Невско-волжское рандеву

 Я нервно теребил кнопку «Пуск» на экране компьютера, когда всегда задерживающийся шеф ворвался в офис. Но у меня хороший начальник – несколько деловых писем, пара звонков, краткое обсуждение итогов работы за прошлую неделю, – и вот уже он предлагает подбросить меня до дома. Ещё не куплена карта памяти для фотоаппарата, поэтому по пути заезжаем в магазин, шеф стоически ждёт меня в машине. Дома супруга завершает феминные художественные изыски на своём лице, для меня на столе лёгкий обед. А время уже – четыре, до отправления поезда остается всего час. Слава моей предусмотрительности, вещи были упакованы накануне. В хорошем темпе мы движемся в сторону вокзала. Уже в экспрессе «Рязань-Москва» можно отпустить слегка зажимы на эмоциях. Конец июля, солнце бросает меж столбов и деревьев комья яркой жары в окна поезда. Занавески приклеены ароматным железнодорожным ветром к багажным полкам. Вторая часть отпуска, неделя вдали от постылой работы, вдвоём с любимой женщиной, без таких милых, но привычно-проблемных детей. Экспресс струится по Среднерусской возвышенности, нацеленный на столицу.

***

От Казанского до Ленинградского – десять минут торгово-развлекательной клоаки подземного перехода. Как истинные мизантропы, выбирая между купе и плацкартой, мы выбрали плацкарт – по крайней мере, не придётся быть вместе с чужими людьми в замкнутом пространстве. Но что означает такой выбор, я понял, только когда оказался в поезде. В нашей клетушке ехала молодая семейная пара с традиционной курицей на ужин, да и большинство других пассажиров были ничего. Но беда оказалась в том, что на боковых полках в Питер отправились болельщики «Локомотива», севшие пить почти сразу, как только перрон тронулся на юго-восток. Тупые пьяные разговоры не смолкали часов до трёх ночи. Для меня, и так практически неспособного к нормальному сну в поездах, это было двойной пыткой. Я провалился в какую-то громыхающую потную пропасть лишь на час. Полшестого, не вынеся пытки, выполз покурить в тамбур. Придорожная флора чувствительно изменилась – это были уже, в основном, сосны и ели, сизоватые в дымке раннего утра. Когда я вернулся на своё место, супруга уже вовсю марафетилась, хотя до прибытия было минут пятьдесят. В глуховатом гудении просыпающегося плацкартного вагона мы встретили первые питерские строения за окном. Вскоре поезд вкатился в боулинговую дорожку вокзала. Народ, как сонная зубная паста из тюбика, выдавливался из вагона (за исключением фанов «Локомотива» - сочным храпом они продолжали испускать перегар). Шаг на перронную твердь, глоток сыроватой серой свежести – мы в Питере!

***

«А тут прохладно!» - я, дабы избежать неудобств с переодеванием в грязном туалете плацкарта, выехал из Рязани, изначально облачённый в футболку, шорты и сандалии. Ранний Петербург потребовал решительного утепления. Заселение в гостиницу – после часа дня, так что, сберегая драгоценное невское время, мы сдаём свой баул в камеру хранения и выходим на площадь Восстания. Потрясающее ощущение: вновь, через десять лет, оказаться здесь. Не дежавю, конечно, но воспоминания со временем поистерлись и теперь лёгким флёром реставрируемого слайда наложились на видимую реальность. Мы двигаемся по Невскому в сторону центра. По умытому ночным дождём проспекту скользят пока ещё редкие машины. Я вновь вернулся в этот великий город, я вновь касаюсь взглядом фасадов, пропитанных историей.

Фреш, круасаны, блинчики, американо – завтрак в сетевой кофейне с видом на покрытые патиной каменные артефакты Невского. Канал Грибоедова, Фонтанка, Мойка, эти огранитченные шпангоуты города-корабля. Всё ближе его главная палуба – Дворцовая площадь. Неожиданная встреча – рядом с ремонтируемым Гостиным двором на газонах растёт тархун – ярко-зелёные травянистые «ёжики», которыми мы так восхищались во время поездки на Азовское море в город Ейск. Значит, он может расти даже в северо-западном непростом климате. Что же у нас в Рязани никому в голову не приходит высадить эту прелесть? Да, это ментальная инертность и душевная затхлость Среднероссии, такая уродливая при сравнении как с южанами, так и с питерцами.
Но вот уже золотая указка Адмиралтейства пробила горизонт, Александровский столп и затянутый в зелёную сетку Зимний призывают меня упасть на колени и поцеловать холодный камень площади. Да только жена, поборница приличий и сдерживания эмоций, крепко держит меня в узде. До открытия касс ещё два часа, поэтому мы обходим Эрмитаж и вырываемся на простор Невы. Бьёт лёгкая волна в монолит ступеней, брызги летят в лицо.

Перед входом в Зимний – огромная очередь. Приходится стоять, ночной недосып уже начинает сказываться на настроении. Внутри музея – «хороводы» иностранных тур-групп. Ужасная толчея в залах «итальянцев», «флорентинцев» и «голландцев». Но мы здесь мимоходом. После потрясающих египетских и античных экспозиций наш путь транзитом ведёт к моим любимым импрессионистам. Как здорово «вживую» увидеть работы Ренуара, Моне, Гогена, Сезанна и других.
Насытившись пищей духовной, отправляемся на поиски приемлемого общепита. Невский проспект уже бурлит, он уже не похож на себя же утреннего. В районе Пяти углов мы обнаруживаем хорошее кафе с умеренными ценами. Обедаем и идем на вокзал за багажом.

***

С огромной сумкой, извлечённой из камеры хранения, на троллейбусе №5 третий раз за день перемещаемся вдоль Невского. Наша гостиница – в старинном особняке на Английской набережной, близ Новой Голландии. Жаль, окна выходят не на Неву – ведь почти напротив парадного стоит огромный белоснежный круизный лайнер. Номера, переделанные из квартир, по одному на каждом из этажей, соединенных узкой крутой лесенкой, потрясают мою супругу. Они тоже пахнут историей. Я падаю на огромную кровать, но на продолжительный отдых нет времени. Город, в котором я не был десятилетие, зовёт. Нас ждёт роскошь прогулки по каналам Питера на речном трамвайчике.


Голова непрерывно крутится чуть ли не на триста шестьдесят градусов - мы скользим по Фонтанке. Мшистые, грубые своды трехсотлетних мостов проплывают в полуметре над головой. Перед Летним садом – авангардный памятник Чижику-Пыжику, примостившемуся на отвесной гранитной обойме реки. Входим в Большую Неву. Подплываем к «Авроре», сбоку от крейсера прилипло два маленьких судна – символ октябрьского переворота латают после недавнего тарана со стороны прогулочного катера. Вдоль всего фарватера стоят на рейде военные корабли и даже подводная лодка – идет подготовка к торжественному параду в честь дня ВМФ. На одном из судов выстроился нарядный экипаж. Молодые матросики улыбаются пассажирам нашего трамвайчика. Старшие офицеры разглядывают в бинокль симпатичных дам. Зимний проплывает слева, а справа, вырываясь прямо из свинцовой водяной толщи, пляшут струи гигантского фонтана.
После речной прогулки мы ещё немного гуляем по городу, а потом идем праздновать годовщину нашей свадьбы. В понтовитом и дорогом сетевом кафе посетители не интересны для персонала, приходится искать другое место. На удачу нам попадается заведение, где за три сотни рублей в час предлагают неограниченный шведский стол. Перекусив, мы берём в маленьком магазинчике бутылку питерского шампанского и приходим в гостиницу. В номере есть шоколад. Редкий случай: супруга-трезвенница наравне со мной распивает удивительно вкусный игристый напиток.

***

На следующий день мы пешком идем до Витебского вокзала, мимо легендарного памятника Петру, мимо Адмиралтейства, вдоль по Гороховой улице. Почерневшие купеческие дома сдержанно провожают нас взглядами. Почти бегом успеваем сесть в последнюю перед дневным перерывом электричку и мчимся в Царское село. В Пушкине я никогда раньше не был, поэтому шаги по земле, знавшей поступь милейшего Александра Сергеевича, вызывают творческий трепет. Екатерининский парк потрясает. Умели же люди жить красиво! Камероновские галереи, Эрмитаж, бани, наконец, Большой дворец. И опять очередь в кассы! Так странно в этом удивительном северо-западном историческом регионе-заповеднике перемешиваются дух и памятники прошлых столетий, от романовских до советских (очередь, которую я уже почти забыл в повседневной жизни – явно из СССР). Супруга мужественно плавится под лучами не по северо-западному горячего светила. Для неё искусно декорированные каменные хоромы – давно уже чаемый глоток живой истории. Но мне роскошное великолепие парадных зал уже немного надоело.
Поэтому после экскурсии по дворцу мы спешим попасть в дальние уголки парка, где, скрытые разросшимися за пару веков деревьями, прячутся не причёсанные экскурсионные хиты, а настоящие артефакты. Вот в конце грунтовой дорожки Арсенал - миниатюрная стилизация под средневековую башенку, без изысков, хранящая на себе следы зубов беспощадного времени. Мы идём дальше, вдоль квадрата затянутых ряской каналов. Люди толпятся у родника, рядом с которым бронзовая девушка разбила кувшин, вдохновив Пушкина на строки:
Урну с водой уронив, об утес её дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой.
Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.
На большом пруду – круглый островок с высокими елями, кусочек настоящего хвойного леса, на самом деле, взращенный прихотливыми руками создателей парка. И уже в самом конце нашей прогулки – башня «Руины», построенная как символ падения Оттоманской Порты в 1768 году.

***

Мы возвращаемся в Питер. По дороге с Витебского вокзала случайно находим кондитерскую «Север» - переехавшую, но сохранившую тот необычный ассортимент, который поразил меня ещё в детстве. Чашечка кофе и пирожные Север, Ленинградское… М-м-м, потрясающе…


В Летнем саду у нас встреча с моим московским другом Сашей. Я с наивным любопытством, недостойным тридцатипятилетнего мужчины, разглядываю обнажённых гипсовых граций. Кажется, что они в ответ рассматривают меня. У памятника старику-баснописцу Крылову играет живая музыка. Мы сидим на лавочке и упиваемся питерским духом.
Вечером мы посещаем собор Спаса-на-крови, возведённый на месте убийства императора Александра II. Чудом уцелевший в годы Великой Отечественной, переживший кощунства советского периода, он немного эклектичен снаружи и гармоничен внутри. Вместо традиционной фрески, убранство состоит из мозаичных панелей на канонические темы. Смальта, выложенная искусной рукой русских мастеров, издали практически неотличима от живописных икон. Здесь же – редкий случай для православного храма – витражи. А элементы алтаря созданы не из обычной смальты, а из драгоценных и полудрагоценных камней.


Солнце уже скатывается всё ниже и ниже с небосвода. Мы заходим в грандиозный Исаакиевский собор, где, после небольшой экскурсии по главному залу, карабкаемся по старинной лестнице вверх, на знаменитую колоннаду. Удивительно, но почти все колонны Исаакия были вырублены целиком из гранитных скал и привезены на место строительства. Две сотни ступеней, помнящих шаги давно уже истлевших в земле людей, шершавые камни стен, прикосновение к которым вызывает причудливые дежавю – и вот мы на самом верху, под кромкой золотого купола. Центр города, Васильевский остров, легендарное панно питерских крыш, кое-где беспардонно проеденное, как молью, стеклобетонным новоделом, розово-голубое облачное закатное небо, подпираемое в нескольких местах золотыми шпилями, искрящаяся Нева – чудесный мир у наших ног.

***

Утром третьего дня мы опаздываем на электричку до Павловска, в результате чего приходится ехать туда на автобусе. Огромный парк встречает нас прохладой и настоящими лесными запахами. Супруга решила угостить парочку местных голубей семечками. Но стоило ей с характерным звуком бросить горсть корма, как с ближайших елей к жене шумно ринулась целая стая птиц. Они даже пытались некоторое время преследовать благодетельницу. Ей просто повезло не испачкать одежду.
А впереди нас ждут ещё одни старожилы Павловского парка. Проворные рыжие зверьки с пушистыми хвостами соскользнули со стволов и выскочили на асфальт. Хорошо, что, по совету путеводителя, мы запаслись орехами при входе, у вездесущих торгующих бабулек. Смелые белки выхватывают еду прямо из ладони и, помусолив орех, спешат закопать его про запас. Вспомнят ли они зимой, где их кладовые, - не знаю. Но для нас впечатления от общения с этими милыми грызунами навсегда останутся доброй памятью.


Мы исследуем красоту летней резиденции Павла I, ребячимся в живом лабиринте из кустарников, фотографируемся у прелестного павильончика с прудом. Но самое главное приключение этого дня началось, когда мы взяли напрокат велосипеды. Ощущение настоящего счастья: мы мчимся по парку, останавливаясь у скрывающихся в зелени скульптур. Мы добираемся до мавзолея Павла I. А потом мы врываемся в «дикую» часть парка, где ароматный луг сменяется сосновым бором, а почти в самом конце полтора десятка берёз выстроились в хоровод. Обратный путь приводит нас к прудам и Павильону Роз. 
Мы спешим вовремя сдать наши велосипеды, и я мчусь ещё быстрее, но в какой-то момент оборачиваюсь и понимаю, что не вижу супругу. Ужас и смятение – ведь она отдала свой мобильник в качестве залога за велосипед, карта-путеводитель у меня, – да и вообще, жена с ориентированием на местности не дружит… Взмокший, я ношусь на огромной скорости то назад по дороге, которой мы ехали, то по боковым тропинкам, и, наконец, обнаруживаю благоверную на аллее, ведущей к железнодорожной станции. В итоге вовремя сдать велосипеды не удаётся, приходится доплачивать. Но тревожная ситуация позади, и мы садимся перекусить под зонтик местного летнего кафе. Усталый, но безмерно счастливый, я ем шашлык, запивая его свежим разливным пивом и душистым воздухом Павловского парка.


Возвратившись в Петербург, мы созваниваемся с Сашей и договариваемся съездить на малые острова. На Каменном острове – элитные дачи и закрытые клубы, зато дальше, на Елагине острове – замечательный парк с внутренними прудами. На дорожках обгоняют друг друга роллеры и велосипедисты, а мы берём на прокат лодку. Сначала гребёт Саша, потом его сменяет супруга. Мы проплываем в каких-то паре метров от любопытных уток. Жаль, не захватили хлебушка… Почти касаются воды густые кроны ив и лип. Тёплый летний вечер, вокруг другие отдыхающие на лодках и катамаранах, звучит радио. Что-то такое, милое и сентиментальное из прошлого, наполняет современное пространство. Мы ныряем под пролёт мостика, повторяя в миниатюре своё недавнее путешествие по питерским каналам.


Я рискую и тоже сажусь за вёсла. Тело одобрительно отзывается эндорфинами на приятную мышечную нагрузку. Грести по ровной глади пруда не так сложно, но впереди – опять мостик. Кое-как справившись с его прохождением и не повредив инвентарь, на выходе из пролёта я тараню катамаран с двумя девушками на борту. По счастью, всё обходится благополучно, петербурженки проявляют нордический характер и даже не визжат. Вскоре мы причаливаем к берегу. Довольные и чуть уставшие, идём назад, на Каменный остров, к месту, где припаркована Сашина машина.

***

Вечером того же дня мы решаем посмотреть на ещё одну питерскую диковину – разводные мосты. В ста метрах от гостиницы – мост лейтенанта Шмидта, его нам и предстоит наблюдать в действии. На набережной достаточно много людей. Вековые здания красиво подсвечены. Вообще, ночной Питер – это отдельная песня. Первые её аккорды – это предупредительные звонки перед началом разведения моста. И вот громадная металлическая конструкция с тоннами асфальтового покрытия начинает поразительно плавное и уверенное движение вверх. Две створки моста замирают лестницами в небо, по Неве проносится маленький катерок с мигалкой и начинается шествие гигантских мастодонтов-барж. Становится заметно прохладнее, словно корабли принесли суровый морской воздух с собой. Мне хочется ещё погулять, но супруга тянет меня в номер – ведь на завтра у нас еще много планов.

***

Утром мы забираем вещи из гостиницы и кладём их в машину моего друга Саши. Заезжаем позавтракать в маленькую французскую кондитерскую. Там достаточно дорого, но зато неприлично вкусно. Подкрепившиеся, начинаем движение в сторону Кронштадта. Несмотря на субботу, более-менее удачно преодолеваем расстояние до знаменитой дамбы и вот уже летим по узкому бетонному волнорезу. Город-форт, город-крепость… Мы здесь впервые… 


Грандиозный Морской собор внутри оказывается в весьма запущенном состоянии, хотя экспозиция расположенного в нем военно-морского музея не оставляет нас равнодушными. Мы осматриваем старинные снаряды, макеты кораблей и орудий, живых свидетелей героических событий прошлых веков, вплоть до Великой Отечественной войны. По улочкам, на которых здания Российской империи соседствуют с советскими постройками, мы выходим к пирсам. По дороге я мысленно переношу себя в далёкое 
прошлое и пытаюсь выстрелить из раритетной пушки, стоящей прямо на тротуаре. 


Неподалёку от причалов – ремонтные доки, построенные ещё во времена Петра I. Ну как устоять и не сесть на небольшой экскурсионный кораблик, чтобы осмотреть возвышающиеся то там, то тут над водой знаменитые форты того же исторического периода. Весьма рискованно разойдясь с паромом, немолодой капитан выводит нас на простор Финского залива. Уцелевшие в мясорубке истории шедевры военно-инженерной мысли смотрят на мир черными зловещими норами бойниц. А форт Александр, круглый и чёрный, кажется обгоревшим в пламени вечности.


К вечеру мы возвращаемся в Питер и расстаёмся с Сашей – он отправляется в Москву на своей машине. А мы садимся в поезд, ранним утром привозящий нас в столицу. С Ленинградского вокзала мы перемещаемся на Киевский, чтобы сесть на скоростной экспресс в Домодедово. Невыспавшиеся, голодные, с трудом дожидаемся нашего рейса до самарского аэропорта Куромоч. Через полтора часа полёта мы приземляемся в пункте назначения, и частник на пожилой иномарке везёт нас в Тольятти.

 Волга.

 Дорога скатывается и поднимается по холмам. Где-то вдалеке, на горизонте, миражом проступают Жигулёвские горы. Бывший Ставрополь живёт тремя отдельными, изолированными районами, которые соединяются весьма неплохими автотрассами. Наша гостиница «Азот» расположена в Центральном, «историческом» районе, недалеко от места, где супруга будет проходить курсы по изготовлению стеклянных бусин – лэмпворку. Измученные переездами-перелётами, мы некоторое время отдыхаем в номере – однокомнатной квартире. Потом идём изучать местность. Улица Победы, один из лучей своеобразной веерной планировки района, упирается в городской парк. Там нам удаётся посмотреть на окрестности с высоты колеса обозрения.

После этого мы очень сытно и вкусно обедаем, нет, скорее, ужинаем в кафе неподалёку от парка. Удручает одно: в регионе со славными пивоваренными традициями в розлив продают уже набившие оскомину федеральные марки пива. А местного, свежего и живого, почти нет. Даже в специализированных отдельчиках-пивняках, коих здесь действительно много, тольяттинское и самарское пиво практически отсутствует.

А мы продолжаем прогулку по городу. По пути нам попадается умилительный парад в честь дня военно-морского флота России. Ради этого парада ГИБДД перекрыла с дюжину улиц и проездов. Впереди колонны шагает оркестр, за ними – несколько моряков и шеренга ребятишек разных возрастов в парадной морской форме. Сухим горохом разбегается барабанная дробь, медь наполняет пространство свежим звуком. А вокруг в густоте деревьев прячутся двух- и пятиэтажки старого Тольятти. Вообще, мне этот город показался очень зелёным, чего только стоят настоящие леса, разделяющие городские районы.

***

В самом начале первого дня, проводив жену на её занятия, я отправляюсь в Самару, на частных «Жигулях» (а на какой ещё марке, по-вашему, ездит Тольятти) с двумя незнакомыми попутчиками. Из окна машины осматриваю современные районы поволжской столицы, поражаясь обилию круговых перекрёстков и наличию серьёзных пробок. Самара выливает на меня ушат шума и дождя. Ориентируясь по новому стеклянному семиэтажному зданию местного вокзала, я начинаю своё движение по главной улице исторического центра – Красноармейской. Для меня оказаться одному в совершенно незнакомом городе – в последние годы совершенно особенный интерес и удовольствие. В прошлом году так было в Буэнос-Айресе, куда я прилетел ночью. В этом - Тольятти, Самара...

Надеясь на потом, пробегаю мимо нескольких рыбных палаток, где большими кучами сложены в вяленом и копчёном видах волжские рыбки, рыбы и рыбины, часть из которых я не знаю даже по названиям. Первый же переход через проезжую часть дороги, превратившуюся в русло полноводного ручья, заканчивается залитыми кроссовками. Но сдаваться не время. Почти вся Красноармейская улица – это затаившаяся история. От двухэтажных деревянных и каменных купеческих домиков с прихотливыми портиками, маленькими колоннами и другими симпатичными изысками до помпезных, но уже обветшавших строений позднесоветского периода. Примечательно, что большинство архитектурных памятников – жилые. Кое-где, как и в любом современном городе России, яркими язвами проглядывает торгово-офисная и элитно-поквартирная «точечная» застройка. Зато в скверике – зелёная скульптура из кустарников в виде двух лебедей.

Улица потихоньку скатывается к Волге. Протыкают сумрачное небо заточенные башни костёла. Я захожу в Струковский сад – красивый парк на набережной, где посетителей на входе приветствуют ангелоподобные мальчик и девочка под бронзовым зонтом, словно сошедшие с пасхальной открытки позапрошлого века. Из-за дождя сад пустынен, и мне удаётся вдоволь насладиться красивыми клумбами и причудливыми альпийскими горками. Я выхожу на набережную. Объектив фотоаппарата уже весь в каплях дождя. Но я полной грудью вдыхаю волжский простор, пытаясь сохранить в себе навсегда это чувство, которое, наверное, и есть настоящая любовь к Родине. Я громко (никого нет поблизости, и шумит дождь) пою «Издалека долго течёт моя Волга…».


Набережная выводит меня к легендарному пивзаводу. В фирменном ресторане я заказываю осетровую уху по-царски, острые колбаски и, конечно, свежайший, живейший разливной золотой пенящийся напиток. В ногах гул, я весь промокший и уставший, но такое ощущение счастья, как в этот момент, бывает у меня в жизни нечасто.


Уже с новыми силами я карабкаюсь от реки к Самарской площади, где исполинский столб, увенчанный фигурой рабочего, устремляется в космос. Почему-то вспоминаю питерскую Александровскую колонну. Последние щелчки фотоаппаратом – и в обратный путь, к вокзалу, но вновь не судьба воспользоваться общественным транспортом. Я возвращаюсь в Тольятти на частнике, который набрал в салон своего «Жигуля» аж четырех пассажиров.

***

Утром следующего дня я решаю отправиться на поиски села Усолье и знаменитой своей мистической энергетикой горы Светелки. Паромная переправа через разродившуюся многокилометровой ширины Куйбышевским водохранилищем Волгу расположена в Автозаводском районе. Глупо не воспользоваться этим обстоятельством и не посетить технический музей АвтоВАЗа. На его огромной территории выставлено множество образцов, главным образом, военной техники. Гигантских размеров чёрная подводная лодка, словно кит, выброшенный в шторм на сушу, встала на вечный прикол у дальней ограды. В отдельном ангаре – автомобильная экспозиция завода, выпускаемые модели и концепт-кары. А неподалёку видны сами корпуса АвтоВАЗа. Но времени уже нет, и я спешу на причал, от которого три раза в день стартует паром до Усолья.

Я покупаю билет. На борт по громыхающему трапу громоздятся автомобили. Специальный человек компактно расставляет их на палубе. Пробую спуститься в трюм – но там темно и душно, хотя есть лавочки. Решаю разместиться на открытом воздухе, примостившись на чугунную тумбу. Отплываем. Слева, возвышаясь над поверхностью воды лишь плечами и затылком, плавает чей-то труп. Вот почему на причале задумчиво покуривает несколько милиционеров…

Почти два часа мы бороздим зеркало водохранилища, всё ближе и ближе Жигулёвские горы, являющиеся, на самом деле, очень высокими, поросшими лесом холмами. Где-то здесь прятался от властей бунтарь-бандит Степан Разин. А посёлок Волжский Утёс не так давно принимал саммит Большой Восьмёрки – действительно, виды, открывающиеся с балконов и беседок местного пансионата, потрясают воображение.
Паром причаливает к берегу, прибывших встречают местные «таксисты». Прикинув, что до Светёлки пешком засветло мне точно не дойти, договариваюсь с одним из них. Он привозит меня к подножию и оставляет номер мобильника – чтобы я, когда спущусь назад, мог позвонить и вызвать машину. По достаточно крутой каменистой дороге, продирающейся через лес, я карабкаюсь наверх. На полпути деревья заканчиваются, начинается поросший душистыми травами открытый склон. На вершине горы – базовые станции аж сразу трёх сотовых операторов, трансформаторы, две ЛЭП и ещё какие-то инженерно-электрические сооружения. Не удивительно, что российские эзотерики считают эту гору «местом Силы»… При такой плотности электромагнитного поля…


По легенде, Екатерина Великая как-то сказала своему фавориту, графу Орлову: «Выбери в этом районе самую высокую гору, и все земли, какие ты сможешь увидеть с вершины этой горы, я пожалую тебе.» Граф заставил местных крестьян носить камни на одну из местных гор, чтобы сделать её ещё выше. Позже на макушке этого природно-антропогенного сооружения поставили беседку – светёлку. Отсюда и пошло название горы. Сейчас от беседки остались лишь нижние камни основания, зато рядом пестрит тысячами ленточек берёза – локальное «дерево желаний». Я тоже, не пожалев носовой платок, оторвал полоску ткани и привязал её к ветке. И желание загадал.


Вид на приволжские просторы со Светёлки открывается великолепный. С одной стороны свинцово-синяя бескрайность воды с виднеющимся где-то на горизонте Тольятти, с другой – плодородная равнина, кое-где перерезаемая речушками, озерцами и лесополосами. Я курю, присев прямо в траву, на верхнюю грань склона, и ощущение своей мизерности по сравнению с этой красотой слезами капает на лепестки полевого цветка. Ещё несколько фотографий – и я начинаю спуск.


Знакомый водитель привозит меня в село Усолье, к останкам усадьбы того самого графа Орлова. Уцелевшие здания находятся в удручающем состоянии. После Питера странно видеть вот так вот униженный исторический артефакт. Лишь два громадных дуба перед главным крыльцом, наверняка помнящие самого Орлова, несмотря ни на что жизнерадостно шелестят величавыми кронами.


Я сажусь передохнуть на бревно в конце графского парка, рядом со строящимся церковным новоделом. Осматриваю деревенскую улицу, на которой, по словам таксиста, каждый второй дом куплен иногородними, приезжающими сюда отдыхать летом. Попытка попасть в местный музей (а ведь Усолье славилось в далёком прошлом своими соляными ярмарками) не увенчивается успехом. Под начавшимся дождем дожидаюсь обратного парома.

***

Предпоследние сутки я посвящаю серьёзной дегустации всё-таки найденных местных сортов пива под вяленую рыбу. Конечно, на Тольяттинском рынке не увидишь такого разнообразия речной фауны, как у вокзала в Самаре. Но все же сушёного осетра мне удалось приобрести. Он неплохо пошёл (вместе с воблой) в гостиничном номере под пять разновидовых бутылок самарского пива. 
Когда жена вернулась с курсов, мы на такси едем на «Итальянский» пляж. Сосновый бор там почти вплотную спускается к воде. А на Волге – яхточки и псевдоисторические ладьи, да красотища Жигулёвских гор на противоположном берегу. Из-за своей «водохранилищной» ширины течение здесь спокойное. Я решаюсь не упускать момент и, несмотря на не слишком жаркую погоду, с наслаждением ныряю в волжскую гладь.

***

Прощальный вечер мы проводим в небольшом симпатичном кафе. Всё очень вкусно и вежливо. На следующий день самолет уносит нас в Москву, но задерживается с посадкой. Вместо комфортабельного экспресса мы успеваем только на обычную пригородную электричку, на которой четыре часа трясемся до Рязани, со счастливыми улыбками вспоминая свои невско-волжские приключения.