Непал.

Должна извиниться за качество непальских фотографий. Сделаны они еще пленочным аппаратом. В Тибете мы настолько доверились исключительной честности тибетцев, что бросали в номерах все : деньги, документы, фототехнику. Ничего не пропало. Но не учли, что мы для них были людьми из другого мира. Почти марсианами. А потому детское любопытство перевешивало. Мой любимый япошка был вытащен их футляра и …нечаянно уронен на край витого металлического столика. Кнопка спуска треснула на 3 части. Верой и правдой он изо всех сил пытался мне служить, но…

 

В Непале нас приехал встречать мерседес. Я все время канючила , что это ошибка и что мы не расплатимся. У молчаливого улыбчивого шофера узнать что-либо было невозможно, т.к. по-английски он знал лишь «извините» и «сию секунду». Пришлось зажмуриться и, махнув рукой, сказать, как Скарлет: «Я подумаю об этом завтра».
Непал встретил еще большей нищетой, гроздьями мелких бананов (я с превосходством сказала: «А у нас бананы больше»- какова нахалка!) и жуткой антисанитарией. Документы мы оформляли в каком-то сарае с невероятным количеством мух. Туда нагнали миллиарды мух, их было больше, чем непальцев.
На этом наши дороги с соотечественниками разошлись. Нас, пополоскав в «мушином раю» (видно, для остроты ощущений) поселили в отеле такого уровня, что я от восхищения могла только стонать. Из всех 32 букв родного алфавита вспоминалась только одна, самая эротическая: о-о-о-о, о-о-о-о! Наш шок приятно радовал обслугу Дхюликеля. Отель построен на горе и высокомерно поглядывает на копошащийся внизу чумазый громогласный, бибикающий и орущий народ. А тут тишина, птицы поют в парке, все цветет и благоухает. Бугенвиллия, на которую я дома дышать боюсь, тут растет на воле, как крапива! Возмутительно яркая, не прилагающая никаких усилий для такого праздника красок. А этот номер! Как 2 наших квартиры без перегородок. И туалет с окном на Гималаи…В котором при желании можно вальс танцевать. Как хорошо быть иностранцем в слаборазвитой стране!

Ну, какой там отдых! Мы ринулись обследовать территорию. Столбить. Поднялись на крышу. Я все пыталась удивиться, ведь панорама Гималаев под носом, а я все воспринимаю как должное! Маша Распутина плачет кровавыми слезами зависти! Но там нам открылась страшная тайна буржуинов: счастье - это норма! Человек действительно рожден для счастья, а не для преодоления трудностей.

До самой ночи мы лазили по территории, нюхали гигантские граммофоны дурмана, похожие на фарфоровые лампы от-кутюр, щупали руками яркие ершики каллистемона .Оказывается, это дерево! В южных парках России и Украины даже при тщательном уходе они не вырастает выше куста. Наши охи и ахи слышались в зарослях до темноты, а потом настал час летучих мышей. Я заснула с блаженной улыбкой дитяти, только что отвалившейся от материнской сиськи. А Саша полночи снимал на лоджии летучих мышей, то и дело восклицая: «Ух, ты! Ух, ты!» К тому же он внезапно стал страстным энтомологом. Без конца снимал каких-то мушек-букашек – все, что шевелится, трещит крыльями и угрожающе щелкает мультипликационными челюстями.
Когда я проснулась, он уже снимал пенье птиц, которые орали громко, нахально, по-хозяйски и совсем не так, как у нас. И это было хорошо! Кстати, во всем отеле кроме нас была лишь одна компания немцев. И все. Сначала мы не придали этому большого значения. Но когда мерседес вальяжно покатил по стране, вдруг обнаружили, что страна-то на военном положении… Вот те раз! Нам дали русскоговорящего гида, который учился в Москве. Кумар был похож на коричневую отполированную статуэтку, одетую в белое (это был знак глубокого траура по матери). Маленький, чистенький, ладный, с огромными добрыми глазами, в которых иногда вспыхивала хитреца. И поначалу я была уверена, что он нас обязательно «обует». Но с каждым днем и часом мы сдруживались все больше. Единственное, что ему в нас не нравилось - демократичность. Это когда мы пытались через него высказать восхищение шоферу. С таким асом я не встречалась ни разу в жизни. И если в Тибете мы целиком полагались на нашего православного Бога, то здесь наш Господь смог, наконец , отдохнуть от забот о нас. Мы неслись на бешеной скорости в 10 см от пропасти, но были абсолютно спокойны. Даже многочисленные останки машин в пропасти не мешали наслаждаться классной ездой и природой. Так вот наш Кумар становился глух и нем, как только я просила перевести наш восторг профессионализмом шофера. У них четко работает девиз: «Кесарю - кесарево, а слесарю- слесарево». Как он презрительно заявил: «Если у человека нет высшего образования, то он только и может, что баранку крутить». Так что когда мы в последний день обняли шофера, у того были слезы в глазах, а наш гид сидел надутый, будто ему ботинки жмут.
К лобовому стеклу нашего мерса был прикреплен какой-то жетон для беспрепятственного проезда. Да и Кумар этаким гоголем показывал всем патрулям свои документы, явно гордясь собою. И мы лихо объезжали длинные хвосты машин, ожидающих проверку. Ловила себя на том, что невольно расправляю плечи и словно становлюсь выше ростом. Это из меня пёрло самоуважение. Хорошо не только быть, но и чувствовать себя белым человеком!

Лингам – символ обновления жизни: 

В Катманду поселились в 4- звездном отеле и даже были невольными свидетелями свадьбы местного мафиози. Вот я удивилась, увидев нескончаемую вереницу гостей в золоченых сари, чистых, надушенных, с воспитанными, одетыми франтами детьми. (Это после целого дня общения с местными – гря-а-азными, завшивленными, назойливыми до свербения в кулаках – так бы и врезал !....если б не боялся, что к кулаку прилипнет миллиарда полтора микробов неизвестной породы. И все это на фоне старого города с резными деревянными кружевами окон, дверей, скульптур).
На громадных тележках выкатывали метровые торты. Внутренний дворик светился сотнями цветных огоньков, отражающихся в воде бассейна, гирлянды из живых цветов прогибались под собственной тяжестью и угорали от собственного запаха. На сцене пела певица, увешанная золотыми браслетами до самых пяток. В общем, индийский фильм не понарошку. Саша попытался пробраться со своей любимой камерой, «затерявшись» среди непальцев, как Буратино под хвостом петуха в кафе к Карабасу—Барабасу. Я наотрез отказалась, доказав еще раз, что женщина дальновиднее…И наблюдала с внутренней террасы 2 этажа, как за ним с хмурой иронией сечет «сикьюрити». Вот он наткнулся на властное «ноу!» и притворился рассеянным Паганелем. Ой, мол, заблудился!

Самый опасный зверь!

 

 

 

А еще был Читван – заповедник. Это в 30 км от границы с Индией. Кактусы там сажают вместо забора, и они вырастают в 2 человеческих роста. В Читване нас встретили безумно почему-то обрадованные нам местные. Из одежды на них были лишь сильно выгоревшие шорты (что называется шорты на босу ногу). Нас пересадили на уазик, ободранный, как кролик на базаре.
Когда мы стали петлять УАЗом между громадных бревен, я засмеялась : «Это что за детский лабиринт?» Читванский крепыш ответил без тени улыбки: «Это чтоб танки китайских маоистов не прошли в большом количестве. Из Индии». (Дело было в мае 2002 г.) Мы онемели. Оказывается, пока мы погружались в культуру Тибета, Непал, Индия и Китай успели переругаться и даже немножко пострелять. На следующее утро нам принесли газету. Я не очень сильна в английском, но жирный заголовок «Сегодня ночью в Читване были убиты 14 маоистов» - перевела единым духом. Смех был нервным, а 2-я ночь – не такой безмятежной, как первая. К нашему утешению грянул такой тропический ливень, что в голове крутилась лишь одна, невесть как застрявшая испанская фраза «но пасаран!» - они не пройдут. Каждые 2 секунды небо полосовали целые букеты молний. Саша, конечно, снимал, возбужденно разговаривая сам с собой. А я после битвы с гигантским и очень свирепым пауком в душе (моему верхнему «ля» позавидовала бы примадонна в Большом!) придирчиво осмотрела наш плетеный домик Наф-Нафа и, как ни странно, прекрасно заснула. Какой дурак пойдет ратовать за коммунизм в такой потоп – крокодилы и те попрятались! Огорчало лишь, что завтра, естественно, будет наводнение , и придется нам добираться до Катманду на каноэ. С этой мыслью я и уснула.
А назавтра проснулась от оглушительного заполошного визга птиц. Светило солнце, все было на своих местах: цветы – на ветках, ветки – на стволах, река – в берегах, а завтрак – на столе. И бой с улыбкой счастья готов был умереть за каждое наше желание. Мое комсомольское воспитание мешало наслаждаться его сомоотречением. Все время тянуло на лекцию о человеческом достоинстве. Хорошо, что мы говорили на разных языках…
Я опасалась, что нас поселят в глиняной хатке, где хронически не хватает 4-й стены. У простых людей такое жилье - норма. В лучшем случае – 3 стены и занавеска. А за занавеской на глиняном полу – лишь плетеные циновки. Это тебе и спальня, и кухня, и гостиная. Перед занавеской сидит местная дива в экзотических обносках и послушно выбирает престарелой мамаше вши из головы. И очень непосредственно разбрасывает их рукой сеятеля по сторонам…Главное – не попасть в зону «обстрела». (Похожую сцену мы наблюдали в центре Катманду, где нищий с всклокоченной бородой выщипывал с лобка оных насекомых, застенчиво заглядывая себе под отворот шорт, и разбрасывал найденное щелчком практически в толпу.)

 

Но после того, как нас с шиком провезла по деревне троица добровольных помощников в открытом «ландо» и я уже совсем приготовилась к худшему, мы вдруг попали в маленький рай. Десяток очень аккуратно плетеных домиков, утопающих в экзотической растительности. Монстеры и филодендроны взбирались на высоту телеграфного столба. На ветках сидели невиданные синие птицы. Аккуратные дорожки были посыпаны гравием. Вдоль них дутыми белыми коробочками небрежно цвели клеродендроны Томсона. Незнакомые цветы пахли, как парижский магазин духов «Фрагонар» - ванилью и романтикой. Гекконы с нежной прозрачно-розовой кожей неподвижно сидели на ветке, заносчиво задрав нос, всем своим видом выказывая свое «фэ» нашим невоспитанным восторженным визгам. А прямо перед глазами в желто-песочных берегах лениво протекала река. Домики были ориентированы строго на закат. Мы сомлели… и как-то незаметно оказались сидящими в деревянных креслах, как в партере театра. Бой бесшумными шагами принес кофе под дерево. Действо начиналось! Слоны и мулы лениво прошествовали на фоне заката. «Вон-вон змея!» - закричал наш гид, показывая на дорожку. И добавил: «Очень редкая». Я спросила : «Ядовитая?» Он расплывчато : «Не очень…» Пока мы, подобрав ноги, напряженно рассматривали кусты, солнце застряло в оранжевых гроздьях цветов незнакомого гигантского дерева. Казалось, будто солнце поймали в оранжевые сети.
Был май, но хотелось цитировать Гарсиа Лорку :

«Август, персики и цукаты
И в медвяной траве покос.
Входит солнце в янтарь заката,
Словно косточка в абрикос…»

Бой, преданно глядя в глаза, зажег несколько спиралей от комаров и заботливо расставил их под ногами. Я сладко потянулась … и увидела прямо над головой на дереве невиданные плоды. Огромные, как бейсбольные мячи (даже больше) и все в тупых шипах. Они висели по 2 и по 3 на толстых черешках и были похожи на яйца невиданного ящера. Называется это веселое дерево джекфрут и употребляется весной как овощ, а осенью - как фрукт. Вот такой универсальный магазин на одном стволе. На ужин нам его подали в овощном варианте. Вкуснятина! Нечто среднее между грибами и курицей.
Постели были белоснежные, на столе – подсвечник в виде носорога, в вазе – субтропические цветы, в розетке – антикомариная таблетка. На всякий случай. Комаров не видели. Правда, вилась с нескромными намерениями какая-то мелкая зубастая и клыкастая сволочь. Не определили. А в душе вода согревалась от солнца, заготовленная в резервуаре на крыше. В общем, рай. Причем, во всем этом раю были только мы вдвоем. Видимо, в связи с военным положением. В соседних (как их назвать?) турбазах ? тоже были люди – такие же отчаянные. Мы их потом увидели, когда катались на слонах. Но наша резиденция была лучше, чем у японцев, немцев и американцев. В общем, мы наслаждались, стараясь не вспоминать военных с автоматами на дорогах.
На рассвете нас будил робким стуком в дверь бой – приглашал на прогулку по реке. Черный, как эбонит гид с авторитетным брюшком, перетекающим через пояс шорт, появлялся позже. Мы уже научились разбираться в иерархических тонкостях. Если непалец говорит по-английски – он начальник, а если еще и по-русски – начальник вдвойне. Наш читванец лопотал только по-английски. Впрочем, этого хватало и нам, и благоговейному отношению односельчан. Он по-балетному выворачивал носки при ходьбе и был ужасно смешной в своей важности. С этим же важным видом нес совершеннейшую чушь. Когда я с восторгом спрашивала: «А это что?» - на очередной цветок, он глубокомысленно изрекал непереводимое сочетание звуков или явное вранье. Я присматривалась и говорила: «Ничего подобного. Это же плумерия! А это что? Да нет же, это гибискус, а это амарантус!» В конце концов он сдался и жалобно сказал : «Если ты так хорошо все знаешь, зачем тогда спрашиваешь?» Видимо, его дутых знаний вполне хватало для скучающих американок. О латыни там никто слыхом не слыхал. Ну вот, опять мое неуемное желание знать больше восприняли как прямой выпендреж! Ну и как тут учиться?! А как он серьезно рассказывал, указывая коричневым пальцем на кучу дерьма носорога, о его (дерьме) лечебных свойствах!
Но он прекрасно разбирался в повадках зверей и птиц. Мы с ним ездили на каноэ по реке. Каноэ было настоящее – из цельного ствола дерева. Я, как Фома неверущий, подшучивала над легендами о крокодилах и вяло (было 6 часов утра) полоскала пальцы за бортом. Так же сонно сказала: «О, вон даже белое чучело крокодила положили на берегу для туристов. Не могли покрасить!» И вдруг это «чучело» как побежит с крейсерской скоростью! Мама моя родная! Это оказался редчайший крокодил – альбинос! Он был цвета топленого молока. Мы сразу загорелись энтузиазмом! Впрочем, руки и ноги сгруппировали поближе к туловищу…Несколько часов шастали по «ужасной реке», но видели лишь немыслимое количество ярких птиц и попугаев(их тут 740 видов).

Наш сопровождающий никак не мог понять моего восторга. Ну, попугаи, ну и что? Вот днем пойдем к слонам, а завтра – сафари в поисках тигра!
Слоны были действительно очаровательны. Особенно тем, что жили на свободе, и в лесу мы им благоразумно уступали дорогу. Прикован был лишь гигант-самец. Наш гид важно и с плохо скрываемой завистью объяснил, что у этого «элефанта» секс с 6 слонихами и от этого гарема целый детсад слоняток. Самому младшему слоненку было 6 дней! Он с готовностью давал гладить себя по шершавой башке.
На мой восторженный визг «баттерфляй!» гид тут же: «Эти бабочки прилетают к нам за сексом из Индии». На потасовку гекконов : «Видите, у них драка? Это из-за секса…» И так на протяжение 3-х дней. О чем бы мы ни говорили, разговор неизменно сводился к сексу. Наконец я не выдержала и спросила: «Вы женаты? Нет? Я так и думала…»
Ох, и объелись же мы манго! Навек полюбив его! А папайю попробовали (ставь «птису»– сбылась мечта), долго и с подозрением рассматривали россыпь черных семян, похожих то ли на черную икру, то ли на маленьких тараканов и пришли к выводу, что наши дыни куда лучше! А у них там экзотика – яблоки. В аэропорту в Лхасе у нас их реквизировали в антитеррористическом шмоне. Кстати, у нас в этой поездке было 8 (!) самолетов. И в каждом, кроме российских, был свой сексуальный час. Когда перед посадкой мужчин и женщин выстраивали в отдельные очереди и общупывали на предмет оружия за ширмой. Когда со мной это проделали впервые в Дели, я укоризненно и гневно бросила индианке: «О-ля-ля, мадам!» Она засмеялась и сказала : «Большое спасибо, мадам…»

 

Прах покойных сбрасывают в реку.

Поминки.

Перед каждым полетом отбирали зажигалки. И каждый, приземлившись, первым делом закуривал, щелкая следующей…И отбирали батарейки. Иногда просто выдирали их из фотоаппаратов. В них умудряются провозить части пластиковых бомб. После каждого досмотра оставался у таможни целый ящик перочинных ножей, пилочек и ножниц. С каждым перелетом досмотр был все тщательнее, поскольку общая напуганность терроризмом усугублялась большим напрягом в международных отношениях соседних стран. Если первый раз Катманду нас встречал гирляндами живых цветов, то второй – железными «ежами» и мешками с песком. Как у нас в 17-м году. За этими баррикадами стояли солдаты с винтовками. Причем, винтовки они держали под мышками дулом вперед, что приводило в неистовую ярость Сашу. Они запросто могли укокошить любого - совершенно случайно. Я, зажмурившись, сказала: «Ну , куда мы опять влипли?»
Впрочем, в центре города военных было мало, и неприятный осадок быстро стерся. Тем более, что дни наши были заняты до отказа. Ошеломляющий сервис в нашем отеле расслаблял и убаюкивал. В фойе музыканты в смокингах играли репертуар Глена Миллера, фонтаны шпинделяли, хрустальные люстры сияли и отражали, вся обслуга улыбалась и кланялась без отдыху и перерывов на обед, а шведский стол предлагал наплевать на диету. Ничего подобного ни в Англии, ни в Шотландии, ни в Париже мы не видели. Утром приезжал наш «мерс» и вез на очередную ступу с глазами Будды или – по гипотезе ученых – с глазами атланта, нашего прародителя. Каждый ребенок знает легенду об атлантах. Но и Рерих, и Блаватская, и Нострадамус считали, что это не легенда. Приятно сознавать, что твоим праотцом был великий атлант, а не примитивная обезьяна. Кстати, обезьяны там бродят по улицам, как у нас кошки и вызывают живейший интерес лишь у туристов.

 

По пути домой мы 9 часов ночью проторчали в Дели. И, разумеется, сразу перезнакомились со всеми русскими. Их оказалось аж 4 человека. Альпинисты. Мы мгновенно нашли общий язык, и эта бессонная ночь пролетела легко и радостно.
Ребята не были в Тибете, они были в Непале, но обе страны объединил Эверест. А наши альпинисты - люди совершенно особые. Очень счастливые, потому что всегда вместе, потому что понимают друг друга с полуслова и не надо оправдываться и объяснять , за каким лешим каждый год тратишь безумные деньги, чтоб влезть на очередную гору. А непальские власти за право взойти на Эверест сдирают с каждого альпиниста по 4 тыс. баксов. Только за разрешение.
Я не альпинист. И не претендую. Не примазываюсь. Но понимаю их всей душой. Но теперь и в моих снах появятся пики восьмитысячников и длинные ленты дорог, которые разворачиваются, как ковровые дорожки перед избранными. Я теперь тоже из их числа.

Эверест.