Мой детский Крым и холера

В 70 году я уже два года жил в Москве, но на лето уезжал в Крым — в военный городок под Керчью. Меня постоянно манили к себе просторы крымских степей, песчаные пляжи, теплое Азовское море, воздух, напоенный терпкими степными ароматами, и, конечно, наш гарнизон, в котором служил отец, а мне был знаком не только каждый дом, но даже каждое дерево и камень.

Мать из Москвы довезла меня до Джанкоя и сдала отцу с рук на руки. Когда вышел из вагона, показалось, что попал в печку: горячий воздух огнем обжигал бледную кожу северного жителя — обычное крымское лето было в разгаре. Пятичасовой путь от Джанкоя до Керчи и сегодня выдержать нелегко, а в детстве — это настоящая мука. Даже чай в красивых подстаканниках с маленькими упаковками сахара и тот не смог примирить с долгой дорогой. Я проглядел все глаза — когда же появятся знакомые силуэты бетономешалки? — излюбленного, хотя и опасного места наших детских забав: на ее территории находилась глубокая, и почти не огороженная яма с известью, свалиться в нее было легче легкого, а выбираться как? Поезд делает остановку в Багерово всего на минуту, с раннего детства боялся, что мы не успеем выйти из вагона, но сегодня я уже взрослый — мне уже 12 год! и на такие мелочи не обращаю внимания.

Маленький вокзальчик с буфетом, где каждый офицер может пропустить стаканчик крымского красного, багажное отделение и туалет — все на месте, все знакомо. Через несколько шагов КПП: весь гарнизон по периметру обнесен колючей проволокой — чужим сюда низ-зя! Всего десяток шагов, и вот наш дом на Вокзальной 15, подъезд встречает знакомыми запахами. Ура, каникулы начались!

Каждый день начинается одинаково — утром отец уходит на работу, военных у КПП ждут маленькие ПАЗики, они везут офицеров на работу, а вечером привозят обратно. Без родителей мальчишки сами устраивают свой досуг. По нынешним временам здесь скука: телевизоров 1–2 штуки на весь городок, видаков не изобрели, об И-нете даже фантасты еще не догадываются, девайсов не существует в помине. Зато, можно сходить в Дом офицеров посмотреть фильму, дневной билет 10 коп, но деньги еще надо выпросить. ДО — знаковое место, настоящий очег культуры, почти луч света в темном царстве. Днем сеансы для детей, вечером киношки «детям до 16». А по особым датам — торжественные собрания с вручением орденов и медалей, присвоением званий и выдачей премий. А потом концерт самодеятельности, которая была покруче иных сегодняшних профессионалос, грандиозный буфет и танцы! Награжденные всегда фотографировались перед фасадом на фоне самого Ильича.

Основное развлечение мальчишек- поиски пороха, этого эха прошедшей войны, бои здесь шли страшные. Далеко ходить не надо, достаточно подойти к «колючке» с левой стороны от КПП и ковыряй землю себе в удовольствие. Потом там построили пятиэтажки, интересно — разминирование проводили?!? А найти можно массу интересного: маленькие серо-коричневые бочонки-порошины, тонкие серые макаронки-свистуны, черные кругляшки с дыркой — пуговицы, попадаются гильзы, пули, а иногда даже целые патроны. Отец подарил мне книгу «Боеприпасы бывшей германской армии», по ней интересно определять, что отрыл.

Но сегодня попалось нечто особенное — кирка ударилась о ржавую длинную болванку, с бьющимся сердцем рыхлю бурую землю и… вытягиваю большой ржавый снаряд — неразорвавшаяся шрапнель. Я знаю, что внутри снаряд набит тротилом и металлическими брусками, которые после взрыва разлетаются во все стороны и крошат все живое. Торжественно показываю друзьям свой трофей — все в восхищении, сегодня я победитель. Жаль, что взрыватель оплавлен, иначе мы обязательно бы достали взрывчатку, решение находится быстро — у одного пацана рождается гениальная мысль долбануть по взрывателю киркой. В школе нас учили не баловаться со смертоносными «игрушками», но мальчик начинает энергично долбить по ржавому цилиндру. На всякий случай уговорил остальных ребят залечь вокруг, но думаю, если бы грянул взрыв, это бы нас не спасло. К счастью, снаряд не взорвался, но и вскрыть его не удалось, отнесли боеприпас на КПП, а солдатам по-барабану, так и валялся он улице. В другой раз нашел в колее авиационный снаряд Эрликон, и бросил его в костер — вот потеха была! Хорошо, что мы заранее сбежали.

В один из дней привалило мне счастье — гуляя по двору котельной, в золе потухшего костра нашел три закопченных гривенника. 30 копеек это целое богатство, но как его потратить? Мысли, одна заманчивей другой, возникают в мозгу: солдатики, пластилин, кино, столько соблазнов в жизни, но на все денег точно не хватит. Тут я вспоминаю о любимой подсолнечной халве — 13 коп. за 100гр, магазин рядом, но злая продавщица рушит мои планы, не принимая закопченные монетки. Зря она так со мной, все равно я не сдамся. На улице небольшая лужа, черпаю из нее немного грязи, отчищаю монетки, дочиста промываю их в луже, и через пять минут уминаю лакомство.

Во втором подъезде моего дома жил Валера Чувилов — большой выдумщик, сначала он увлек всех окрестных ребят игрой в пластилиновых солдатиков и индейцев, а потом он придумал детскую лотерею. Правила просты: собираешь дома всякие безделушки, пишешь список призов, нарезаешь билетики, а потом приглашаешь друзей на лестничную клетку, и лотерея началась. Ребята поудобнее садятся на бетонном полу, расплачиваются пластилиновыми монетками, тянут билетики и получают призы. Однажды на такой лотерее я выиграл крошечный самопал (как же он классно стрелял, если набить его серой от спичек). Только со спичками проблема: родители не дают, продавцы не продают, все знают — «Спички — детям не игрушка», да и денег у нас обычно нет, хотя, коробок стоит всего 1 копейку.

В середине дня наступает самое жаркое время — безжалостное солнце печет так, что даже в тени несладко, и гулять совсем не хочется, чем заняться? Можно почитать, а можно и лепить, но индейцы, солдатики и крепости из пластилина давно надоели. А в последнем номере журнала «Наука и жизнь» прочитал статью об огромных танкерах, которые бороздят океаны. Вот эта задача по мне — надо слепить модель большого корабля, и запустить его в море, тем более, что в Москве я уже делал небольшие кораблики, которые плавали в тазу. На грандиозный проект потребовалось несколько коробок пластилина и две недели. Наконец, судно готово, оно едва помещается на большой картонной крышке, а внутри корабль полый — значит, точно поплывет, а еще я приделал моторчик и винт, «чудо техники» готово к испытаниям.

С нетерпением ждал выходного, в воскресенье происходит самое интересное и приятное — коллективный выезд на море. Утром у Дома офицеров гарнизонные автобусы заполняются семьями с детьми и их везут на Азовское море. Настроение у всех праздничное, пляжники везут баулы вещей, а у меня в руках картонка с кораблем, все удивляются — такой маленький мальчик, и такой большой корабль, спрашивают, а он что еще и плавает? Внимание взрослых льстит, но не подаю виду, «посмотрим…« — с серьезным видом отвечаю я (полной уверенности совсем нет). Проезжаем мимо школы, далее КПП, тряская грунтовка идет мимо ставков со змеями и черепахами. За окошками крымские степи, выжженные безжалостным солнцем: горячий ветер колышет белые ковыли, деловито стрекочут здоровенные кузнечики, суетливо снуют песочные ящерки. Минуем Чертов спуск, и вот он Пионерский пляж, на нем пионеры иногда купаются: лагерь у них здесь. А чуть дальше — генеральский пляж, понятное дело, он для генералов.

Что за чудо азовские пляжи: желтый песочек, широкая полоса ракушек, вынесенных прибоем на берег, неповторимый морской дух — причудливая смесь ароматов соли, водорослей и еще чего-то. Абсолютно пустой пляж быстро обживается и покрывается самодельными навесами, развевающимися на легком ветру — четыре палки и простыня. Народ приступает к релаксу: купаются, едят, выпивают, загорают и играют в карты. Женщины с головы до ног мажутся серой грязью в соседнем озере Чокрак. Это лечебная грязь — кил, красота Клеопатры не дает покоя женщинам во все времена, а кил, вроде, омолаживает. Море такое теплое, что вылезать совсем не хочется, но у меня сегодня есть важная цель: аккуратно беру корабль и несу его в море, наступает самый ответственный момент — поплывет, или утонет, вот в чем вопрос! Волны мягко подхватывают судно, опуская и приподнимая его: танкер на плаву. Ура, но радость не полная, ведь я не могу испытать винт, т. к. нет батарейки — проклятый дефицит! В обед между отдыхающими проходит гонец, он собирает еду для водителей. На закате разомлевшие от жары и забронзовевшие от яркого солнца люди собирают свои вещи и отправляются домой — день удался на славу.

Как-то раз у моего соседа Карацубы Игоря смотрели телевизор — это большое диво, на весь гарнизон всего несколько штук. Показывали кадры старта космической ракеты — классно, подумал я, и решил повторить опыт. Нашел дюралевую трубку, набил ее порохом, крепко замотал концы толстой фольгой и проволокой, сделал дырочку — чем не ракета? Но как ее запустить? — спичек то нет. Кто ищет, тот всегда найдет, у забора играли незнакомые мальчишки, проблемой запуска озаботились все. Нашлась большая лупа, паренек решил проверить ее на охотничьем порохе, завернутом в фольгу, результат превзошел ожидания: порох не стал гореть, а взорвался. Следующие 10 минут мы выковыривали из лица неудачника десятки порошин, глубоко вонзившихся в кожу. С ракетой шутить не стали и сначала запалили фитиль, а потом и саму ракету. Увы, старт не состоялся, в те годы я еще не был знаков с теорией ракетных двигателей, но зрелище было фантастическое — ревущий огненный хвост несколько секунд вырывался из сопла. Картина поразила своей красотой и мощью, вероятно, поэтому моей первой специальностью стали ракетные двигатели — случаются же совпадения в жизни.

Меня курево совсем не прельщало, а вот несмело взглянуть на противоположный пол было интересно. У Андрея была сестра — худая, короткостриженая пацанка с выгоревшими на солнце волосами. Она была чуть моложе нас, поэтому не обращала на меня никакого внимания, а я украдкой поглядывал в ее сторону, любуясь нежным овалом лица и светлыми волосами (эх молодо-зелено). Однажды после дождя мы решили поиграть в почту: ребята засели в одном подъезде, а девчонки — в другом. Каждый взял себе псевдоним, и стали писать друг другу глупые записки. В середине игры почтальон-девочка громко спросила, а почему «Кактус» не отвечает, я по простоте душевной, тут же воскликнул «Как?!». Так раскрыли мое инкогнито, стыдно было до невозможности, хоть сквозь землю провались — такие странные нравы были тогда.

Порой по воскресеньям отец устраивает праздник: мы едем в Керчь, в котором я и родился. Все ребята знали, какой это героический город, сколько здесь крови пролилось. Опять же, неподалеку от городу есть Аджимушкайские катакомбы, там годами жили и воевали партизаны, но, почему-то наш родной город в те годы не был городом-героем! На 3х вагонном поезде ехать всего 20 минут, на тряском старом автобусе — все 40, жаль, что поезд ходит лишь пару раз в день. По сравнению со скучным гарнизоном, здесь очаг цивилизации: мороженое, большие магазинов, парадная улица Ленина, театр Пушкина. И, конечно, гора Митридат, на склонах которой развалины древнего города Пантикапея, там велись раскопки. К вершине горы ведет длинная лестница с грифонами, нелегко ее одолеть. Наверху большой обелиск, пушки и чуть поодаль вечный огонь в честь погибших воинов. На 9 мая здесь устраивается большое народное гуляние, а вечером факельное шествие. Возвращаемся набережную, там ждет кораблик, катающий по Керченскому проливу к косе Тузла. По пути к косе, отец уговорил капитана пустить меня в рубку и даже подержаться за штурвал — меня буквально распирало от гордости. А после швартовки у косы, катер сел на мель, едва выбрались, хорошо, что меня в рубке не было))). А завершает день ресторан Бригантина, что был рядом с памятником Ленину. Отец берет коньяк и кефаль, а мне полагаются лангусты — невероятно вкусные морские раки, их неповторимый вкус запомнил на всю жизнь.

Иногда отец покидает дом на целые сутки: дежурство по гарнизону — это обязательная повинность каждого офицера. В это время он облачается в полевую форму, перетянутую скрипучей портупеей, на боку в кобуре покоится черный вороненый пистолет, а на себя он напускает исключительную важность и деловитость. На ужин его привозит военный газик, а потом он опять возвращается на свое КПП, что стояло в парке за Домом офицеров. Вечером в одиночестве делать нечего, телевизора у нас нет, а читать уже надоело. Поэтому, развлекаюсь, как могу: под кухонным столом стоит батарея пустых бутылок, в которые часто заползают черно-коричневые тараканы, обратно выбраться они не могут. Я ссыпаю тараканов в одну бутылку — крупные усатые чудовища устраивают на дне бутылки настоящую свалку — вот потеха.

Лето катится к закату, уже пора собираться в Москву, но не тут-то было: в Керчи обнаружили вибрион холеры Той тор, кто-то даже заболел и умер. В общественных местах гарнизона мгновенно появились рукомойники с хлорамином, коврики, залитые вонючей жидкостью, лежат у каждого порога, угрожающие плакаты «Осторожно — холера» висят повсюду. Эпидемия, однако, тут и до паники недалеко. Все это даже интересно, проблема одна — карантин, выезд с полуострова закрыт, и я не могу вернуться в Москву к началу учебного года. Говорят, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды, но мне это удалось: 1й и 2й классы я учился в гарнизоне, 3 и 4й — в Москве, а в 5й класс я опять пошел в местную школу. Там почти ничего не изменилось: терракотовое здание, знакомые коридоры и классы, воспоминания о том, как в 1 м классе брел по длинному коридору, с трудом таща на спине огромный коричневый ранец, свежи до сих пор. На переменах появились новые забавы — конный бой: один школяр взбирается на спину другого, и два «коня» бьются между собой, пока один всадник не сбросит другого на землю. Чаще всего падают и всадник, и «конь», для детей забава, для родителей — забота, школьная форма пачкалась капитально. Но были и проблемы — у меня не было учебников, купить их невозможно, каждая книга выдается по спискам, хорошо, что ребята давали на время. Два года моего отсутствия тоже не прошли даром — меня забыли, я стал чужим. Еще одна сложность — уроки украинского языка: Крым не так давно был передан Украине. На госучреждениях таблички на двух языках, но преподавание на русском, народ тоже говорит на русском, правда с керченским акцентом. Украинцы тоже есть, но их мало и живут в основном в деревнях. Хоть по национальности я украинец, но языка не знал вообще, на уроки украинской мовы мне разрешили не ходить.

В один из выходных нас послали в соседний колхоз — убирать помидоры. Могут ли дети спокойно и сосредоточенно убирать урожай без шалостей? Конечно, нет! Стою в позе «зю» и собираю с земли красные томаты, вдруг перезрелый плод врезается мне в бок — липкая красная мякоть растекается по чистой футболке, а вокруг все сосредоточенно собирают урожай. Чтобы не остаться в долгу, выбираю самый разбрюзший помидор, и запускаю в чью-то торчащую задницу. Смачный шлепок и чертыхание подтвердили, что снаряд попал в цель — «статус кво» восстановлен. А на другой стороне дороги раскинулись виноградники, гибкие лозы сгибаются под тяжестью великолепных гроздей черного винограда. Только кто же пустит нас туда?, они надежно огорожены проволокой. Под вечер собираемся домой, и тут нежданный подарок: колхозный бригадир открывает волшебную калитку и набирает несколько ведер винограда, каждому из нас достается по две огромные грозди. Усталые, но страшно довольные и гордые собой, мы возвратились домой, неся свой первый трудовой заработок.

Проблему с учебой надо решать, и через пару-тройку недель появился шанс: группе военных надо ехать в командировки, поэтому с врачами договорились так: избранных вывозят в обсервацию — в пионерский лагерь, держат там 5 дней, если анализы хорошие, под конвоем отпускают из зараженной зоны. Меня тоже взяли в эту группу, на море здорово, жаль нельзя купаться — боялись, что в воде может быть холера. Скука быстро сближает людей, а детей особенно, я сразу увлек двух ребят на раскопки старых окопов. Нашли много гильз, магазин от винтовки и порох-свистун необычно красного цвета. Когда надоедало копать землю, мы шли на берег и выковыривали из кила красивые слюдяные кристаллы.

Мужики, томимые скукой, порой выходили в море ловить рыбу. К вечеру рыбаки возвращались с богатым уловом: два человека шли, сгибаясь под тяжестью весла, увешанного куканами. На куканы, свисающие до самой земли, были плотно нанизаны сотни великолепных азовских бычков. Два следующих дня обсервисты объедались ухой и потрясающе вкусными жареными бычками. Все надеялись, что после прожарки любая холера исчезнет. После унизительных, но успешных анализов, нас погрузили в автобус и отвезли в Порт Крым. К поезду, оцепленному вооруженными солдатами, пускали только по справкам, потом двери наглухо закрыли, и без остановок состав помчался прочь из зараженного района. Говорят, что на выезде с Крыма стояли танки, но я их не видел.

В Москве мои приключения не закончились: в школе начался английский, а училка отказалась брать меня в группу. Только чудесное заступничество уборщицы, которая увидев школяра, понуро стоящего под дверью, за руку вернула меня в английский класс.

Последний сюрприз преподнес красный свистун, привезенный домой, он не давал мне покоя с первого дня. У себя в комнате я решил проверить, как он горит, порох полыхнул так, что сжег пальцы до пузырей. А когда я уронил пылающую трубочку, она прожгла покрывало и простыню, хорошо, что мать не заметила этих безобразий. Так завершилось это незабываемое, но последнее лето, проведенное в моем Крыму!