Да, это старая традиция. При заключении брака мулла спрашивает у мужа, сколько золотых монет он даёт за свою жену. Считается, что муж обязан выплатить эти деньги по первому требованию супруги. В моем случае муж обещал заплатить мне 1200 золотых монет. Хотя чаще всего у нас называют число, соответствующее году рождения жены, например, 1360. Иногда невеста может попросить дом или машину, или что-нибудь ещё. Когда моя сестра выходила замуж, её муж сказал, что выплатит 2 226 золотых монет, хотя она не получила ни одной, также как и я.
- Но ты ведь можешь потребовать с него эту сумму? – не удержался я.
- В принципе могу, но у него нет таких денег. Теоретически я могу только посадить его в тюрьму, чего я не хочу. Когда называют большое количество монет, то все прекрасно понимают, что это просто традиция и ничего более. К тому же, сейчас законы меняют в такую сторону, что прежде чем получить хотя бы часть этих денег, мне нужно подать в суд, где меня заставят сначала заплатить какой-то процент этих денег, которых я не получала, и уж только потом будут разбирать мое заявление. Я уверена, что в 90% случаев мужчины не выплачивают ничего из этой суммы или выплачивают лишь небольшую её часть.

Примечание. Золотые монеты, которые я видел на ювелирных рынках Тегерана, весили 1/20 унции, то есть около 7,74 гр. Таким образом, 1200 монет в весе эквивалентно 9,288 кг чистого золота, в то время как 1 кг золота стоит около $55 000.

- А могут ли браки распадаться из-за измены или из-за того, что муж хочет жениться на еще одной женщине? – поинтересовался я.
- Муж может взять себе еще одну жену только с разрешения старшей жены или если такая возможность заранее оговаривалась при женитьбе. Но вот моя подружка Эльха́м хочет развестись, потому что ей показалось, что мужу нравятся другие женщины, она устроила ему истерику и не хочет с ним больше жить.
- Почему же так строго, у вас вроде разрешено многоженство?
- И что, думаешь, девушкам это нравится? Конечно, нет! Каждая женщина хочет, чтобы её мужчина был только с ней. Чтобы не прелюбодействовать, это же «хара́м» (запрещено) по Корану, иранские мужчины придумали то, что теперь называют «зан э сигхэ́» (кратковременная жена). Приходишь в определенный отель, тебе показывают фотографии молодых девушек, ты выбираешь, какая больше нравится, идешь к специальному мулле, он читает молитву, и вы - муж и жена. А на следующий день после прочтения молитвы тот же мулла вас разводит. И никакой измены в этом вроде как нет, так мужчины нашли способ, чтобы не грешить.

- Для меня до сих пор необычно, что ты - парень, а я девушка, и мы сидим вместе на одном диване и разговариваем на такие темы! - сказала Шахназ и улыбнулась.
- Поэтому я очень хотел познакомиться с иранской девушкой и поговорить с ней, узнать, что она чувствует и думает.
- Тогда я желаю, чтобы ты и в будущем встретил такую девушку, и твои свидания были успешными.
Слово «успешный» она произнесла по англ. как «сэксе́с фул».
- Спасибо, я тоже желаю, чтобы они были успешными, - подтвердил я, при этом намеренно изменив произношение слова «успешный» на созвучное «сэ́кс фул», имеющее совершенно иное значение, и этим развеселил иранскую девушку.


Ночевка в пустыне Калютс или рассказ о том, как я попал в «Иранский Красный Крест»

Недалеко от Кермана находится самое жаркое место на земле – пустыня Лут (Дешт э Лут), с максимальной зафиксированной температурой 70.7°C. В этой пустыне есть место, которое называют Калу́т (на английский манер Калю́тс), оно обладает уникальным ландшафтом - среди песков стоят высокие каменные остовы. Такси часто сюда привозят туристов, чтобы показать им закат. Путеводитель LP описывает Калютс как «отель миллион звёзд» (то есть под открытым небом), давая рекомендации покупки туров с последующей заброской и ночевкой в этом замечательном месте. Вдохновленный идеей переночевать в таком отеле, я стал складывать вещи в дорогу, с той лишь разницей, что собирался добраться туда по возможности автостопом и самостоятельно разбить лагерь в количестве один человек.

Шахна́з, узнав о моих планах переночевать в Калютс, как и следовало ожидать, стала отговаривать от такого странного времяпровождения.
- Я могу дать тебе свой спальный мешок. Но неужели ты на самом деле решил там ночевать? Это же пустыня, и это может быть небезопасно.
- Если мой знакомый ночевал в пустыне, если об этом пишет «Лоунли Плэнит», значит, это безопасно, - ответил я, упаковывая её спальник в рюкзак, - утром мы с друзьями едем в Махан, и оттуда будет мне как раз по пути.

Когда мы закончили осмотр Махана, то должны были вернуться в Керман на машине. И вот тут мне пришлось долго убеждать друзей, что доехать до Калютс автостопом вполне реально. За время беседы я и сам успел в это поверить, несмотря на то, что толком не знал, где находилось это место. Как позже выяснилось, маршрут в Калютс можно легко проложить на картах Гугл. Из Кермана или Махана по запасной дороге А02 (той, что справа) нужно выехать в Сирч (Sirch), а оттуда в Шахда́д (Shahdad).

Мое путешествие началось с мотоцикло-стопа. Проезжая по трассе, мы поравнялись с едущим рядом мотоциклистом и узнали, что он ехал в нужном направлении. Мотоциклисты – спасение для путешественников, они всегда подвозят бесплатно и не берут за это денег. Так я благополучно доехал до развилки в Сирч. Вид пустыни слева и справа заставили меня на несколько секунд усомниться в том, что по этой дороге часто ездят машины. Но не успел я дойти до перекрестка, как увидел огромный пикап, который только что свернул с моста. Пришлось бежать ему навстречу и размахивать руками, чтобы остановить. Безусловно, бегущий иностранец, намного лучше привлекает водителей, поэтому пикап сразу затормозил, и я быстро в него запрыгнул.

Хорошей новостью было то, что водитель ехал в Шахда́д, а оттуда до пустыни оставалось всего 20 км. А еще лучшая новость заключалась в том, что Калютс, куда возят туристов посмотреть на гигантские каменные остовы, находится рядом с основной дорогой.
Поддерживая разговор, я расспрашивал водителя о родных местах и выяснил, что в Шахдад растут самые вкусные апельсины в Иране, жаль, что тогда был сентябрь, а плоды поспевают в конце октября. На мои вопросы о других фруктах водитель показал в сторону Сирч и объяснил: «анур, анжир, зияд» (гранаты, инжир, много). Там я и решил выйти, во-первых, чтобы пополнить рюкзак съедобными запасами, во-вторых, потому что ехать в пустыню нужно было ближе к вечеру, когда перестанет обжигать солнце.

На повороте в Сирч водитель попросил проезжающего мотоциклиста с длинным черенком в руке подвезти меня в деревню. Пересев на мотоцикл, я взял черенок, видимо, его собирались использовать вместо флагштока, а другой рукой крепко ухватился за водителя. Видела бы меня моя мама - гордо выставив черенок вперёд как на рыцарском турнире, я преодолевал крутые спуски и подъемы. Скомбинировав простейшие слова, я сложил простое предложение и обратился к водителю: «Багх э анжир, анур коджа ст? (где находится инжировый сад, гранатовый сад)? Мотоциклист ответил, что сады находятся недалеко от мечети, где меня и высадил.

До сих пор помню это удивительное место. Вдоль дороги за заборами росли деревья, гранат на которых было видимо-невидимо, как у нас яблок. Деревья были высокими раскидистыми, и плоды свисали над улицей так, что оставалось только протянуть руку, чтобы их попробовать.
Мне вспомнилось, как в детстве мы кушали яблоки с дерева, которое хотя формально и росло у соседа в огороде, но плодоносило на нейтральной территории, отчего яблоки оказывались съеденными очень быстро.
Один из садов был открыт, там я нашел хозяина, который угостил меня гранатами и разрешил набить ими свой рюкзак. Сколько гранат можно съесть за один раз? Пятнадцать? Двадцать? А если еще заесть виноградом? Я хорошо помню виноградную лозу, которая прочно сплелась с гранатовым деревом, фотография винограда и гранат – самая любимая в моей коллекции. Поедание фруктов продолжалось, пока не закончилась вода в моем рюкзаке (гранаты и виноград я тщательно мыл). Это напомнило мне о том, что на всякий случай нужно купить как можно больше воды перед ночевкой в пустыне.
- Анжи́р дари́? (есть ли у Вас инжир) – спросил я у владельца сада.
Иранец пошёл спросить у соседей - отца с сыном, которые уже давно стояли на улице и наблюдали за нами. Я показал фотоаппарат и сказал: «Анжи́р, акс» (фото). Действительно, я хотел сфотографировать, как растет инжир, потому что никогда раньше не видел его на деревьях.
Отец кивнул, и мы прошли во внутренний дворик, который оказался огромным инжировым садом.

Меня подвели к одному из деревьев и предложили попробовать инжир. Я нашел на ветке самый большой плод, сорвал и скушал. Он показался мне не очень сладким, но зато сочным. Отец же выбрал для меня самый маленький плод, почти высохший, величиной чуть больше малины, по вкусу он был сладкий и сухой. По мнению моих собеседников, такой инжир намного вкуснее сырого, и поэтому ценится гораздо больше. Для меня набрали полный пакет плодов и пригласили на чай, расстелив при этом на полу во дворе скатерть, и положив на неё инжир, гранаты и виноград. К сожалению, я почти не разговаривал, потому что не понимал, что они говорили из-за сильного акцента, и мы сделали несколько фотографий на память. От такого количества впечатлений я совсем забыл, что собирался в Калютс, спохватившись только, когда солнце стало близиться к закату.

Быстро попрощавшись с гостеприимными хозяевами, я ещё успел заскочить по дороге в магазин, чтобы купить четыре бутылки по полтора литра воды, и уже через десять минут стоял на трассе в ожидании попутных машин в Шахдад. В одной руке - пакет с двумя килограммами инжира, которым меня угостили на память, в другой - спальный мешок, который не помещался в рюкзак из-за шести литров воды и нескольких килограмм гранатов. Но машин не было. Заходило солнце, и я с грустью понимал, что увидеть его заход в пустыне так и не удастся. Более того, голову посещали странные мысли о том, что ночевать негде. Действительно, странно, учитывая то, что ещё недавно меня совсем не беспокоила мысль ночевать одному на барханах в пустыне, а теперь я переживал, что для меня не найдется ночлег в деревне.
Что же, что ни делается, всё к лучшему. Поэтому я просто пошел в магазин купить сладостей для поднятия настроения. Из случайного разговора с посетителями магазина я выяснил, что они как раз ехали в нужном направлении, провинцию Систа́н и Белуджиста́н, и их маршрут как раз проходил мимо Калютс.

К этому времени солнце окончательно зашло, и я, взвесив все аргументы «за» и «против» ночевки в пустыне: у меня было шесть литров воды, несколько килограмм инжира и гранатов, немного винограда и спальник, но не было фонарика и спичек, все-таки решился на ночёвку.
- Калу́т (Калю́тс), - сказал водитель и показал на силуэты гор недалеко от дороги в пустыне.
- Ме́рси, инджа́ пьяде́ миша́м (спасибо, я здесь выйду), - ответил я.
- На-на (нет-нет), - запротестовал водитель, - тари́к, кхейли кхатарна́к э (темно, очень опасно).
- Кхатарна́к нист (не опасно), - возразил я, - аб, анджи́р, ано́р дара́м (у меня есть вода, инжир, гранаты).
Однако водитель продолжал повторять «кхатарна́к э» (опасно), а потом сказал: «помп э бензи́н, а́мн э» (бензаправка, безопасно). То есть в целях безопасности он собирался высадить меня у заправки. К этому времени окончательно стемнело, и я смирился с тем, что ночевать буду там, куда привезут, а с первыми лучами солнца вернусь в Калютс, чтобы насладиться не закатом, так восходом в пустыне.
Водитель высадил меня у хорошо освещенной стоянки, на которой уже стояло несколько грузовых машин. Бензаправки здесь не было, вместо неё рядом с дорогой стояли огромные бочки с водой, а у входа в здание красовалась табличка «Иранский Красный Крест».

Дверь мне открыл молодой парень, на фарси я попросил у него разрешения переночевать, чтобы завтра утром отправиться в Калютс. Пока он ушёл посоветоваться с начальником, другим парнем постарше, меня сразу обступили несколько человек, пригласили в комнату, угостили сладостями и чаем, а я в свою очередь поделился инжиром и гранатами. Мне разрешили остаться, и теперь мы вместе сидели на полу, кушали только что приготовленный рис с нутом и лепешкой, разговаривали, обсуждая преимущественно девушек. Для более увлекательного времяпровождения я научил их играть в «Дурака», эта карточная игра оказалась им совершенно незнакома, но понравилась.

Мои новые знакомые с трудом поверили мне, что я собирался ночевать в пустыне, а когда я начал рассказывать, что утром собираюсь идти туда до восхода солнца, чтобы встретить рассвет, они совсем расстроились.
- Кхатарна́к э. Александр, анима́лс ит ю. (Опасно, англ. животные тебя съедят), - пояснил мне молодой иранец, изобразив каких-то лающе-кусающих животных и ядовито-жалящих гадов.
На его провокации, побуждающие меня забыть о том, чтобы встретить рассвет в пустыне, я не поддался и заявил:
- Кхатарна́к нист. Ай ит ол энималс. (Не опасно, англ. я сам съем всех животных), - чем вызвал бурю смеха, вперемешку с огромным восхищением.
Тогда парень, исполнявший обязанности начальника, признался, что они не могут отвезти меня на припаркованной в гараже машине, так как её можно использовать только в служебных целях, но он попросит ночующих на стоянке дальнобойщиков отвезти меня в Калютс рано утром.
Меня оставили ночевать в комнате первой помощи, в шкафчиках на полках стояли пустые и полупустые баночки с лекарствами, в целом у меня сложилось впечатление, что в этом штабе был только спирт, йод, бинт и канистры с питьевой водой. Вопрос, зачем необходимо было единовременно держать персонал в пять человек, остался для меня невыясненным. Для отдыха мне предоставили свободную кровать, так что её хозяину пришлось спать на полу, несмотря на все мои попытки расстелить спальный мешок.

Проснувшись в пять утра, я выглянул в окно и увидел, что дальнобойщики ещё спали, а на улице стояла непроглядная тьма. Перспектива идти одному по неосвещенной дороге пять километров до Калютс меня не обрадовала, поэтому я со спокойно совестью снова уснул. Но уже через полчаса за мной пришёл водитель, и меня разбудили. Наспех одевшись и перекусив рисом с лепешкой, я побежал к стоянке с грузовиками. Подойдя ближе, я очень удивился, так как увидел, что водители накрыли стол, то есть расстелили на асфальте рядом со своими машинами скатерть, и ждут меня, чтобы угостить меня завтраком: хлебом, сыром и крепким чаем с сахаром.

Мы ехали в сторону Кермана, и наш путь снова пролегал через Калютс. По пути я фотографировал из окна каменные горы и холмы в пустыне, которые с каждым километром становились выше и выше.
Наконец, мы приехали к главной достопримечательности - ряду огромных каменных остовов посреди пустыни. Здесь я попросил водителя подождать, а сам бегом побежал к месту фотографировать. Солнце встало совсем недавно, но обжигающий воздух уже навис над пустыней. Обнаружив несколько следов машин – это такси, которые привозят сюда туристов за $70 за созерцание заката, я подошел к основной достопримечательности – самому высокому каменному остову. В половине шестого утра было невыносимо жарко, и, сделав несколько снимков, я быстро вернулся в ожидавший меня грузовик с кондиционером.
По дороге в Керман мы также проехали один из самых длинных тоннелей, прорубленных в горах, а затем водитель обратил моё внимание на белую точку высоко вверху.
- Хавапейма́ (самолёт), - сказал он, изобразив рукой пикирующий самолёт, - ИранЭйр кхуб нист (ИранЭйр – плохо).
Не доезжая до города, я вышел у кирпичного восьмиугольного здания, Музея надгробных камней (Гонба́д э Джабалийе́), и был одним из первых его посетителей.


Свидание в Кермане

Романтика. Слушаем песню Shahyad – Delbar (Моя милая/возлюбленная). С фарси «дел бар» дословно переводится как «укравшая сердце».
http://sanyok-belarus.narod.ru/Iran_Music/Shahyad_-_Delbar.mp3

После приезда из Калютс, я остался дома у Шокуфе́. С мужем Мохсе́ном они приготовили для меня вкусный ужин с рисом с шафраном и курицей, а на десерт подали любимый десерт «Шо́ле за́рд». Так называют рисовую кашу, вымоченную в шафране с сахаром и сваренную в воде из роз. Когда рис сварится и приобретет желтый цвет, его выкладывают в формы и украшают фисташками и корицей, а затем охлаждают в холодильнике.

После ужина Шокуфе предложила погулять по Керману и, взяв свою подружку Марзие́, мы вместе отправились в город. Неделю назад Марзие сделала себе операцию по выравниванию носа. Такие операции очень популярны в Иране, и Вы часто будете видеть девушек с бинтами на носу. Самое важное - это как можно дольше не снимать повязку, поскольку она подтверждает факт операции и, соответственно, статус её обладательницы, которой хватило денег на дорогостоящую операцию. Девушка с гордостью показала мне свои фотографии до операции. На фотографии хирург приложил линейку к её носу, и, разумеется, его неровности и дефекты были настолько очевидными, что без операции по выравниванию дальнейшая жизнь не имела смысла. Такая операция обошлась ей около $2500.

Весь вечер я общался с Марзие на фарси, и, кажется, очень ей понравился. Так что она пригласила нас ночевать к себе домой, выделив Шокуфе с Мохсеном соседнюю комнату, а мне - свою собственную. Перед сном она ещё раз зашла в комнату, и, не включая свет, подошла ко мне и села рядом на кровать.
- Сала́м, кху́би? (Привет, у тебя всё хорошо?), - спросил я.
- Кху́бам, Алекс, ази́зам (Хорошо, Алекс, мой дорогой), - ответила она, и я почувствовал, как она взяла меня за руку.
Мы находились в абсолютной темноте, так что невозможно было что-то увидеть, я слышал только аромат её духов и дыхание. Она сидела рядом со мной и нежно проводила пальчиками по моей руке, ласково о чём-то спрашивала, а я отвечал. Её прикосновения вдруг заставили моё сердце отчаянно биться и вырываться из груди, и напомнили мне то, что я уже давно забыл за время своего путешествия: я – мужчина, а она – женщина. И мы отнюдь не бесполые существа, как это настойчиво нам внушали традиции и религия. Не зря же незамужним женщинам в Иране запрещено держать парня за руку и оставаться с ним наедине.
- Шаб бекхе́йр (спокойной ночи), - сказал я и обнял её на прощание.
- Ази́зам (дорогой), - она вздохнула и уже собиралась уходить, как в ту же секунду, будто что-то решив для себя, резко наклонилась и поцеловала меня в губы, а затем быстрым шагом вышла из комнаты.

На следующее утро нас разбудили, чтобы позвать на завтрак. На скатерти лежали лепешки, финики, много зелени и целая гора зелёных, но очень сладких апельсинов. Марзие тут же достала кальян, и её мама стала помогать заправлять угли. В этой семье, как и многих других, к кальяну относились как к маленькой слабости детей, даже замечая, что его готовят не только с самого раннего утра, но на обед, ужин и промежутки между ними.
Весь день мы провели вместе, гуляя по паркам, рассматривая достопримечательности, обедая дома и в кафе, заказывая к месту и не к месту кальян. Вечером мы поднялись на гору рядом с Керманом, оттуда был красивый вид на город. Марзие взяла меня за руку, крепко прижалась ко мне и поцеловала.
- Здесь Иран, здесь нельзя этого делать, - возразил я.
Она осмотрелась вокруг, кроме нас на площадке никого не было.
- Здесь нет Ирана, здесь только мы одни, - прошептала она и прижалась ко мне.
Такие моменты способны растопить самое холодное сердце и заглушить голос разума, затравленного предписаниями, порядками, законом и религией.
- Бэму́нд, Алекс (оставайся), - попросила Марзие, - «гхальюн, гхаза, рэстура́н, бэмунд!» (кальян, еда, ресторан, оставайся).
Но мне нужно было уезжать, чтобы продолжить путешествие. Мы выехали из города на трассу. Марзие вышла из машины. Здесь мы должны были проститься, скорей всего навсегда. Есть вполне определенные правила, как прощаться, предписанные этикетом и законами страны. Но каждому из нас хотелось сделать всё не так, как нужно было, а так как мы это чувствовали. Я нежно обнял Марзие и поцеловал. Это был особенный момент, когда, кажется, все прохожие остановились, и мир замер для нас, только для нас двоих.
- Аз диданэ шома кхошхаль шодам (я рад, что увидел с тобой), - прошептал я.
- Азиза́м (дорогой), - ответила она и вздохнула, мне показалось, что в её глазах появились слёзы.
Пусть мой читатель простит мне излишнюю сентиментальность. А Вы когда-нибудь прощались навсегда, зная, что никогда больше не увидите друг друга? Значит, Вы меня поняли.

Когда я приехал в Йезд, то получил от Марзие смс. В ней было написано: «Эшгха́м, дела́м васа́т танг шодэ́», то есть «любовь моя, я по тебе скучаю». Последнюю фразу «джат кхе́йли кхалие́», я не смог перевести, поэтому мне пришлось обратиться к своему другу Хаме́ду.
- Это особое выражение, - ответил он, - если девушка тебе его написала, значит, ты ей очень понравился. Дословно «джат кхе́йли кхалие́» означает «это место пусто» или «здесь пусто без тебя» (возможно, аналог нашей фразы: «я не нахожу себе места без тебя»). Видимо, для этой девушки ты - очень особенный.
Попросив Хамеда помочь с переводом, я написал:
- Шайя́д бара́йе дида́нэ шома́ бар гарда́м! (возможно, я вернусь, чтобы увидеть тебя)
- Ме́рси, ази́зам. Хатма́н биа́. (Спасибо, дорогой. Непременно вернёшься), - ответила она.
И, действительно, я вернулся через неделю, но это уже совсем другая история.


Почему иранские девушки боятся знакомиться с иранскими мужчинами

Я выехал из Кермана очень поздно, и к тому времени, когда стемнело, преодолел меньше трети расстояния. Последняя машина привезла меня в центр города Рафсанджа́н, и я пошел на автобусную остановку, чтобы добраться до терминала. Стоявший рядом автобус набирал студентов, чтобы отвезти их в «Университет Валиа́ср» за городом. Меня приняли за учащегося и предоставили свободное место, но студенты сразу стали расспрашивать, куда я еду и зачем, а когда окончательно убедились, что я иностранец, то пригласили переночевать в их общежитии недалеко от университета. Мне очень хотелось познакомиться со студенческой жизнью, и я с радостью принял их предложение.

На проходной в университете меня, разумеется, не пропустили. Кто-то побежал за деканом, чтобы попросить разрешения пустить меня переночевать. Через полчаса гонец вернулся, к моему большому разочарованию, мне было отказано. Но к этому времени было поздно куда-либо идти, рядом находилось только шоссе и университет. Тогда студенты вступились за меня, и мне охранник разрешил мне остаться в помещении у проходной. Комната была предназначена под офис, но пока там не было мебели, только ковры на полу. Мои знакомые ушли в мечеть делать вечерний намаз и вернулись только через час, захватив с собой лепешки, сыр и чай, а также матрац и подушку для меня.

- Есть ли у тебя фотографии твоей семьи и дома? – спросил у меня один из студентов.
Они у меня были на мобильном телефоне, и, пролистывая их, я случайно показал им фотографию иранской девушки, с которой встречался в Кермане. Парни сразу проявили к девушке нездоровый интерес, и, передавая мой телефон из рук в руки, внимательно рассматривали её фотографию и о чём-то переговаривались. Меня спросили, как зовут девушку, но я случайно перепутал имена и назвал имя Шокуфе, которая принимала меня в гостях со своим мужем Мохсеном.
Мне бы сразу стоило обратить внимание на то, что как только я показал фотографию девушки и сказал, что мы несколько раз встречались, как на меня словно град обрушились просьбы и мольбы поделиться её телефоном, но так как я не собирался этого делать, то просто отказывался, стараясь отшутиться.
Взамен телефона Шокуфе парни предлагали познакомить меня с иранской девушкой, с которой можно заняться сексом бесплатно. В подтверждение этого даже показывали её полуобнаженные фотографии. Но у девушки было одно условие – она готова оказать свои услуги только тем, кто пришлёт ей фотографию своего «достоинства», причем в эрегированном состоянии. И если ей понравится, то она с радостью сама приедет в гости. Мне настойчиво предлагали сфотографироваться и послать фото, при этом фотография лица и фигуры была совершенно не нужна! Обмана здесь не было, только задевало то, что эту девушку потенциально даже не интересовала моя внешность, для меня такое предложение казалось чем-то извращенным и непристойным.
Если честно, мне показалось, что у молодых иранских парней крыша едет, едва они узнают, что их знакомый познакомился с девушкой и получил её телефон. Позже мой иранский друг пожалуется и скажет: «девушки от нас шарахаются, как от монстров», и оказывается, основания «шарахаться» у девушки есть весьма весомые. Если она оставит телефон случайному парню, то потом сотни его друзей и друзей его друзей будут звонить ей, предлагать встретиться и приставать с другими непристойными предложениями.

На следующий день, выйдя из университета, я сразу оказался на трассе и быстро доехал до Йезда. А днём мне позвонил Мохсе́н, муж Шокуфе, он был крайне разозлен и спрашивал, зачем я дал телефон его жены парню из университета.
- Он теперь звонит ей и предлагает встретиться. Скажи ему, чтобы перестал звонить! – требовал Мохсе́н.
Мне пришлось оправдываться перед ним и Шокуфе, что я никому не оставлял телефон, а потом еще много раз извиняться. Проанализировав ситуацию, я пришёл к выводу, что когда мои новые знакомые баловались с телефоном, то обнаружили в истории звонков или среди смс имя «Шокуфе», которое было написано на латинице. Поскольку именно её я назвал по ошибке, то они переписали себе телефон, естественно, не спросив у меня разрешения. Вывод был простой: лучше смотреть за вещами и не давать никому телефон.и не давать никому телефон.


Автор: Козловский Александр.
Книга: "Незабываемый Иран". 159 дней автостопом.
Источник: http://sanyok-belarus.narod.ru/