Галапагосы (продолжение 2).

День 12-й. Вулкан Сьерра Негра.

В 8 утра нас везут на вулкан Сьерра Негра (Черная Земля).
Въезжаем в джунгли на территорию секущих дождей.

Если схематично нарисовать остров по высоте, то можно выделить три четкие зоны.
Внизу, у океана, почти всегда отличная погода. Срединный пояс составляет зона непрерывного дождя, а, вынырнув из него, опять попадаешь в зону знойного солнца. И ничего никогда не меняется. Каждая зона живет по своим правилам и законам. В двух зонах нужны купальники и крем от загара , в третьей – свитера и брюки потеплее.
В зоне дождей мы садимся на лошадей и отправляемся в зону солнца.

Ну, лошади - это отдельная песня…

Представьте, подводят к разумному существу чужую тетку. Вы еще не только не любите друг друга, вы даже не знакомы! И эта тетка нагло взгромождается ей на спину. Да еще пытается командовать.

Я не осуждаю лошадь. Она была смирной, но в грош меня не ставила.
Кто я ей такая? Кто нам дал хоть пару часов подружиться? Ни «тпру», ни «нно!», ни «ой, милая!» на нее не действовали.
Я причитала: «Ну куда ж ты пошла! Ой, не надо, тише!» Но она слышала только звук хлыста погонщика. А тот потешался и наяривал хлыстиком по своему сапогу. Это был сигнал к галопу. 
Мы неуправляемым стадом неслись по кочкам, судорожно вцепившись в поводья и думали об одном – как бы не бухнуться в грязь (в прямом и переносном смысле).
Только на ее спине я начинала понимать, какое это независимое существо со своими привычками и пристрастиями. И что такая большая голова, наверно, умеет думать…

Иногда на мои причитания она поворачивала голову и словно хмыкала. Мол, мели, Емеля, твоя неделя, а я пойду, куда хочу! 
И перла, мерзавка, по зарослям, поближе к колючей проволоке. То она рысила, то пускалась вскачь по кустам и корягам, увеличивая количество моих синяков. Создавалось впечатление, что она пыталась укротить меня.
Но я нечаянно нашла к ней подход. В отчаянии положила ладонь на ее горячую шею (и как только расцепила судорожно сжатые пальцы!), и вдруг она замедлила бег! Повернула голову, я увидела карий глаз – совсем незлой. Словно она говорила: «Ты ко мне по-человечески, и я к тебе по-хорошему…»
Я продолжала гладить ее по шее, и это было началом нашей дружбы.
Мы благополучно добрались до зоны жары – до вулкана и спешились. Теперь пешком к жерлу вулкана.

Марсианские пейзажи сменялись один другим. Черная, как антрацит почва истолченного в песок вулканического камня оживлялась лишь редкими кактусами, стоявшими, словно в карауле. 
10-ти километровое жерло впечатляло! Лава застывшими черными волнами растекалась во все стороны.
Ветер свистел так, что приходилось кричать, чтоб быть услышанными друг другом.

Путь назад не обошелся без приключений. Лошади вдруг стали выяснять отношения. Выяснилось, что у них масса претензий друг к другу… Одна из них укусила мою за филей, и мне стоило большого труда ее успокоить. 

Оказывается, лошадиная ревность мало отличается от человечьей. Моя была отчаянно влюблена в одного жеребца и преданно рысила за ним. Я это дело поощряла, т. к. парень был смирный и ни в чем плохом не замечен. Но ревнивица на этом не остановилась. Она со всей дури брыкнула копытом по морде мою лошадку, но та в ожидании очередной гадости от соперницы ловко уклонилась, и весь удар пришелся по моей ноге… Искры посыпались у меня из глаз!
Теперь я могу причислить себя к обществу друзей Остапа Бендера!
Кстати, иностранцы, все, как один пошли назад пешком! И только наша группка лихими ковбоями прогалопировала в зону джунглей.

После обеда – долгая прогулка на мыс вдоль кромки океана. Далеко...

Птицы с длинными клювами потешно суетились , шлепая по песку пешком – выискивали пропитание. Одни трусливо визжали, взлетая. Другие, мало обращая на нас внимания, быстро-быстро строчили клювами по песку, словно сшивали на машинке ткань.
Волна накатывала и отступала, оставляя на какой-то миг зеркало, в котором отражались облака. Затем вода уходила в песок, зеркало тускнело.
Низко над водой, не шевеля крыльями, парили птеродактилями пеликаны. Затем они , как зонтик-автомат складывали крылья и бомбардировщиками пикировали в воду за рыбой. 

Мы окончательно влюбились в этих птиц! При такой нелепой внешности такая гордая грация полета! Такая сила! Прет против ветра, почти не шевеля крыльями!

Вернулись в полной темноте, когда ноги гудели, как прибой океана. Синяки саднили, к обгоревшему носу было больно притронуться, но в душе пели птицы.
Край Земли. Дикие, но живущие в гармонии с людьми звери.

Нет пьяных, нет драк, нет краж. В ресторанах не орет музыка. Слышно лишь дыхание океана. Все здороваются, словно ты был тут вчера и будешь завтра…
Вечером мы выпили крепкого рома за процветание этой благословенной земли. Чтоб никто не помешал ей оставаться такой же еще долгие годы.
Два зеленых створных огня и один красный горели в океане, как три далеких кита, на которых покоится Земля.

День следующий . Стена плача.

Наша малочисленная группка единомышленников рассеялась по острову - никого ни впереди, ни сзади! То, о чем мы мечтали! Лишь шумит прибой, кричат птицы да шуршат ящерицы.
На 4-м километре стали попадаться сухопутные черепахи. Первую я даже не заметила, чуть не споткнувшись об нее. И только ее предупредительное шипение (словно лопнула шина) заставило сфокусировать взгляд. Серая черепаха на серой земле на фоне серых веток…

На лавовых завалах валялись кучей, словно их выгрузили из грузовика и не успели раскидать, черные игуаны. Они тоже сливались с лавой настолько, что приходилось внимательно смотреть под ноги, чтоб не наступить на чей-нибудь хвост. Кстати, игуаны способны задерживать под водой дыхание на один час! Но вместо того, чтоб искать под водой сокровища предпочитают греться на солнышке.

Серая ящерица с коралловой шеей сидела, притаившись в гуще веток. Там, где была содрана кора, словно кровь сочилась – будто серую древесину метили красной краской. Дарвин был бы в восторге!

Еще один пример покровительственной окраски: по черному вулканическому песку спешила по своим делам угольно-черная тонкая змея. Вежливо уступили ей дорогу.

Мы удалялись от побережья. Ландшафт напоминал пустыни Австралии, как их представляют в учебниках географии. Непролазные серые кущи, густо утыканные древовидными опунциями.

Из зарослей на дорожку с утра пораньше выползло такое количество черепах, что даже наша здоровая жадность натуралистов была удовлетворена! Только мы задались вопросом о полезности или бесполезности опунций, как очередная черепаха подсказала ответ. Она смачно грызла лист опунции вместе с колючками.
О да, запасов пищи ей хватит как минимум лет на триста!

Вот, наконец , и «стена плача», поражающая своей бесполезностью. В стародавние времена на острове держали заключенных, и изощренный ум начальника тюрьмы придумал такое наказание для заключенных: собирать и разбирать стену из лавовых камней… Причем, заключенные должны были знать, что работа бесполезна. Иезуитское мышление! Будто нельзя было строить дома и дороги! Даже в таком раю можно быть бесконечно несчастным…

Последняя ночь на Изабеле, в краю, не испорченном цивилизацией. Юго-восточный ветер гнал тугие пласты воздуха, продувал наши легкие, наполнял энергией и здоровьем. Казалось, на порыв ветра можно было вскочить, как на доску и лететь по небу.
Или резать ножом на кирпичи и строить мосты в небо.
А как спится под бесконечный шум прибоя!.. Как же нам этого будет не хватать!

Напоследок звездное небо раскрылось опять, как скатерть-самобранка и одарило созвездиями. 
Прямо над головой сияла Южная корона и созвездие Дракона. Ручка Большой Медведицы виднелась лишь у самого горизонта, словно ковшом зачерпнули океан да не смогли поднять. А говорили, что в этих широтах небо по ночам практически не видно – всегда облачность. Нам определенно везло!

Вот и пошел обратный отсчет. Едем в Санта-Круз. Уютный городок был уже так знаком, словно жили тут в прошлой жизни. Мы уже узнавали в лицо местных и гостей, отличали новичков от старых посетителей. Уже научились узнавать «в морду» каждого морского льва, каждую олушу и каждую гигантскую черепаху.
На морском рынке котик стащил под аплодисменты туристов целый мешок с рыбой, ловко швырнув его в воду. Вся птичья банда ошивалась рядом в надежде получить свой кусок. 
Но живых лангустов они не трогали, опасались. Те грозно шевелили усами и изредка всплескивали клешнями. Словно сетовали, что так глупо попались…

Последние прогулки, последние купания рядом с котиком. Сытый котик загорал на остатках старого причала и чесался, как щенок во сне. Красные крабы привставали на «пуанты», с любопытством выглядывая из засады.

Нахальным игуанам, выбравшим для своих солнечных ванн пешеходную тропу, мы кричали: «Брысь! Надоели!» Те обиженно плевались, но уступать место не спешили. Приходилось обходить невоспитанную братию, тщательно выбирая свободный пятачок для ступни.

Легли спать, когда на родине соотечественники вгрызались в первый бутерброд.
Буэнос диас, страна! Пожелай нам буэнос ночес!