CAIRO

Длинная дорога. Hotel Luna.

Ну вот мы и едем. Позади – долгие сборы, перелет Москва-Хургада, отель Hor Palace, автовокзал Хургады. Впереди – Каир. Манил он меня уже давно, со времен первого посещения Египта. Тогда, помню, при каждом удобном случае я смывалась из автобуса, переполненного галдящими соотечественниками, обсуждающими, где дешевле покупать деревянных крокодилов и почем ныне фунт парфюмерного масла. А меня тянуло побродить по убегающим вдаль улочкам, поглазеть на закопченные временем стены домов, посидеть неспешно в закопченных кальянных и кушариях … В автобусе тихо, свет погашен. За окном – ночь. Ирка спит-сопит, обняв рюкзак. С Иркой мы познакомились недавно на египетском форуме в интернете и быстро решили в следующий раз поехать в Египет вместе. Ну и поехали. Пассажиры спят или смотрят телевизор. На маленьком экране демонстрируют местную мелодраму. Главная героиня – ярко накрашенная стерва, при наличии верного работящего мужа любит наряды и имеет любовника. Сцены ревности в домашних интерьерах и шикарной жизни на теннисных кортах сменяются демонстрацией умирающего (от работы, видимо) мужа. Главная героиня раскаивается и неумело пытается застрелиться. Я непристойно ржу. Разбуженные пассажиры недовольно переглядываются. Я притворяюсь спящей. Перед Каиром попадаем в плотный предутренний туман. В нескольких метрах ничего не видно, едем, как в молоке. Постепенно прорисовываются контуры большого города на горизонте. Через минут сорок нас высаживают на площади Тахрир. Площадь огромна, вся в сплетениях эстакад. Толпы народа, кучи автобусов. Шум, гвалт. Как ориентироваться – непонятно. Указатели все на арабском. Принимаем решение идти, куда глаза глядят. Глаза наши глядели правильно, ибо вышли мы скоро к Даунтауну, куда и хотели попасть. Голова пустая и гулкая от недосыпа, солнце ярко светит, попадая в тень, слепнешь ненадолго. Запахи. Взгляды. Краски. Дома все многоэтажные, в глазах рябит от вывесок. Находим некий отель, поднимаемся на какой-то там этаж. Темно, деревянные засаленные стены. Пара заспанных товарищей объявляет цену. Да, дороговато. Мы рассчитывали найти нечто подешевле и поэкзотичней. Идем дальше. Я начинаю уставать и раздражаться, Ирка поэтично несет себя. Поднимаю голову, вижу вывеску где-то на уровне солнца – Luna hotel. О, вот оно. Романтично и явно дешево. Сворачиваем во внутренний дворик, поднимаемся на грохочущем лифте под крышу. Симпатичный парень флегматично кивает – да, семейный отель. Восемь комнат. Пансион – завтрак. У нас чисто, не бойтесь. Да мы и не боимся, нам все нравится. Мне это чем-то напоминает детскую больницу Астрахани – те же высоченные потолки с лепниной, те же узкие двери, пухлые от десятков слоев масляной краски, даже номера на дверях - ромбики с заехавшей на цифры краской, с таким же шрифтом пятидесятых годов… За шатким столиком сидит японская пара, лупит вареные яйца. У них завтрак. И запах вареных яиц – тоже из меню детской областной больницы…В комнате пара кроватей и шкаф, парень открывает балкон. Врывается гул города. Балкон с широченными серыми мраморными перилами, в трещинах, из одной растет кустик… Я покорена. Я никуда больше не хочу уходить. Напротив, кажется, руку протяни – высоченное здание с пыльными темными стеклами, заваленными изнутри не войлоком, не то все той же пылью, похоже и на торговый центр, и на кинотеатр. Подо мной – жизнь, машины, река людей. Ирка вооружена путеводителем, тянет меня на улицу, у нас большие планы на сегодня. Не теряя время, выходим.

Коптский храм. Я – еврейка.

Яркий пример миролюбия и терпимости египтян – на относительно небольшой территории несколько сотен лет соседствуют церкви, мечети и синагога. Находится недалеко от станции метро. Ирка уверенно ведет меня, начитавшись путеводителя. За высокой каменной стеной – нагромождение узких улочек и вросших в землю церквей. Мечети от синагоги и церквей отличаются только наличием крестов да полумесяцев. Все выбеленное временем и выветрившееся. В стенах – массивные двери из белесого окаменевшего дерева, за ними – темные ниши, непонятно куда ведущие…Кое-где строители неспешно копаются, где-то роют, где-то кладут блоки на старую кладку… Бродят служители в черном, блеют козы, крутятся под ногами экскурсионные школьники. Синагога хороша полным отсутствием народа. Сажусь на скамью, вытягиваю уставшие ноги. Хорошо, тихо, прохладно. В лучах света танцуют пылинки. Немного же евреев афиширует свое происхождение в арабской столице... Ко мне ковыляет дядька с хитрой рожей. - Дочка, а ведь ты еврейка! – сообщает он мне истово. - Дык… - Растерянно пучу глаза я, пытаясь сообразить, как же он смог углядеть во мне кошерную одну восьмую, надежно спрятанную под наслоениями грузинских, малороссийских и бурятских кровей. - Еврейка-еврейка, я же вижу! – не отстает дядька, извлекая из-за пазухи связку металлических бус и какие-то замусоленные страницы, криво выдранные… - О’кей, еврейка, - покорно соглашаюсь я, понимая, что товарищу проще заплатить сейчас, иначе не отвяжешься. Купив за два паунда мятую страницу с видом синагоги, даю дядьке честное еврейское передать привет своему папе от угнетенных соплеменников Каира, которые «только здесь и сохранились, несколько человек всего». Спешу в лоно христианской церкви, опасаясь, как бы эти несколько счастливо спасшихся не обнаружили меня. Ирка ржет. Дядька ковыляет вслед, выкрикивая что-то вроде «хай живе!». Заходим в церковь. Ирка сообщает: здесь пряталось святое семейство… Деревянная загородка, тусклый блеск лампад, сладковатые запахи, прохлада… Святое семейство пряталось где-то под полом, туда ведут каменные ступени, стоит черная вода. Несколько туристок в экстазе целуют деревянные поручни. Я воздерживаюсь.

Коптский музей.

Находится на той же территории, только вход с другой стороны. Опять строительные работы, опять блоки, рейки, шланги. А ведь где-то там находился фрагмент Вавилонской башни, как я после узнала. Не видела, увы. Музей двухэтажный, просторный. Внутри – фрески, черепки, портреты, иконы… Ирка рассказывает мне о фаюмских портретах, о лепнине колонн и о стилях, ух ты, искусствовед, однако... Сажусь на чей-то каменный ступенчатый трон, отдыхаю. Мимо проходит группа туристов, уважительно смотрит, фотографирует. Наверное, хорошо смотрюсь… На втором этаже - одежды под стеклом, расшитые монетами, шлемы, что-то еще, но уже нет сил более смотреть, ноги отваливаются. Едем дальше.

Тауэр. «Седьмое небо».

Башня. Находится на берегу Нила, в самом центре Каира. Окружает замечательный пальмовый сад, некоторые деревья - несколько метров в обхвате, свисают лианы, щебечут птицы, сувенирные лошади цокают с повозками, в них восседают горделивые семейные пары… История башни смешная – говорят, подстроена была на деньги, выделенные каким-то недружественным государством на подкуп важного правительственного чиновника. Чуть ли не президента. И вот, чтоб показать его неподкупность и честность, на эту непринятую взятку возвели самую высокую башню Каира. Восточный менталитет, однако. Издалека похожа на Останкинскую. На вершине – ресторан типа «Седьмое небо» с крутящейся смотровой площадкой. И – все. Даже передатчиков нет, абсолютно пустая башенка. Билет дает право на выпить-закусить (напиток-пирожное) в ресторане и подняться на смотровую площадку. Забираемся наверх, шаткая площадка под ногами действительно вращается, медленно и рывками. Вся площадка заполнена молодежью, парочки трепетно держатся за руки, особо смелые – целуются. А, понятно – исламские нравы, в городе за такое оторвут голову и что-нибудь еще, а здесь – вроде как бесконтрольно все. Романтика, однако! Эх, где мои семнадцать лет… Каир покрыт дымкой-смогом, в общем-то, сильно напоминает Москву, если не обращать внимание на пальмы… По Нилу плывут пароходы, привет мальчишу… На горизонте в сизой дымке скорее угадываются, чем видны, пирамиды… Там я уже была, туда мы не смотрим… Делаем несколько кругов, спускаемся в ресторан. Официанты в костюмах древних египтян, но на лицах -печать усталости и порока, прямо как в нашем «Седьмом небе»… Только без перманенту и золотых зубов обошлись…

Ночь на Ниле. Полисмен и голубь.

А потом мы с Иркой поругались. Она хотела измерить Каир ногами. Я - не хотела. Я человек ленивый. Предпочитаю познавать город, сидя в кафе. Ну или на балконе. Жизнь-то та же, ты в ней, она течет сквозь тебя. И Ирка пошла мерить Каир дальше, а я – в наш отель. Стемнело. Талаат Харб заполнен народом до отказа. Поток людей навстречу тебе, поток людей, в котором несешься ты. При этом никто никого не толкает. Несутся велосипедисты с подносами хлеба и фруктов на голове, стоят по обочинам торговцы с лотками носков и чего-то блестящего, глазеют по сторонам молодые ребята, с достоинством несут себя девушки, только группками, никогда – по одиночке…Потрясающе много молодежи! Где же старики? А у меня свидание. Знакомый по первой моей поездке сын турецкоподданного тоже в Каире и зовет меня встретиться для «увлекательной ночной прогулки по Нилу!» Отчего бы нет? Накурившись кальяну в пустынном открытом кафе, растянувшемся вдоль набережной Нила (ужасно, ужасно напоминает сочинскую набережную и кафешку «Бзымбта» с незабвенным хачапури), мы наконец садимся в лодку. Под парусом. Лодкой управляют два синяка, ворочают бревно-руль. Негромко переговариваются, сверкая глазами в ночи. Неприятные типы. Лавки вдоль бортов устелены коврами, мы располагаемся поудобней. Сын турецкоподданного под строгими взглядами синяков весьма сдержан. Он в роли гида. По обеим сторонам Нила – огни, огни… Проплывают мимо многоэтажные сверкающие пароходы с загнутыми носами, изукрашенные, как перуанские божества. С палубы гремит «Хабиби»… Вода за бортом черная и тяжелая, звезды купаются в ней крупные и спелые… Проходим под мостом, возвращаемся к пристани. Расплачиваемся. Синяки недовольно ворчат, сын турецкоподданного шумно мочится поодаль, романтика закончена. Дорога к отелю уже пустынна, народ куда-то рассосался. Встречаем грустного полисмена, который держит на руке не менее грустного голубя и, кажется, беседует с ним о своей Хабиби… Так и хочется сопроводить картинку текстом – «голубь, голубь, ты могуч… Ты гоняешь стаи туч… Расскажи хабиби о моей любви, а, дорогой… О, Хабиби…» и т.п. Фотографирую паренька и бегу спать. Ирка пришла под утро, полна впечатлений. Дослушиваю в полусне.

Цитадель. Мавзолей имама. Похищение сабинянки.

Наутро завтракаем за шаткими столиками вареными яйцами. Переглядываемся с портье. Обсуждаем ночные приключения. Вдруг величественно входит… Верблюдик! Мы с Иркой не верим глазам. Познакомились с ним в Хургаде два дня назад, мальчик из Амстердама, в Хургаде был с престарелой дебелой немкой - женой. Как нашел нас? Зов сердца! Очумело пялюсь на Ирку. Вспоминаю, что действительно отправляла ему смску с названием Luna Hotel… За Верблюдиком следует какой-то неприятный тип с цепким взглядом. «А теперь – дискотека», что-то подобное выкрикивает Верблюдик, и закрутилось – понеслось… Цепкого типа зовут Наги (о, великая Нагайна, откуда же это, помню, что опасная тварюга, неужели Рики-Тики-Тави, привет из детства), Наги – каирский друг детства Верблюдика, у Наги – машина, разбитый рыдван, нас с песнями и танцами везут на экскурсию в Цитадель! Я плохо понимаю, что происходит. За окнами проносятся улицы Каира, зеленые пальмы, сигналы машин, крики водителей, небо неестественно синего цвета…Справа – желтые горы с вырезанными блоками, Верблюдик сообщает, что отсюда брали материал для пирамид…Цитадель – крепость, построенная в начале века. На ее территории – несколько мечетей, мавзолеев и музеев. Разбегаемся в разные стороны. Верблюдик не отстает от меня, Наги проявляет знаки внимания Ирке. Ирка игнорирует Наги. Ирка бегает с фотоаппаратом и пытливо вглядывается в древности. Наги – за ней. Центральная мечеть запомнилась мне размерами и страной архитектурой. Изнутри своды представляют собой несколько куполов – воздушных пузырей, создавая ощущение безграничности. Под сводами висит огромного радиуса люстра с огоньками. Пол выстлан коврами. Мы разуваемся. Справа возле другого входа вдруг начинает петь муэдзин…Голос сильный, красивый, пронзительный… Я теряю ощущение времени… Ой, прости меня христианский боже, но что-то вдруг цепляет меня за самое сокровенное, слезы катятся по смущенной морде… Ирка с испугом смотрит на меня. Потом бы мавзолей Имама-Аш-Шафии, тяжелые стены, нависающие над тобой в безграничной густой синеве… Дальше был национальный музей вооружения Египта. Верблюдик и Наги решили, что его нам просто необходимо посмотреть. Уверена, что никто более из туристов туда не забредал! Более сюрных мест я не припомню. Муляжи ракет, боевых установок и танков, образцы наград, военной формы, панорамы арабо-израильских сражений, тьфу, господи, причем все советское, исконно русское… Мы устали. Вернулись в Даунтаун. Нам было торжественно предложено поехать на квартиру к Наги, где нас ждет вкусный обед. Ирка оскорбленно отказалась, сообщив, что она и в Даунтауне может вкусно пообедать. И кинулась вдаль, размахивая своим Зенитом. Теперь настала очередь оскорбляться Наги, он прыгнул в машину и уехал. Мы с Верблюдиком, переглянувшись, пошли есть, а потом – курить кальян. - Нет, это не кальян, - сказал Верблюдик. – Пойдем, я покажу тебе настоящую шишу. И немедленно показал. В месте, где курили настоящую шишу, сидели по углам преимущественно негры. В воздухе стоял тяжелый сладковатый запах. Верблюдик отбежал в сторону, переговорил с кем-то и быстро вернулся. Принесли кальян. Я сделала первую затяжку. Настоящая шиша почти ничем от ненастоящей не отличалась. Только звуки вдруг стали сопровождаться эхом… …За окном машины темнело, по обе стороны дороги расстилалась пустыня. Я полулежу на заднем сиденье, за рулем сидит Наги, рядом с ним – Верблюдик. Они молчат. Я, скрипя мозгами, понемногу оцениваю ситуацию. Мы явно недалеко от Каира, потому что со времен моего беспамятства прошло часа два, не более… Указатели все на арабском. В кармане – мобильный. Он мне мало чем поможет, даже если я вывалюсь на дорогу и даже если он не разобьется. Все равно звонить я могу только в Москву, у Ирки телефон так и не подключился к роумингу … И объяснить, где нахожусь – не объясню… Не показывая тревоги, воркую с Верблюдиком. Да, мои опасения сбываются – мы все же едем на квартиру Наги!.. Ну и настойчив оказался Верблюд… Подъезжаем к нескольким недостроенным домикам и паре строительных кранов. Поднимаемся на последний этаж. Наги трясущимися руками отпирает дверь… кучи строительного мусора, бетонная пыль, какая-то ветошь в углу… Верблюдик недоумевающе гортанно что-то кричит Наги, горестно потрясая руками. Тот растерянно топчется у дверей, видимо, и для него запущенный вид «квартиры» оказался сюрпризом… Я понимаю, что вот и повод отказаться от гостеприимства – эстетическое оскорбление моей душе нанесено, понимаешь! И четким церемониальным шагом иду обратно к машине, изображая разговор по мобильному, четко проговаривая “tourist police”... Эх, Ирка, ну почему у тебя отключен телефон! Мужики, как загипнотизированные, ни слова не говоря, следуют за мной. - Едем обратно в Даунтаун. – повелительно произношу я. Коленки предательски дрожат. И едем. Возле отеля Luna Верблюдик, отряхивая с себя белую мучнистую пыль, церемонно прощается со мной и обещает любить вечно. Завтра он отбывает в Амстердам... На слабых ногах поднимаюсь в отель, отмываюсь от въевшейся белесой пыли, валюсь в койку и засыпаю.

Khan-El-Khalili

Из путеводителя мы знали, что это – достойное место. Там все, как настоящее. Только для туристов. Там медные лампы и золотые кулоны, там серебряные россыпи и опаловые статуэтки. И мы поехали, сказав таксисту, как заклинание – «Хан Эль Халили!» Таксист высадил нас и умчался. Мы оглядывались, пораженные. Стены домов закопченные, трущобного вида постройки топорщатся картонными коробками, дорожки между домами узенькие и полны помоев, из окон свешиваются тряпки, худые кошки шныряют под ногами, пованивает… Немногочисленные встречные удивленно пялились на нас, оглядываясь… Мы долго бродили, восхищаясь увиденным, и только отсутствие туристов и обещанных лавок немного напрягало…В конце концов, уставшие, мы решили выбраться из этого благословенного места, но уже не знали, как… Похоже, мы заблудились. Вообще-то в Каире невозможно заблудиться, потому что как только ты начинаешь напрягаться – к тебе тут же кто-то приходит на помощь. Так и случилось. Парень лихого вида с заклеенной белым пластырем бровью на хорошем английском спросил, не может ли он чем-то нам помочь. Может – обрадовались мы. И спросили, как же нам покинуть гостеприимный рынок Хан-Эль-Халили. В этом месте парень начал смеяться. Отсмеявшись, он долго вел нас куда-то переулками и привел в людное место с торговыми рядами по обеим сторонам улочки. - Вот он, рынок – сказал парень и откланялся.- А туда больше не ходите, не надо. Там опасно. И действительно, Хан-Эль-Халили оказался вполне благообразным, с россыпями товаров и толпами туристов, но нам уже чего-то не хватало… Может, подлинности некой, не знаю. А потом мы поехали обратно в Хургаду. Конечно, не обошлось без вмешательства ангела-хранителя в лице толстенного дядьки в галабее, когда мы метались с Иркой по площади Тахрир в поисках единственного нужного нам автобуса. А в билетах надписи были на арабском… Мужик, ни слова не говоря, подскочил к нам, выхватил из рук билеты – и понесся куда-то, одышливо сопя. Мы – за ним. Сделав несколько кругов, он остановился, повелительно что-то каркнул нам, ткнув пальцем в землю и вернул билеты. И оказался прав, через полчаса именно к этому ничем не примечательному месту подкатил автобус и он оказался нашим. Катя через город, тупо смотрю в окно, отвернувшись от Ирки. Темнеет. Еще один день в Каире прожит. За окном проносятся кварталы, люди…Слишком много впечатлений за три дня и две ночи, они наслаиваются друг на друга, сквозь них почему-то вдруг проступает вид Иркутска. Трясу головой, через какое-то время понимаю, что мы проезжаем район Маяковки в Москве, только что вывески театра не вижу… Собственно, все мы живем в Каире, надо просто поглубже врыться в память, думаю я, и проваливаюсь в сон…