В монастырь... за здоровьем

Интересно, кто был первым путешественником — торговец, бредущий по свету со своим товаром, любопытствующий ученый, или, богомолец, стремящийся к религиозной святыне? Наверно, все они были первопроходцами туристических троп, только вот о христианских пилигримах в последнее время почти не слышно, однако религиозный туризм сохранился, и совсем недавно я принял участие в самом настоящем паломническом туре в Иоанно-Богословский Макаровский монастырь, что под Саранском (http://rusmonastery.org/ru/history-pogost).

Я верующий человек, но без особого фанатизма, поэтому в церкви бываю не часто. Однако, когда мы заболеваем, наша религиозность возрастает многократно, видимо поэтому мы решили съездить к старцу-чудодею отцу Феофану в далекую Мордовию. Рекламку паломнического тура, как и полагается, взяли в церкви, в результате активная и богобоязненная Антонина собрала 19 страждущих бедолаг, и пятничным вечерком двинулись в путь. Все бы хорошо, но вместо ожидаемого автобуса подали тесный минибас, в котором человеку даже средней комплекции поместиться нелегко, а что делать толпе крупных и совсем не здоровых паломников? — не самый лучший вид транспорта для 650 км путешествия. Зато, сразу после выезда Антонина начала читать длинную молитву, затем наша духовная наставница заявила, что чудеса у отца Феофана случаются постоянно, но ездить к нему надо не менее трех раз кряду, причем именно с ней, т. к. только ее визиты происходят исключительно по личному благословлению самого старца. Что-то знакомое почудилось мне в словах Антонины, и явно не церковное, ну да ладно, видать, почудилось.

Затем пошел видеофильм о конференции известного батюшки-богослова — как ни странно, смотрели с огромным интересом: священник говорил вроде простые христианские истины, но его слова западали в душу намного сильнее, чем десятки прочитанных ранее умных книг. Одна мелочь портила настроение — звук, его включили на такую мощность, что после пары часов просмотра, казалось, что уши залили расплавленным свинцом. На выезде из Москвы неимоверные пробки, до Рязани едем 5 часов, вместо обычных трех. В середине ночи, пытаясь уложить свои длинные, измученные теснотой, ноги на соседей, обнаруживаю, что мы стоим в чистом поле. Ночь, черное безлунное небо, с едва различимыми из-за туч звездами, нет фонарей, нет людей, мы одни в этом безразмерном мире и мы заблудились, ведь у водилы даже нет карты, и едет он исключительно по наитию, но через 12 мучительных часов мы все же прибыли на место и отыскали монастырь. На улице еще темно, и уже мороз, первым делом надо на службу в полутемную зимнюю церквушку Архангела Михаила, в которой толпятся полусонные паломники, как и мы, приехавшие со всех концов нашей бескрайней Родины, и даже из Казахстана! Реликвией этой церкви является икона Божьей Матери «Неупиваемая Чаша» о страждущих пьянством и наркоманией, по выходным здесь совершается молебен с акафистом и водосвятием, но мы приехали по другому поводу.

Интересна история самого монастыря, он образован совсем недавно в 1994 г., на месте Макаровского погоста, который существовал на этих землях с 18 века, и все постройки на нем были созданы усилиями владельца земель — Макара Полянского. Деловой помещик не только вкладывался в строительство сам, но и обложил натуральной данью купцов — каждый торговец, пересекающий местный мост, был обязан передать несколько кирпичей для храмов.

Довольные певчие, тесной группкой что-то обсуждают между собой, служки раскатывают дорожку и после долгого ожидания внезапно вспыхивает яркий свет и в церкви появляется не старый, с виду обыкновенный монах-чернец, в высоком клобуке и черном плаще. Однако, что-то неуловимо властное проглядывает в его облике: уверенный взгляд, горделивая осанка, суетящиеся вокруг монахи, доказывают, что этот человек совсем не прост. Оказывается, сегодня весьма необычный день — праздник самого Иоанна Богослова, и по такому случаю утреннюю службу — Божественную Литургию будет вести сам настоятель монастыря — отец Климент, он же по совместительству и епископ Рузаевский.

А на ковровой дорожке начинаются чудесные преображения — монахи подобострастно помогают владыке сменить его обыденные черные одеяния на праздничные одежды, шитые настоящим золотом — эта торжественная процедура настраивает всю паству на торжественный лад. Затем начинается сама служба: владыка машет кадилом, церковь наполняется сладковатым запахом ладана, церковный хор поет канонические молитвы — эту часть службы я всегда воспринимаю с благоговением, ведь тут происходит таинство общения с Богом! Однако, в этот раз что-то отвлекает: крупногабаритной соседке очень тяжело стоять, она оттирает пот со лба, переминается с ноги на ногу, и незаметно пытается опереться на меня, видимо принимая меня за стенку. Отхожу на шаг, два, три, но… многопудовый монолит неуклонно клонится на меня, с благолепием приходится подождать…

Сомлевшие от тепла, ладана и размеренной молитвы прихожане потянулись к выходу, на свежем воздухе благодать: как по заказу, на небе не облачка, а осеннее солнышко неспешно взбирается на небосвод, разгоняя своими скупыми лучами ночные заморозки. Народ все прибывает, каждый, войдя через главные ворота, чинно крестится, на золоченые кресты, ослепительно сияющие в лучах восходящего светила. Лепота — одно слово, и тут из церкви появилась процессия монахов. Сегодня день особенный — праздник святого покровителя монастыря, поэтому праздничная заутренняя служба завершается крестным ходом — когда еще такое увидишь?

Монахи скупо улыбаются, чуть поводя плечами от утренней свежести, сразу видно, что для них участие в празднике не принуждение или разнарядка, а веление души. Монашеская братия в монастыре очень небольшая, всего около 20 человек, но обитель славится своим очень строгим Уставом. Вдруг, высоко над нашими головами, с колокольни, раздались серебряный звон колокольцев, складывающийся в чарующие звуки, которые способны вознести душу высоко-высоко. К ним присоединяются колокола побольше, которым басовито вторят самые большие, их звучание умело вплетается в общий строй, не поверишь, что исполняет виртуозную мелодию всего один звонарь. А между тем, волшебные звуки Благовеста разлетались по всей округе, под этот торжественный перезвон крестный ход медленно тронулся в путь вокруг главного Собора Иоанна Богослова.

Черные и золотые рясы, длинные свечи в руках, радостные лица, наполовину скрытые густыми бородами, хоругви, и лики святых над головами, горящие под солнцем золотые кресты и оклады икон, а также сотни прихожан и паломников за монахами — крестный ход идет! Зрелище удивительное и прекрасное, глядя на него, понимаешь — вот здесь еще теплятся остатки русской души: соборность, религия и единение русского народа — все еще не пустой звук. Теплый комок подкатывает к горлу — мы едины в своей вере.

Процессия двигается медленно и торжественно, только здесь на ярком свету можно увидеть, какие просветленные лица и глубокие глаза у большинства монахов. Настоятель Климент осеняет Крестным знаменем паству вокруг, он сдержанно улыбается, а затем крестный ход останавливается для совершения Молебна с акафистом Иоанну Богослову с водосвятием, во время которого святые отцы щедро разбрызгивают на всех участников церемонии святую воду. На лицах тихая радость и умиротворение, может это маска? — не думаю, скорее святые монастырские стены делают души и помыслы людей лучше и чище.

Теперь шествию достаточно обогнуть Собор полностью и завершить свой круг, а затем монахов ждет праздничная трапеза за закрытыми дверями. После завершения трапезы двери распахнулись и я, не утерпев, испросил благословления зайти и сделать несколько фото владыки в трапезной, заодно взглянуть одним глазом на монастырские деликатесы. Ничего особенного на столах я не заметил — обычная еда, но экологически чистая и очень полезная: картошечка жареная, капуста в разных видах, помидорчики соленые, грибочки, вегетарианское рагу и супчик, рыбка жареная, а на сладкое — арбузы и пироги. С удивлением я наблюдал, как просто и сердечно настоятель Климент общался с гостями, без всяких «понтов» и спеси, он говорил с любым желающим, кто подходил к нему. А поблизости стоял именно тот человек, ради которого мы проделали столь дальний и трудный путь — седовласый и седобородый схиархимандрид Феофан.

Нам бы тоже пора с молитвою подкрепиться, но для паломников меню поскромнее: перловый суп с хлебом — с голодухи и это сойдет, но удовольствия никакого. Когда кастрюлю вылизали, веселый и разбитной узбек-разносчик, едва говорящий по-русски, от щедрот своих притащил сковородку постной гречки, теперь с голоду не умрем. Ну, а сейчас надо запастись ангельским терпением и ждать приема у старца Феофана, наша очередь 185, а прием только начался. Первые часы ожидания проходят легко: прогулка по дорожкам монастыря к памятнику монахом, служившим здесь, неспешное путешествие по толстому слою сухих шуршащих листьев, которые ярко-оранжевым одеялом укрывают монастырскую рощу, удивительно, какое умиротворение царит в монастырских станах! Ну и напоследок — разговоры за жизнь с другими паломниками, от которых мы узнали, что наша богомольная Антонина почти в два раза «нагрела» нас по цене тура, и ездит сюда без всяких благословлений. Ну, да ладно, Бог ей судья, мы сами по своей воле приехали в надежде на чудо и исцеление.

Час проходит за часом, солнце клонится к закату, но очередь продвигается очень медленно,

короткий осенний день закончился, в семь уже темно. Позади многие томительные часы и вдруг… из дверей терема, где происходит таинство, выходит сам Феофан, его поддерживает под руку другой монах. Без труда видно, что целитель очень устал, он с трудом ступает по ступеням, проходя через плотный коридор паломников, тяжело опираясь на руку своего провожатого. Растеряно и сочувственно он смотрит на людей, ждущих чуда, и вдруг останавливается прямо передо мной. Я всегда теряюсь в таких случаях, а тут еще отец Феофан обращается лично ко мне: «Ребятушки, да сколько же вас, я ведь очень устал и не приму вас всех». Что тут ответить? что сказать измученному старику? Но молчать тоже нельзя, ведь если прием закончен, значит, наша семейная поездка пошла прахом. Не знаю, как мне удалось отлепить язык от неба, но нашел силы сказать: «Батюшка не оставь свой милостью, ведь приехали мы издалека — из Москвы-матушки, а остаться еще на сутки никак не можем». Монах на мгновенье смежил свои добрые глаза, и устало молвил: «Ладно, отдохну я чуток, и буду принимать дальше, но не долго, устал я сегодня очень». Радости нет предела, и через полчаса томительного ожидания нас допустили в святая-святых — в терем, где врачует чудодей.

Все раздеваются до рубашек, затем подходят к старцу и называют свое имя. Метод лечения очень необычен — чувствительные удары по всему телу, начиная от головы и кончая пятками металлической стрелкой с затупленным концом, напоминающей наконечник копья. Отец Феофан наносит десятки или даже сотни ударов по телу, где больше, где меньше, считается, что он сам знает, где именно у человека больные места — там бить надо больше. Все время процедуры торопливым речитативом он бормочет молитвы, но слов не разберешь, лишь иногда сквозь бормотание можно разобрать «…и здесь полечим…». Работа тяжелая, но седобородый старик не щадит себя, делает свое дело от души, за день через его руки проходит 200–250 человек, какое здоровье и силу надо иметь на восьмом десятке, что бы не щадя живота своего выдерживать такие нагрузки для блага совсем незнакомых людей! Прием практически бесплатен — это чудо! Пять-шесть минут на человека и вперед, к суровому высокому монаху с черной окладистой бородой. «Как звать тебя?» — приглушенный монашеский бас возвращает меня на землю после процедуры. «Раб божий Сергий…» — вот так, хотел как лучше, а получилось как всегда: негодующие нотки зазвенели в голосе собеседника: «Раб божий, говоришь, а заповеди церковные все соблюдаешь?! Ну… как сказать — мямлю я. Вот! Значит, ты не божий раб, а раб своих страстей» — заключает монах, и щедро обдав меня святой водой, тихонько толкает к выходу — аудиенция закончена. Состояние после лечения шоковое и возвышенное, женщины тайком разглядывают синяки на своих телах, мужики почесывают зудящие после ударов точки. Наше паломничество завершено, пора в обратный путь, кто-то получит долгожданное исцеление, кто-то нет. Но десятки тысяч страждущих паломников, которые из года в год приезжают к старцу Феофану, доказывают, что многие людские надежды здесь сбываются.