Один день на Яве

Находясь уже целую неделю на о. Бали — самом известном туристическом острове Индонезии, расположенном в 10000 км от Москвы, в южном полушарии земного шара, мелькнула мысль: «ведь совсем рядом находится столичный остров Индонезии — Ява, почему бы не посетить и его, если я улетел от родного дома так далеко?» Попытался уговорить своих попутчиков из группы составить мне компанию, но, увы — не хватило красноречия. Однако отступать от намеченного плана совсем не хотелось, поэтому, сказано-сделано: лечу в Джокъякарту, расположенную в центре о. Ява, на расстоянии около 700 км от о. Бали. Тур можно заказать практически в любом турагентстве, стоимость от 170 долларов — с одной стороны немало, с другой стороны в эту сумму входит практически все. Можно было полететь и самостоятельно: а/б в одну сторону около 30 баксов + индивидуальный трансфер по всему маршруту + обед + гид + входные билеты, наверно удалось бы чуть-чуть выгадать, но проблем было бы намного больше. На дворе раннее утро — 4–30, надрывно зазвонил будильник, надо вставать, излишне говорить, что покидать свою постель в столь ранний час совсем не хочется, тем более, что за окном отеля темно и льет дождь. Сосед по комнате еще спит, сегодняшний день он наверняка проведет на пляже, а я еду неизвестно куда, все равно стараюсь не разбудить его.

Машина ждет у подъезда, поэтому без лишних проблем я оказался в пустынном аэропорту г. Денпасара, он расположен на перешейке между островом Бали, и маленьким полуостровом Букит, примыкающем к большому острову с южной стороны.

Половина взлетно-посадочной полосы находится в океане — она насыпная, самолеты при взлете вылетают сразу в океан, а при посадке начинают снижение над океаном, и должны точно плюхнуться на очень узкую полосу искусственной суши. Самолет MD80, местной а/к LionAir, быстро взлетел над океаном, сделал правый разворот, и сразу под крылом показались вулканы Бали — в принципе они еще не совсем потухшие, но извержения на них бывают редко и слабые. Вскоре в просвете между облаков, появляется пролив, разделяющий Бали и Яву, на яванской стороне возвышаются вулканы, действующие регулярно, они выглядят намного круче балийских собратьев.

Время в Джокъякарте — бывшей столице страны, а ныне — центре одноименного особого района Индонезии, на один час отстает от Бали, поэтому приземление происходит в ту же минуту по местному времени, что и вылет. На Яве не менее трех городов (Джакарта, Джокьякарта, Суракарта) носят названия, производные от слова Карта — по-индонезийски оно обозначает благополучие. Я лечу один, и в душе шевелятся некоторые сомнения — мало ли, какие бывают накладки в поездке, но все идет по заранее намеченному плану. На выходе сразу вижу мужика с помятым листком, на котором коряво написана моя фамилия, и сразу маленький сюрприз: при заказе тура обещали англоговорящего гида, а этот говорит по-русски, мне явно повезло. Ну, поехали, пока отъезжаем, гид судорожно роется у себя в папках, наконец, он извлекает еще одну бумажку с русской фамилией — забыли туриста. Разворачиваемся и возвращаемся обратно, внимательно приглядываюсь к бумажке и обнаруживаю, что этого туриста гид встретил еще два дня назад, а сегодня забыл об этом, поэтому вновь разворачиваемся и едем опять по маршруту. Русский язык гида весьма неплох, хотя учил он его в Индонезии на курсах, на Яве, гид с русским языком очень ценен и уважаем — русских туристов здесь становится все больше.

От а/п до долины Кеду, где расположен храм Боробудур, чуть больше часа езды, и в храм мы попадем ранним утром, когда еще не так много туристов. Несмотря на ранний час, множество индонезийских школьников большими группами стекаются к воротам храма с явно выраженными экскурсионными целями, для меня это явный минус — значит, посетителей будет немало. А для страны — это очень хорошо: местные жители с удовольствием посещают памятники и святыни, впитывают в себя многовековую историю страны, проникаются национальным духом и гордостью за свою отчизну. Только здесь я начинаю оценивать по достоинству преимущества личного гида — вся информация только мне, все внимание тоже только мне, хочу — слушаю, хочу — фотографирую, сам никому не мешаю, но и мне не мешает никто, оказывается это очень неплохо.

Боробудур (в переводе — много Будд) считается самым большим буддистским храмом в южном полушарии, его строительство было начато в 8 веке династией Саилендара и продолжалось в течение 80 лет. Храм окружен четырьмя вулканами, в 1006 году, при очередном извержении близлежащего вулкана Мерапи, его засыпало пеплом, как Помпеи, так о постройке и забыли на несколько веков. Даже в засыпанном состоянии, это место имело у местных жителей какой-то мистический ореол, поэтому один из любознательных офицеров английских экспедиционных войск в 19 веке решил покопаться на высоком холме, и нашел фрагменты кладки. Остальное было делом техники: после раскопок храма, его пришлось разобрать по кирпичику, отчистить от пепла и земли, далее, как детский конструктор собрать вновь. Теперь, огромное культовое сооружения радует своими совершенными формами как аборигенов, так и туристов со всего света, ведь находясь под толстым слоем пепла, оно не сильно пострадало за прошедшие века.

Сам храм, правда, не очень невелик, его нельзя сравнивать с Ангор Ватом, расположенным относительно недалеко, но для местных островных условий он вполне хорош — сделан из базальта в виде пирамиды, состоящей из пяти квадратных и трех круглых террас над ними. В плане храм построен в виде огромного геометрического знака и сакрального символа мандала, то есть диаграммы мироздания. Вся поверхность его стен украшена скульптурными рельефами, их общая длина составляет 2,5 км (хорошо ребята поработали в далекие времена), все рисунки тщательно проработаны, и прекрасно сохранились. На стенах храма вырезаны 1300 сцен из жизни Гаутамы Будды. Каждый ярус посвящен вполне конкретной теме, например, часть первого яруса посвящена порокам — пьянство, зависть, гордыня и прочее. Кстати, порок словоблудия — тоже здесь, он изображен в виде двух женщин, одна из которых что-то треплет другой в огромное ухо, отвисшее до земли. Поднимаясь, все выше по ярусам, барельефы повествуют о том, как достичь нирваны. На самом верхнем, круглом и выпуклом ярусе, симметрично расположены 72 каменных ступы, в виде больших каменных колоколов со множеством отверстий на поверхности. Внутри каждой ступы располагается изваяние сидящего Будды: у одного отбита рука, у другого половина головы, иногда сама ступа сильно повреждена, и только одна единственная ступа сохранилась вместе со статуей Будды полностью без всякого изъяна.

Естественно, народная молва тут же приписала этой ступе большую силу по исполнению желаний. Не знаю, насколько верна народная примета, но отказываться от возможной удачи никак нельзя, поэтому я тоже принял участие в ритуале. Для этого надо отстоять небольшую очередь (благо еще утро, днем народу намного больше) затем просунуть руку через отверстие в ступе, и прикоснуться к Будде (надо сказать, что даже при моих длинных руках это нелегко, а каково приходится невысоким индонезийцам?). Количество ступ тоже не случайно: 7+2=9, а это — священное число в буддизме. На вершине пирамиды стоит самая большая ступа, высотой почти 10 м — именно она символизирует достижение Буддой просветления и нирваны, именно к этому состоянию и надо стремиться каждому буддисту.

После осмотра, гид дал мне время самостоятельно побродить по памятнику — на пирамиде можно сделать отличные кадры. Только нашел удачный ракурс, слышу рядом молодой голос по-английски «Товарищ, с вами нельзя попрактиковаться в английском языке?» Смотрю — молодая девчонка в белом мусульманском платке, а за ее спиной еще десяток таких же, как она. Отвечаю в том смысле, что я из России, да и вообще не по этой части, языкам не сильно обучен, знаю несколько слов, и достаточно. В общем, уговорила молодежь речистая, надо было видеть, с каким удовольствием целый класс задавал мне тривиальные вопросы из учебника по английскому языку для 6 класса. Каждый мой ответ вызывал у них радостный смех и бурю положительных эмоций. Интервью закончилось, и я посчитал себя свободным, но оказывается, только в анекдотах все заканчивается разговором, а здесь общение завершает фотосессия. Зато расставались мы друзьями, школьники получили все, что хотели: во-первых — беседу, а самое главное — каждый сделал фотку с бледнолицым иностранцем. Кстати детишки оказались не так уж и молоды, девчонке было 16 лет — определить возраст азиата весьма нелегко. Не успел я отойти от школьников, как меня атаковала семья индонезийцев постарше, с большой просьбой только сфотографироваться (общий снимок с семьей, снимок отдельно с каждым членом, снимок с избранными членами). Конечно, очень интересно пообщаться с местным народом, но время идет, поэтому дальше я передвигался и делал снимки, прячась за ступами от многочисленных желающих со мной поговорить. На земле меня все-таки настигла очередная пионерская дружина, с уже обычным предложением поговорить, но рядом был гид, и он быстро отвадил их от моей скромной персоны.

Следующий храм находится в нескольких километрах от Боробудура, он называется Чанди Мендут, внутри его, на очень ограниченной площади, расположились три буддийские статуи, считающиеся самыми красивыми из всех когда-либо найденных — сидящий Шакьямуни Будда с бодисатвами Ваджрапани и Авалокитесвара по обе стороны. Света в храме очень мало, он проникает только через маленькую входную дверь, но даже этих скудных лучей хватает, что бы заметить, что статуи действительно хороши — в отличие от традиционной буддистской манеры, скульптуры выполнены с детальной и тщательной проработкой всех анатомических деталей. Напротив храма растет большой баньян, с его кроны к земле свисает много воздушных корней, на них туристы с удовольствием качаются, как Тарзан на лианах (я тоже попробовал себя в этой роли).

Никакая экскурсия в Азии не может обойтись без добровольно-принудительного шоппинга. Несмотря на мое явное нежелание, пришлось посетить два торговых заведения: фабрику батика, которая не произвела на меня должного впечатления, и фабрику по производству серебряных изделий. Здесь было интересно — вид кустарей-ремесленников, применяющих технологию ручного волочения тонкой серебряной проволоки, а так же ручной пайки тончайших серег и их шлифовки, невольно согрел душу старого металлиста-технолога. После производственного цеха нас плавно переместили на второй этаж — в салон-магазин, выбор серебра очень широк, вещи, безусловно, очень красивы, некоторые из них — настоящие произведения искусства. Но цены раза в 1,5–2 выше, чем в Москве, факт странный, ведь именно на Яве есть серебряные рудники, и по смыслу серебро здесь должно быть дешевым. В общем не поддался я на провокации, а бедный гид не получил свой положенный процент (я ему потом чаевыми возместил).

Вскоре мы прибыли в сам г. Джокъякарта, по сравнению с Бали это совсем другая страна, и это вполне объяснимо, по крайней мере двумя факторами: на Яве — главная религия — ислам, 90% населения — мусульмане, а на Бали, большинство жителей — индуисты, разница в мировоззрении двух религий колоссальная. Кроме этого, Бали — международный туристический центр, где все должно располагать к отдыху, безделью и праздности, а Ява — это основное место проживания больше 100 миллионов трудящихся, и прочих жителей страны, где обстановка наоборот должна призывать людей к ударному труду. В старой части города улицы бедны, грязны и запылены, а в новой части все вполне цивильно: современные здания, тротуары имеются, а вдоль всех улиц настроено немереное количество торговых ларьков. Город очень шумный, сразу бросаются в глаза велорикши и множество коробейников, сидящих вдоль дороги (особенно много их у туристических объектов), и продающих различные сувениры.

Наш путь лежит ко дворцу султана — Кратону, которому около 200 лет. В нем находятся личные палаты султана и членов его семьи, хранилище королевских регалий, тронный зал, палаты для созерцания, павильоны для представлений, мечеть, конюшни, казармы, оружейная мастерская и два обширных плаца, вся эта территория обнесена стенами протяженностью 1,5 км. Самое интересное в истории Кратона то, что султан до сих пор жив, и до сегодняшнего дня управляет своим султанатом. Султан проживает во дворце постоянно вместе со всем своим многочисленным семейством, часть дворца открыта для посещения туристов, но есть и закрытая часть.

Перед входом во дворец выстроена большая театральная площадка под навесом, на которой демонстрируют театрализованные представления (обычно — отрывки из Рамаяны). Спектакль идет на полном серьезе: артисты, одетые в древнеяванские наряды, загримированы до невозможности, в особо острые моменты танца они замирают в неестественных позах, как в театре «кабуки». Часть артистов сидят на скамейке запасных в ожидании своего выхода, и безропотно позируют любителям экзотических фотоснимков. Большой оркестр, играющий на диковинных инструментах, большая часть из которых — ударные, производит невообразимый шум, который на удалении превращается в музыку. Перед сценической площадкой установлены кресла, на которых восседают туристы, наполненные ощущением важности момента перед посещением обители живого султана.

Дворец имеет небольшую территорию, большинство строений — это площадки с шикарными крышами-навесами (очень жарко и душно здесь, что бы проводить время в закрытых помещениях), хотя есть и здания, в основном причудливой архитектуры. Особенно хорош зал для приемов — шикарно расписанный навес, опирающийся на множество столбов, богато украшенных золотом — в торжественные дни там расставляют столы, и потчуют званых гостей удивительными кушаньями. Неплохо было бы оказаться среди приглашенных, но сегодня меня почему-то не пригласили, может в другой раз повезет. На каждом шагу видны немолодые люди в старинной одежде с кривыми саблями на боку, очень напоминающие турецких янычар, только у них на голове повязан специальный индонезийский «платок-бандана» из батика. По индонезийской традиции вместо брюк они облачены в юбки-саронги, поначалу такая одежда местного мужского населения несколько напрягает, потом привыкаешь — если женщины носят брюки, почему бы мужикам не носить юбки? Это охранники султана, причем потомственные, гид похвастался, что они — одни из немногих, кто знает древнеяванский язык. Я попросил гида узнать, можно ли сфотографироваться в такой боевой компании — согласие было мгновенно получено, и мне разрешили присесть рядом с раритетными воинами на ковер, который лежит там больше 100 лет, а гид сделал исторический снимок. В целом дворец очень неплох, мне он напомнил Бахчисарай, видимо султаны во всех частых света, во все времена строили свои дворцы по типовым проектам.

На самом деле, наличие султана в стране-республике — это политический нонсенс, который здесь очень даже обоснован исторически. В прошлом веке, когда Индонезия боролась с колониальным игом, местный султан очень проникся революционными идеями, и крепко помог в деле завоевания национальной независимости. Первый президент независимой Индонезии, памятуя о заслугах султана, выделил султанат в особый район, разрешил султану править там вечно, при этом сам султан пребывает в чине губернатора особого района, а власть по наследству переходит к его наследникам.

Перед обедом решил прокатиться на велорикше, гид нашел какого-то древнего старика, который беспробудно спал в тени густого дерева, свернувшись калачиком на сиденье собственного транспортного средства. Легкий тычок все-таки вернул старца к жизни — роста у него было чуть более 150 см, кожа — практически черна от загара, а худоба была такой, что на месте мышц остались одни веревки сухожилий. Я предложил сесть за педали велорикши сам, однако получил ответ, что за все заплачено, и вообще — это его единственная работа. Дедок самостоятельно залез на свой слегка поржавевший агрегат, неожиданно он оказался довольно бодрым, без особых усилий крутил педали, при этом, даже пытался давать пояснения об окружающей архитектуре. Поездку на рикше я совершал впервые в жизни, она доставила самые неожиданные и приятные впечатления: с одной стороны, рикша как обычный автотранспорт едет по мостовой среди прочих машин и мотоциклов, с другой стороны, неуклюжая на вид трехколесная коляска кажется детской машинкой, по недоразумению выехавшей на проезжую часть.

За счет небольшой скорости, весь окружающий пейзаж воспринимается совсем иначе, чем из окон быстро едущего минибаса. На велорикше обзор не стеснен автомобильными стенами и стеклами, легкий ветерок чуть обдувает седока, старинные улочки открывают перед тобой свои потаенные уголки, а их обитатели приветствуют интуриста, можно даже кивнуть им, это нравиться аборигенам. Особо старичок-бодрячок порадовал меня, когда решил на красный свет пересечь весьма оживленную улицу, по которой шел поток транспорта. Я вжался в кресло коляски, пытаясь уменьшить свой объем на случай незапланированной аварии, но как это не странно, все машины и мотобайки аккуратно объезжали нас, при этом никто даже не бибикнул. Через 500 м старик честно отработал свои полдоллара и довольный, съехал в тенек, что бы продолжить прерванный сон.

Гид предложил зайти не в обычный туристический ресторан, а в местный — я согласился, и ничуть не пожалел о принятом решении. Под большим навесом в ресторане обедали всего четыре человека, включая и нас с гидом, местный оркестр играл что-то национальное, песня была настолько древняя, что гид не смог ее перевести, он не знал этого языка. Объемистое блюдо креветок, жареных во фритюре, постоянно пополняемое официантами, национальные кушанья в ассортименте, а так же широкий выбор очень неплохих сладостей позволили поставить обеду твердую четверку с плюсом. Далее экскурсионная программа катилась по накатанной колее, и минибас перевез своего единственного пассажира в музей местного художника — Saptohoedojo. Живописец не только рисовал сам, но также коллекционировал диковины из разных уголков своей немаленькой страны, а в перерывах между этими увлекательными занятиями встречался с известными и уважаемыми людьми: премьерами, президентами и политиками рангом пониже, в общем, человек жил интересно и весело. После смерти он завещал все свое имущество государству, у нас в России это добро наверняка бы ветшало и приходило в негодность. А вот в Индонезии, художников не так много, поэтому мемориальным домом распорядились по-умному: создали комплекс «три в одном» — музей + театр теней + магазин батика.

Музей довольно интересен, батик хорош, но недешев (хорошая рубашка — 40–70 баксов), а представления театра теней — весьма увлекательное зрелище. За небольшим экраном, затянутым матовой калькой, располагается подсветка и сидит кукловод-сказочник, с целым набором кукол из картона и кожи, изображающих самых разных персонажей: начиная от ребенка, и заканчивая драконом. За кукловодом расположился национальный оркестр, который в процессе представления создает такой шум и грохот, что бедный попугай, постоянно проживающий в клетке под потолком, начинает метаться от ужаса по стенкам своего решетчатого дома, периодически зависая вниз головой и не зная, куда ему деваться от такой какофонии. Спектакль длится недолго, тени кукол разыгрывают извечную сцену борьбы добра со злом, где добро, к счастью, побеждает. В старые времена театр теней был очень популярен, в чертогах султанского дворца представления порой длились по 7–9 часов. Перед экраном раскладывалось множество подушек, на которых восседали сановники, чиновники и их семьи, во время представления им подносились напитки, еда, сладости. За долгие часы перфоманса некоторые, особенно утомившиеся зрители, умудрялись вздремнуть (в отсутствии султана конечно). Говорят, и в наше время, по большим праздникам, тоже бывают длинные ночные сеансы театра теней.

Слегка оглушенный громкой музыкой я переехал к индуистскому храму Прамбанан (9 в), который находится в 16 км от города в Долине царей, совсем недалеко от аэропорта. Комплекс был построен в 856 г. с целью увековечить победу индуистского царя Ракаи Пикатана над последним буддийским царем из династии Шайлендра на Центральной Яве. Каждая из восьми храмов-башен, сложенных из очень темного камня, посвящена конкретному божеству — Шиве, Вишну и т. д. Самая большая постройка — Храм Шивы Лоро Джонг-гранг (стройной девы), по легенде дева была принцессой, и ее преследовал назойливый поклонник. Она велела ему построить за одну ночь храм, но помешала довести работу до конца, прежде времени объявив о наступлении рассвета. Разгневанный ухажер превратил неудавшуюся пассию в камень, и теперь она стоит в северном помещении храма как статуя супруги Шивы — Дурги

Многие строения одеты в леса — это сильно портит общее впечатление, а в целом комплекс по своему архитектурному стилю напоминает Ангкор Ват. Вокруг башен разбросано очень много камней, восстановительные работы идут полным ходом, и, как знать, может из этих блоков можно будет сложить еще пару дополнительных храмов. Комплекс храмов окружен уютным парком, в котором растет множество деревьев кэшью, орехи падают на зеленую траву, где их с удовольствием собирают местные жители.

Завершает программу небольшая прогулка по центральным вечерним улицам города. В отличие от старого города здесь — цивилизация: высокие дома, торговые центры, супермаркеты и т. д. Существенных отличий от европейского города по меньшей мере три: сотни мотобайков, аккуратными рядами припаркованных вдоль улиц, десятки велорикш, терпеливо дожидающихся своего седока, и ряд небольших столовых-обжорок, размещенных прямо на тротуарах, в которых местные жители с удовольствием ужинают, а заодно глазеют на любопытных туристов, проходящих мимо. Эти импровизированные столовые чуть поприличней, чем во Вьетнаме, но кушать в них я поостерегся. В торговых рядах заметил типичную индонезийскую семью: папа, мама в национальном платке, с крошечным ребенком на руках, так же одетым в национальные одежды, я не удержался и попросил разрешения сделать снимок, безо всякого бакшиша они позировали мне, и кадр получился отличный. Неожиданно прогулка была прервана сильным дождем, быстро переросшим в грозу с ливнем (с ноябрь по апрель в Индонезии — дождливый сезон).

Делать в городе больше нечего, пора ехать в аэропорт, но дождь настолько силен, что буквально на глазах, мостовую начинает затапливать потоками дождевой воды. За считанные минуты проезжая часть во многих местах была затоплена на глубину 10–15 см, водила пытается объезжать сильно подтопленные места, все равно создается впечатление, что минибас уже не едет по дороге, а плывет по темным каналам, поднимая невысокую волну. Потоки воды, льющиеся с неба, распугали с улиц все мотобайки, только некоторые из них, которым, видимо, уже деваться некуда, едут по затопленным тротуарам. Мотобайкеры с головой укрыты плащами-накидками, из-под переднего колеса в разные стороны летят потоки грязной воды, седоки пытаются сохранить свои брюки в относительной чистоте, и высоко задирают ноги с подножек. Дождевые капли невероятных размеров, барабанят по лобовому стеклу, их так много, что автодворники не справляются с потоками влаги, падающей с небес, и стекло постоянно залито слоем воды. Сверху грохочет гром, по сторонам сверкают молнии, кажется, что начался очередной мировой потоп.

Подъехав к аэропорту, я пытаюсь открыть дверь, к моему удивлению, на вид такая прочная эбонитовая ручка, легко отламывается, и остается у меня в руке — конфуз полный. Гид сам распахивает дверь, а я полном расстройстве выхожу из авто, а в следующую секунду происходит еще более неприятная история — дно пакета, в котором я заботливо припас пару пива в полет, сувениры для семьи и другие мелочи, внезапно прорывается. Содержимое пакета летит на бетонный пол, при этом обе бутылки пива с прощальным звуком «бум-тзынь» взрываются, затопляя мои вещи потоками пива, а над всей свалкой образуются клубы пивной пены. Пассажиры брезгливо обходят раззяву-туриста, уборщик только вытирает пол от влаги, а разбитые бутылочные стекла приходится собирать мне самому. Служба охраны, с большим неодобрением и подозрением закрывает передо мной вход в аэропорт, требуя привести вещи, с которых стекают капли пива, в порядок.

Гроза и ливень несколько умеряют свою ярость, но молнии сверкают с прежней частотой, несмотря на их постоянные вспышки, самолеты садятся и улетают с исключительной быстротой — время стоянки одного самолета между рейсами составляет 20–30 минут (у нас в такую погоду аэропорт давно закрыли бы по метеоусловиям). Иногда особо огромная, вертикальная молния раскалывает на две части черный антрацитовый небосвод от неба до земли, заливая своим слепящим, как сварка, мертвецки белым светом все вокруг. В таком фантастическом освещении самолет, стоящий на дальнем краю взлетно-посадочной полосы и готовый к взлету, выглядит маленькой и незащищенной игрушкой. Гром, разрывающий уши почти сразу после угасания молнии, на несколько мгновений заглушает рев стартующего турбореактивного лайнера. Черная и липкая темнота дождливой южной ночи мгновенно поглощает взлетевший самолет, его пассажиры еще не знают, каково им придется в полете сегодня.

После взлета меня быстро сморил сон — день сегодня был очень долгий, пробуждение было не совсем естественным: кто-то энергично тряс меня за плечи. Открытие одного заспанного глаза не позволило увидеть нахала, прервавшего короткую дрему, однако удалось заметить, что трясусь не я один, все остальные пассажиры синхронно выполняют аналогичные движения. Осмотр салона с использованием двух глаз показал: самолет еще в полете, его очень сильно трясет и кидает в разные стороны, периодически его нос пытается нырнуть вниз, в иллюминаторе сплошная пелена бело-серых облаков, подсвеченных посадочными прожекторами, по крыльям хлещут струи воды, а вокруг полыхают сполохи молний. Земля совсем не видна, сразу вспомнив, что заход на посадку со стороны океана, начинаю гадать, попадем на полосу или нет? К счастью через десять-пятнадцать минут энергичной тряски самолет производит более-менее успешную посадку, заботливая стюардесса огромным зонтом закрывает от дождя промежуток между трапом и автобусом, а у входа в аэропорт уже ждет машина. Как приятно, через каких-то двадцать часов, вновь оказаться в своем номере: за окном вновь темно, льет дождь, сверкают молнии, сосед спит, а я стараюсь не разбудить его. Безумная усталость гонит меня в постель, но я доволен, всего за один день удалось посмотреть наверно больше, чем за всю предыдущую неделю. Заснуть сразу не удается: в крови докипает адреналин от экстремальной посадки, впечатления от поездки переполняют душу, но надо спать. Завтра будет новый день, надо хорошо выспаться, для того, чтобы вновь получать яркие эмоции.

РS. Через четыре дня я улетал с острова Бали в Москву. Вылет самолета LionAir, который должен был доставить нашу группу в Джакарту, по неизвестным причинам отменили, и нас пересадили на Garudа — национального индонезийского перевозчика. В большом и комфортабельном Боинге, интеллигентного вида сосед-индонезиец, предложил мне местную газету, на первой полосе которой я заметил до странности знакомый силуэт. На снимке был изображен переломленный пополам самолет MD80 с эмблемой авиакомпании LionAir на хвосте. Через двое суток после моего полета, самолет той же марки, на котором я возвращался с Явы на Бали, разбился в 100 км от Джокьякарты, основная причина — плохие метеоусловия и ошибки пилотов.

А через две-три недели после возвращения, в этих краях произошло землятресение и катастрофическое цунами, но Яву и Бали они затронули не сильно.