ЧАЙНОЕ ПРОШЛОЕ САМАРКАНДА

Нашим современникам попросту невозможно представить себе среднеазиатский быт без чая. Напиток этот в регионе употребляют всюду и всегда: утром и вечером, в палящий зной и зимнюю стужу, в дни радости и печали. И, по широко распространенным среди местных жителей представлениям, так было всегда. Однако же это вовсе не так.

Известно, что родиной чая является Китай. Именно оттуда в Средние века он постепенно проникал в сопредельные страны Востока. Так, первое и единственное существующее на сегодняшний день письменное упоминание о чае встречается у немецкого ориенталиста Адама Олеария. Будучи секретарем посольства, посланного шлезвиг-голштинским герцогом Фридрихом III к персидскому шаху, он записал и опубликовал свои заметки, собранные во время путешествия. В них сказано, что в столице тогдашней Персии Исфахане в 1630 году существовали харчевни, в которых пили иностранную теплую воду, отвар из неведомого растения, «привозимого Узбецкими Татарами в Персию из Китая. Это именно то растение, которое Китайцы называют чаем. Персияне варят его в чистой воде, прибавляют туда анису, укропу, а некоторые немного гвоздики». Данное сообщение прямо указывает на то, что уже в начале XVII века чай был известен не только персиянам, но и «узбекским татарам», т. е. жителям Средней Азии.

Под этим именем были известны на Востоке согдийские купцы, которые вели оживленную торговлю на трассах Великого Шелкового пути. Однако же массовым, широко распространенным «народным» напитком в большинстве случаев чай становится только в XIX-XX веках, проделав сначала путь из палат знати в городские лавочки, а затем в сельскую местность. Именно такой путь прошел чай и в Средней Азии. Если подытожить данные, добытые специалистами-краеведами, то время широкого распространения чаепития в городах Средней Азии приходится на вторую половину XIX века. Сельские же жители среднеазиатских равнин познакомились с этим напитком в самом конце девятнадцатого столетия, а обитатели горных районов Таджикистана еще позже — только в XX веке. Исключение составляла лишь Бухара, в которой чай знали и пили уже в восемнадцатом столетии, причем только городская знать…

До этого времени чужеземный напиток был попросту незнаком и из-за своей дороговизны недоступен местным крестьянам и ремесленникам, составлявшим подавляющее большинство населения обширного среднеазиатского региона.

После вхождения этих земель в состав Российской империи в старых мусульманских городах стали строиться отдельные жилые массивы, которые заселялись приезжими христианами разных конфессий. В официальных документах той поры вновь возведенные поселения именовались «новыми» или «русскими» частями этих городов. Позднее присоединенные к империи обширные земли, отторгнутые у Хивинского, Бухарского и Кокандского ханств, были объединены в единую административную единицу, получившую название Туркистанский край.

Здесь начали строить новые города, создавать промышленные предприятия, возводить объекты европейского быта и торговли. Прежние феодальные отношения постепенно отмирали под натиском буржуазной действительности.

Важнейшим событием для всего Туркестанского края, и прежде всего для Самарканда, стало сооружение Закаспийской железной дороги, связавшей восточную окраину империи с индустриальными центрами Европейской России. С проведением железной дороги Самарканд первым из городов Туркестанского края получил доступ к всероссийскому рынку и стал быстро включаться в сферу российского капитализма. Железнодорожное сообщение, пришедшее на смену старым караванным путям, сыграло решающую роль в экономическом и культурном развитии всей Средней Азии.

Став в 1888 году конечным пунктом этой стальной магистрали, Самарканд, некогда небольшой провинциальный городок в составе Бухарского эмирата, быстро превратился в крупнейший центр торговли Туркестанского края. Именно сюда стекались все промышленные и сельскохозяйственные товары, произведенные в городах России, Европы и Азии, здесь они складировались, а затем отправлялись в различные соседние регионы: в Хорезм и Бухару, города Закаспия, Ташкент и Фергану, в Афганистан и Персию…

В России чай впервые попробовали в 1618 году, когда китайские послы представили царю Михаилу Федоровичу Романову несколько образцов чая. Однако это был лишь единичный эпизод. Началом же истории чая в России можно считать 1638 год, когда российский посол Василий Старков привез чай в подарок от западно-монгольского правителя Алтын-хана. Восточный сосед буквально навязал 64 кг чая в обмен на соболиные шкурки. Посол чувствовал себя глубоко обманутым, когда представил перед царем ханский подарок в виде «каких-то листьев». «Как так? Обменять пушнину и серебро на два пуда какой-то сенной трухи?» Но ситуация прояснилась после того, как царь Михаил Федорович пригласил бояр на дегустацию «сушеных листьев»: все сидевшие за столом были очарованы ароматным бодрящим напитком. Да и царь не остался равнодушным.

Так чай появился в России и начал активно проникать в российскую обыденность, но из-за своей редкости и дороговизны был доступен только высшим слоям общества. Однако через два-три десятилетия после первого русского чаепития чай уже можно было купить на ярмарках.

Первоначально китайский чай попадал в Россию исключительно через пограничный город Кяхта. Затем караваны с этим товаром пересекали громадные пространства Дальнего Востока и Сибири, чтобы чай мог попасть к своим потребителям в центральной части Российской империи. Перевозка чая из Кяхты в Москву занимала почти целый год. Позднее этот товар в Россию стали доставлять морским путем англичане, что значительно сократило время доставки и многократно удешевило его стоимость.

Уже в середине семнадцатого столетия этот напиток раз и навсегда покорил туманный Альбион. Англичане сыграли в истории чая важную роль: именно они распространили чайное растение по миру, начав его культивацию в индийской провинции Ассам, на Цейлоне, в Кении и многих других странах…

Морские якоря в сухопутном городе

Самарканд, ставший в конце XIX века крупнейшим центром чайной торговли в крае, вполне естественно привлек к себе внимание крупнейших российских чаеторговцев. Чайный товар кяхтинских купцов вызвал к жизни совершенно новое, весьма перспективное дело. В Туркестанском крае начали возникать чаерассыпочные и чаеразвесочные фабрики российских торговых фирм.

В середине и во второй половине XIX века был широко известен в России среди чайных купцов Алексей Семенович Губкин. У его бизнеса был девиз: «Наилучший продукт по низкой цене в любое время, в любом месте». Он много сделал для организации чайной торговли, упорядочил цены на разные сорта чая. Правительство высоко оценило заслуги купца, наделив его чином действительного статского советника и вручив орден Святого Владимира III степени. После смерти Алексея Семеновича дело его продолжил внук — Александр Кузнецов, который в 1891 году учредил торгово-промышленное товарищество «Преемник Алексея Губкина А. Кузнецов и Ко», которое основало чаеразвесочные фабрики в нескольких городах империи, включая и Самарканд. Обороты чайной торговли этой фирмы успешно росли и вскоре составили третью часть от всей продажи чая в России. Кроме того, товарищество приобрело в Китае фабрику по производству кирпичного и плиточного чая и открыло там собственную закупочную контору. Она также появилась в Коломбо (Цейлон) и  Калькутте, а в 1914 году на острове Ява и на Лондонском рынке чая. Но в 1914 году началась Первая мировая война, и поставка чая пошла на убыль.

Широко востребованный в России товар, приносящий ощутимую прибыль, вызвал к жизни громадное количество фальсификатов. Дабы застраховаться от подделок чая, правительство приняло ряд строгих мер. Непременно на каждой этикетке, даже самого дешевого чая, должен был быть изображен фирменный знак. Например, товарный знак фирмы «А. Кузнецова и Ко» представлял собой два скрещенных якоря, свидетельствующих о заморском происхождении товара. А под товарным знаком обязательно помещалась надпись: «Этикет заявлен отделу промышленности». Насколько серьезно относились к чайному делу, можно судить по надписи: «Подделка будет преследоваться по закону».

Иллюстрацией к сказанному может служить публикация на первой странице популярной туркестанской газеты «Окраина» (1897, №34): «Ввиду появившейся в №52 «Московских ведомостей» заметки о подмеси большинством чаеторговцев к китайскому чаю индийских и цейлонских чаев имеем честь заявить во всеобщее сведение, что Товарищество наше никогда не подмешивало и не подмешивает к китайским чаям ни цейлонского, ни индийского чаев, на что постоянно обращает внимание господ потребителей в своих прейскурантах, печатает на этикетках каждой пачки своего развеса крупным шрифтом: чай из Китая. Правление было всегда того мнения, что всякая подмесь к китайскому чаю какого бы то ни было другого чая изменяет вкус и достоинства китайского чая до неузнаваемости.

Здание, в котором некогда функционировала в Самарканде чаеразвесочная фабрика товарищества «Преемник Алексея Губкина А. Кузнецов и Ко» сохранилось до наших дней: это строение с фирменным знаком в виде двух скрещенных якорей находится неподалеку от Крытого рынка на нынешней улице Шохруха Мирзо.
Еще одним архитектурным памятником буржуазной «чайной» эпохи является здание нынешнего главного почтамта Самарканда, на фронтоне которого красуется дата его рождения – 1910. Здесь, на бывшей Базарной площади, столетие назад находилась упомянутая выше чаеразвесочная фабрика «Товарищества братьев К. и С. Поповых».
Марка этой торговой фирмы пользовалась безоговорочно высоким авторитетом в России и за ее пределами. Недаром за ними закрепилось прозвание «чайных королей». Чаями их фирмы торговали более чем в 90 городах; кроме того, из их магазинов в обеих столицах чай в значительном количестве ежедневно рассылался по почте повсеместно в России и за границу. К 10-летнему юбилею товарищества и 50-летию со времени возникновения торгового дома в 1893 году выпускаются рекламные плакаты, из которых следует, что за 10 лет его существования было продано 50 миллионов фунтов чая на 91 миллион рублей.
Фирма Поповых шла в ногу со временем, совершенствуя и расширяя свое предприятие. Происходили значительные перемены и во внутренней организации товарищества; увеличилось число принадлежавших ему имуществ: так, для удовлетворения потребностей среднеазиатского рынка, специфичного по отношению к общероссийскому, был открыт в декабре 1894 года в Самарканде магазин братьев Поповых, а затем здесь началась и развеска чая. Намереваясь расширить свое присутствие в Туркестанском крае, Поповы решили построить в Самарканде собственную фабрику. Проект здания они поручили выполнить известному архитектору Г. М. Сваричевскому, который в короткий промежуток времени справился с заданием. В 1901 году братья приступили к строительству фабрики, однако в связи с рядом объективных и субъективных обстоятельств дело надолго застопорилось. Лишь 10 лет спустя оригинальное здание чаеразвесочной и чаерассыпочной фаб­рики братьев К. и С. Поповых было сдано в эксплуатацию. Однако предприятие это в Самарканде просуществовало недолго, и по экономическим соображениям в 1913 году оно было ликвидировано.

В. Высоцкий, да не тот

Знаменитая и единственная некогда в регионе чаеразвесочная фабрика Самарканда тоже имеет свою историю. Возникшая в самом начале двадцатого столетия, вплоть до середины девяностых годов прошлого века она была фактическим монополистом на рынке чая Узбекистана и других центральноазиатских республик.

Старшему поколению самаркандцев еще помнятся дефицитные пачки зеленого китайского чая №95 и черного индийского с «тремя слонами» на этикетке, приобрести которые можно было только «по знакомству». Зеленый дефицит был символом престижа в самаркандских семьях, а ташкентцы предпочитали пить черный индийский чай самаркандской развески.

Появление этой фабрики тоже имеет вековую историю. Помнится, в советское время на ее старых входных воротах еще красовалась фамилия В. Высоцкий, вызывавшая непонятную ассоциацию с известным бардом. И только весьма ограниченному числу горожан было известно, что предприятие это когда-то принадлежало известнейшей в России торговой фирме.
Купец Вульф Высоцкий вошел в историю как один из известнейших и богатейших поставщиков чая и отец-основатель чаеторговой фирмы «В. Высоцкий и Ко». Ему даже были присвоены звание потомственного почетного гражданина Москвы и титул Поставщика Двора Его Императорского Величества, который предоставлялся «за изделия превосходного качества, при обширном и вполне рациональном устройстве самих заведений» и давал его обладателю право «употребления на вывесках и изделиях государственного герба».

Фирма Высоцкого прочно обосновалась на гигантском российском рынке, и ее годовые обороты превышали 10 миллионов рублей. Компания имела также собственные чаеразвесочные фабрики в Москве, Петербурге, Челябинске, Одессе, Коканде и Сретенске. Чаеразвесочные фабрики Высоцких считались для своего времени одними из самых передовых и технически оснащенных. На них работало более двадцати тысяч человек. Фирма содержала общежития, бани, больницы, фельдшерские пункты, для служащих создавались ссудо-сберегательные кассы. В 1904 году Высоцкий «для освоения туркестанского рынка» вознамерился открыть свою фабрику в Самарканде. Однако в том же году 80-летний Вульф Высоцкий скончался, оставив дело наследникам. Именно они и воплотили задуманное в жизнь, открыв свои представительства в Самарканде и Нью-Йорке, а в 1907 году — отделение в Лондоне.
Дальновидные купцы Высоцкие оказались единственными из российских чайных магнатов, которым удалось продолжить свой бизнес, переведя управление в Лондон и сохранив капитал и заграничные филиалы. Европа 30-х годов прошлого века также была политически нестабильна, и в 1936 году фирма Высоцких переехала в Палестину, имевшую статус британской подмандатной территории. Основательно обустроившись там, руководство фирмы в 1963 году приняло решение о строительстве в Тель-Авиве чайного дома Wissotzky, где был организован полный цикл производства из сырья, поставляемого всеми чаепроизводящими регионами мира. Wissotzky по-прежнему поставщик двора, но теперь уже — королевы Великобритании.
Фирма Wissotzky сумела сохранить свое семейное дело до наших времен. И вот уже более чем полтора столетия использует эмблему с изображением ладьи, несущей по морям парус, подписанный русскими буквами «В и Ко».
А основанная этим семейством фабрика в Самарканде продолжает поддерживать традиции фирмы уже в новом качестве: ныне она является иностранным предприятием. О ее прошлом напоминают лишь отдельные строения и некоторое количество сохранившихся механизмов.

Пиво и чай от Отто Вогау

Еще одно торговое чайное заведение существовало в Самарканде. Принадлежало оно известному в России и за ее пределами многопрофильному торгово-промышленному клану Вогау. Основателем его был приехавший в Россию из Франкфурта-на-Майне знатный, но небогатый немецкий дворянин Филипп Максимилиан фон Вогау (1807-1880). Освоившись здесь, молодой человек сумел выгодно жениться на дочери владельца красильной фабрики Франца Рабенека Эмилии и, приобретя солидный капитал, в 1840 году при участии брата Фридриха, вызванного из Германии, открыл свою торговую контору. Так был дан старт стремительного взлета рода в России.
Уже 1 января 1841 года им была открыта контора для торговли кубовыми и другими москательными товарами. Далее братьев Вогау привлек чай. Вначале это был настоящий «русский», кирпичный или плиточный зеленый чай, производился он российскими заводчиками в Китае и доставлялся караванами в Сибирь. Потом Вогау одними из первых начинают торговлю «английским» черным чаем. Вначале они занимались поставками китайского чая в Россию морским путем. Не отказываясь в начале от традиционной доставки чая караванами из Китая, Вогау одними из первых осваивают быстрый и относительно дешевый морской путь из Лондона, а затем и прямо из Индии, Цейлона, Китая и Индонезии. Во второй половине XIX века при активном потреблении чая в стране Торговый дом Вогау расширяет сферы своих интересов и в 1862 году через посредничество английских чайных фирм начинает заниматься закупкой чая на иностранных рынках для последующей перепродажи в Москве и на Нижегородской ярмарке. И все же одним из важнейших первоначальных истоков финансового благополучия Вогау была чайная торговля. В России в середине XIX века существенно увеличилось потребление чая, Максим Максимович, правильно оценив это, организовал крупные оптовые закупки чая в Кяхте.

Это было время торговых и таможенных войн: страны пытались защитить свои рынки и обеспечить преимущество «отечественным производителям» и торговцам. С 1822 по 1861 год в Российской империи действовал запрет на ввоз чаев через западные границы. Чай можно было легально ввозить только через приграничную Кяхту. Такое положение дел способствовало развитию русских национальных чаеторговых компаний, но удерживало цены на чай на достаточно высоком уровне ввиду отсутствия конкуренции с англичанами и представителями других морских держав.
В 1861 году правительство дало разрешение на импорт вывозившихся из Китая морем так называемых «кантонских» чаев, которое сопровождалось понижением пошлин на «кяхтинские» чаи, то есть ввозившиеся в Россию караванами через Кяхту. И уже в 1865 году возникает Лондонское отделение фирмы Вогау, занятое в основном закупкой чая.
С 1 января 1869 года вступил в действие новый пониженный таможенный тариф, стимулировавший чайную торговлю, и на российский рынок пошел все увеличивающийся поток доступного по цене чая. Так возникла новая для российского чайного рынка реальность: возможность закупать чай на Лондонской чайной бирже, а также напрямую в местах его производства: в Китае, а позднее — Индии и Цейлоне, доставлять чай морем, что было и дешевле, и быстрее.

Это привело к кардинальным переменам на отечественном чайном рынке. Успех таких русских фирм, как «Преемник Алексея Губкина А. Кузнецов и Ко», «Высоцкий и Ко» и «Вогау и Ко», объясняется в основном тем, что они первыми массово переключились на закупки «кантонского чая» на Лондонской чайной бирже и за счет его дешевизны захватили значительную долю российского рынка. Смелость в смене поставщиков и ставка на новые маршруты принесли колоссальную прибыль этим фирмам.
А значение караванной доставки чая через Кяхту медленно, но неуклонно стало снижаться. Долгий, иногда превышающий год, срок доставки, неблагоприятные климатические условия, когда перепад температур превышал 60 градусов по Цельсию, не лучшим образом влияли на качество такого деликатного товара, как чай. Начало строительства в 1891 году Транссибирской железнодорожной магистрали вынесло окончательный приговор древнему «Кяхтинскому торгу», с которым долгие годы ассоциировалась караванная торговля…

Фирма Вогау складывается как семейный коллектив. Филипп Максимилиан в 1848 году принимает русское подданство, записывается в первую гильдию, на русский манер его стали звать Максимом Максимовичем. Он работает первые годы с братом Фридрихом (1814-1848) до его кончины, а с 1862-го – с младшим братом Карлом (1821-1870).
Проходит еще 19 лет и в 1859 году учреждается «Торговый дом Вогау и Ко». Под этим названием фирма будет работать вплоть до своего конца в 1917 году. Ко второму поколению членов-собственников Торгового дома Вогау приходят сыновья основателя фирмы Максима Максимовича — Отто (1844-1904) и Гуго (1849-1923) Максимовичи. Со старшим сыном и будет связана промышленная и торговая деятельность этого концерна в Самарканде. Войдя в руководящий орган клана, Отто в 1889 году приобретает в Самарканде небольшой пивоваренный завод. Расширив его, оснастив современным оборудованием, полученным из Варшавы, и наняв опытного пивовара, он оставляет семейное предприятие и основывает собственную фирму «Товарищество пивоваренного завода в Самарканде».

А вскоре разросшееся чаеторговое дело Торгового дома «Вогау и Ко» было выделено в отдельную фирму — в 1893 году было создано Товарищество «Караван». Броское, запоминающееся название понравилось потребителю, несмотря на его некоторую неактуальность. Центром чайной торговли для «Каравана» стала Москва. Развески чая располагались в Москве, Одессе, Уфе и Самарканде.
А вот с торговой маркой дела у «Каравана» обстояли менее удачно. «Лев» с товарного знака Торгового дома Вогау в «Караван» перепрыгнул лишь на самаркандских чайных этикетках, а вновь созданные марки особого успеха не имели. Это касается и этикетки с идиллическим домиком, и марки восьмиугольной формы с тремя буквами РТК (Русское Товарищество «Караван»), рядом с которой тот же домик фигурирует уже в качестве элемента дизайна, и лаконичной эмблемы, состоявшей просто из двух букв ТК (Товарищество «Караван»).

Для мусульман, коренных жителей вошедших в состав Российской империи Средней Азии и Кавказа, выпускались вкладыши с видами константинопольских мечетей – Лалели Джами, Султана Баязида, Айя-София (собор Святой Софии) и ряда других.
Среди изображений немало было и святых для мусульман мест Средней Азии – гробница Калифов, разные мечети, в частности, мечеть Шахи-Зинда в Самарканде, минареты, башни и т. п. При этом рекламный текст на обороте таких вкладышей непременно дублировался арабской вязью. Реклама чая учитывала уже целевую аудиторию покупателей, религию и культуру конкретных регионов Российской империи, а также уровень достатка конечного потребителя в каждом регионе.

Уже к началу XX века это Товарищество становится крупнейшим производителем пива в регионе, ежегодный доход которого составлял 500 тысяч рублей при 150 рабочих. К тому времени председатель правления самаркандского Товарищества был не только одним из богатейших предпринимателей Туркестанского края, но и имея высокое звание коммерции советника, одновременно являлся директором Товарищества ситцевой мануфактуры Альберта Гюбнера, членом совета Московского торгового банка, членом правления страхового общества «Якорь», директором правления Товарищества Грибановского свеклосахарного завода в Борисоглебском уезде Тамбовской губернии.
Торговля чаем успешно шла как на территории империи, так и за ее границами.

С именем Отто Вогау связано не только пивоварение, но и чайная торговля в Самарканде. Чайные склады  этой фирмы  находились в двух местах: в «старой» части города — напротив площади Регистан. Здание это неплохо сохранилось, и ныне в нем расположилось одно из отделений милиции. В «русском» же  Самарканде чаи складировались в арендованном доме на Николаевском проспекте (ныне улица Джами), принадлежавшем богатому купцу Мир Вафо Мирбабаеву. Это строение, также дожившее до наших дней, является ныне частью городского жилищного фонда.

Рубен Назарьян