Пыль восточных дорог

Подобревший Европеец.

Стамбул. 19 июля.

Весь перелет из Бухареста в Стамбул занимает ровно час. Воздушная трасса проходит над Черным морем, поэтому ничего интересного в окнах увидеть было нельзя. Зато место у меня оказалось с супер-бонусом – рядом с запасным выходом, а это значит, что расстояние до впередистоящего кресла – целый метр! Не успели граждане в самолете выпить свой кофе или чего покрепче, как самолет уже пошел на посадку. Наконец в иллюминаторе показалась полоска суши, а еще через несколько минут мы пронеслись над бутылочным горлышком Босфора, по свинцовым водам которого медленно ползли десятки больших судов и тысячи каких-то лодок. Вот под брюхом Боинга проскользнули оба евроазиатских моста, справа остался Золотой Рог с Галатским мостом и сутолокой Кадикёя, вот и центр города, утыканный иголками минаретов, словно дикобраз. Вот я уже могу видеть обычную вечернюю пятикилометровую пробку вдоль берега Мраморного моря, а вот и аэропорт Ататюрка. ‘Всё. Я дома’, – почему-то мелькнуло у меня в голове в тот короткий миг, когда ожидаешь толчка от прикосновения к земле, но самолет еще на секунду зависает в воздухе – и лишь через секунду касается взлетной полосы.

Видимо так было угодно Аллаху, чтобы моим первым впечатлением на турецкой земле был безобразнейший скандал, устроенный группой моих соотечественников в зале прилета из-за запрета курить… Что ж делать, спущусь в метро, там ждут совсем другие нравы! А метро в турецких городах – это просто сказка, и мне точно не суждено понять, чем все-таки лучше аэропортовский автобус Havas, которым пользуются большинство российских туристов и челноков. Стоило мне только устроиться в вагоне поезда поудобнее, как местное население в лице студента-кислотника проявило свою приставучесть: подсев ко мне, он начал в форме монолога рассказывать последние турецкие новости и излагать свои взгляды по различным философским вопросам. Вообще он говорил много очень интересных и правильных вещей: вероятно, только что прочитал какую-то очень умную книжку. А может даже две!

Пятнадцать минут в ‘подземке’, потом полчаса на трамвае – и я в старом добром Султанахмете, прямо напротив Голубой мечети. Непредвиденная задержка в аэропорту Бухареста вынуждает меня менять планы, и вместо того, чтобы сразу свалить в Каппадокию, я остаюсь на ночь в Стамбуле. Останавливаюсь, как и полгода назад, в Orient Hostel, самой злачной бэкпэкерской ночлежке города. Помнится, зимой Стамбул мне абсолютно не понравился, и я напридумывал ему кучу нелестных эпитетов (‘неприветливый, враждебный, пугающе-опасный и бестолково-шумный’). Получается, что за полгода кто-то из нас, я или Стамбул, полностью изменил свой характер! Впервые за всю поездку я чувствовал себя как дома, будто в мягких домашних тапочках! Особенно сильно это я ощутил в маленьких ресторанчиках в переулках Султанахмета, где, выпив чашечку кофе и перекинувшись парой шутливых фраз с уличным зазывалой, ты становишься его другом на ближайшие несколько дней; и на Галатском мосту, где я целый час стоял как загипнотизированный, подставив лицо свежему морскому бризу, глядя на ночную суматоху около пристани Sirkeci, Yeni Cami с ее минаретами класса земля-земля и далекий дворец Topkap?, парящий над городом.

Последний мегаполис.

Стамбул. 20 июля.

Странным оказался мой последний день в Европе. Вроде все время чем-то занимался: добывал билеты в Каппадокию, искал сувениры, прошелся вдоль Золотого Рога, заглянул в несколько мечетей и побывал в двух музеях – их название и даже расположение стерлись из моей памяти. Но конкретных воспоминаний, к сожалению, совсем не осталось. Вот бывает так иногда, что нравится город – и все тут! А чем он нравится, почему нравится – какая разница… И все-таки мне хотелось поскорее покинуть эту последнюю на моем пути ‘почти столицу’ и попрощаться с нашей старушкой-Европой на пару недель…

Колдовство и абрикосы.

Гёреме, Учхисар, Пашабаг. 21 июля.

В семь утра автобус выгрузил меня в деревушке Гёреме, где сосредоточенная почти вся бэкпэкерская инфраструктура Каппадокии. И меня моментально захлестнула волна воспоминаний, выдернутых из глубин подсознания миллионами всяких мелочей: вот указатель на пансиончик, где я жил полгода назад; вот две лавки друг напротив друга с байками напрокат; под этим деревом раньше была таксишная будка, а ныне здесь сверкает свеженький банкомат; рядом с пересохшим ручьем вместо одинокого небритого турка с горкой апельсинов теперь появился целый фруктовый мини-базар… По поводу поиска жилья я не напрягался, в Гёреме с этим в принципе проблем не бывает: здесь налицо очевидный кризис перепроизводства в сфере гостиничных услуг, только обострившийся летом, когда даже самые ленивые локалы начинают сдавать под лейблом ‘cave rooms’ бывшие полуподвальные подсобки, которые, впрочем, порой бывают неплохо оснащены. Найдя себе за десять минут подходящую ‘пещеру’, я немного отдохнул после ночного переезда и, выпив чая с хозяйкой, потопал по смутно знакомым тропинкам через Голубиное ущелье к соседнему Учхисару.

Вообще странное это место – Голубиное ущелье. Похоже, что это первые христиане наложили на местные скалы страшное заклятие, вызывающее у всяких варваров типа меня тяжелейшее обострение топографического кретинизма: я уже дважды проходил ущелье раньше – и все-таки умудрился опять сбиться с пути. Причем куда идти было понятно – вот оно, Кале в Учхисаре, видно с любого холмика. Кажется, что пятнадцать минут по прямой… Но подковообразная долина была окружена мрачными вертикальными стенами, с которых местами стекали малюсенькие ручьи, и забраться на эти стены не было никакой возможности. Видимо, я шел не по той дороге уже достаточно давно, и теперь мне пришлось возвращаться чуть ли не до Гёреме. Зато я прошел через фруктовые сады, где локалы, разложив спелые абрикосы прямо на тропинках, трансфигурировали их в курагу под термоядерным каппадокийским солнышком.

Когда я, весь круглый и липкий от слопанных абрикосов, наконец-то выбрался на нужную тропинку, мне встретилась пара из Польши с Зенитом и почему-то аж с тремя рюкзаками. Поляки, как показывает опыт, люди хорошие. Я перетёр с ними по поводу моего трипа от Кракова до Гданьска годовалой давности, чему они очень обрадовались, так что до учхисарского Кале мы топали уже втроем. А как мы туда добрались, я так толком не понял: места были абсолютно непохожими на те, по которым я гулял зимой – мы шли по холмистому плато, изрезанному густой сетью узких ущелий, иногда метра два шириной и в несколько раз более глубокими. Вот такое это загадочное и удивительное место – Голубиное ущелье. Кале в Учхисаре снова порадовало панорамами Каппы. A view to die for…

Вечером я поехал ждать закат солнца в местечко Пашабаг, более известное среди туристов как Valley of the Fairy Chimneys. Добирался я туда так же, как и зимой – автостопом. Вскарабкавшись на свой прошлогодний ‘наблюдательный пост’ к западу от долины, я достал камеру и стал наблюдать за происходящим внизу. Что ж, изменения за полгода произошли значительные! Все спавшие зимой в своих туфовых норах барыги сейчас сконцентрировались в этом каменном лесу и активно окучивали ‘пакетных’ туристов-корейцев, которых здесь собралось минимум пять больших автобусов. Впрочем сюда, наверх, залезли лишь несколько европейцев с навороченными фотоаппаратами, а они обычно люди мирные и смотреть закаты мешают только щелканьем затворов камер. Ну это ничего, у меня и у самого такой грех есть…

Когда, наконец, стемнело, я постарался незамеченным просочиться сквозь толпу торговцев и погонщиков верблюдов, и выбрался на шоссе, где моментально застопил новенький ‘мерс’ до Гёреме.

Про большое ущелье и его маленьких обитателей.

Гёреме, Ихлара, Селиме. 22 июля.

Примерно в сотне километров от Гёреме посреди скучных равнинных пейзажей есть одна природная аттракция, успешно конкурирующая со всеми необычностями центральной Каппадокии – это ущелье, называемое турками Ihlara Vadisi. Умопомрачительное сочетание коричневых вертикальных стен, шумной речки, в некоторых местах заваленной камушками размером с трехэтажный дом, буйной растительности и очаровательных раннехристианских церквушек давно сделали ущелье обязательным пунктом любых туристических программ по Каппадокии. Есть у Ихлары и один серьезный недостаток, присущий, впрочем, большинству природных достопримечательностей: чтобы из Гёреме добраться до одного из входов, надо сменить минимум три автобуса. Можно добраться до Невшехира, оттуда уехать в городок Деринкую (знаменитый своим большим, но не очень интересным подземным городом), а там попробовать испытать удачу и застопить машину в деревню Ихлара, или же торговаться с таксистами на оставшиеся 50 км. пути. Второй путь еще километров на 50 длиннее, но более надежен в плане транспорта: Гёреме-Невшехир-Аксарай-Ихлара (или Селиме). Утром 150-километровый путь, если повезет, можно проделать за 3 часа.

Входов в это ущелье мне известно три: первый в самой деревне Ихлара, второй, главный, с площадкой для автобусов и ресторанчиком, в нескольких километрах к северу от деревни – туда ведет хорошая дорога. Третий вход, нетуристический, расположен в двадцати километрах от Ихлары в еще одной деревушке с названием Селиме и характеризуется отсутствием билетной будки (по крайней мере я ее там не видел).

Я уже спускался в это ущелье раньше, и тогда у меня получилось пройти лишь девять километров вдоль полноводной (в конце января) речки в районе главного входа, и это было, пожалуй, самое яркое турецкое впечатление за всю предыдущую поездку. Но, по словам некоторых путешественников, самые интересные части ущелья спрятаны от глаз ‘автобусных’ туристов. Так что в моих планах был 18-километровый трек сквозь все ущелье.

Основную массу очаровательных раннехристианских церквушек в центральной части ущелья я уже видел, так что на этот раз я мог смело их проскипать. Зато я больше времени уделил самому ущелью. Особенно мне понравилось отклоняться от русла реки и подниматься немного повыше, к скалам. В дальней, северной части ущелья там даже проходят несколько тропинок, то и дело огибающих каменные завалы или просто обрывающихся без всякой на то причины. Пробираться по таким тропинкам было намного сложнее, чем по вытоптанной дорожке внизу, зато наверху я мог чувствовать себя на равных с этими грандиозными стенами из камня. Особый кайф я получал от созерцания природных красот там, где речка вместе с ущельем делала крутой поворот: в таких местах открывался вид, достойный кисти Великих Живописцев!

Там же, наверху, обнаружились и церкви, не обозначенные на карте в LP, но очень неплохо сохранившиеся. В большинстве из них были следы примитивнейшей росписи – грубые геометрические орнаменты, выполненные красной краской обычно около входных дверей, но пару раз мне попались и многоцветные изображения святых, израненные турецкими варварами, бледные и еле заметные от времени…

Скалы в северной части ущелья расступаются и уже не нависают рыжими громадами прямо над головой. Они сильнее разрушены эрозией, и примерно до половины их высоты поднимается состоящий из осыпавшихся камней склон. Зато высота их, вероятно, даже больше, чем в районе деревни Ихлара. Речка здесь уже совсем не такая бурная и активно используется локалами для орошения небольших фруктовых садов и плантаций с неизвестной мне культурой, похожей на нашу картошку. Вообще здесь, в части ущелья между деревушками Селиме и Белисырма, все как-то по-другому, не так, как около туристического входа, как-то спокойнее и первобытнее, что ли… Нет указателей на церквушки и рестораны, намного меньше людей. Например, на протяжении последних пяти километров я не видел вообще ни одного туриста, зато все чаще попадались огромные коровы со скучающими девочками-пастушками. Еще здесь жили маленькие симпатичные зверьки – то ли суслики, то ли луговые собачки. Осторожные они, бестии, до невозможности! Я за ними с фотоаппаратом целый час охотился. Если замереть на месте и не дышать, то они через минуту постепенно начинают выползать из своих норок-дырок, стоят столбиками и водят носами из стороны в сторону. Но все-таки они чуют человека, и вылезают только на приличном расстоянии, так что даже длиннофокусник их не берет. А передвигаются по поверхности земли перебежками: от одной норки к другой, а потом опять окрестности осматривают: не подкрался ли кто? Стоит сделать полшага, как эти твари, почувствовав сотрясение почвы, моментально ускользают в свои норки. Я даже пробовал приманить их раздавленным миндальным орешком и очень вкусным печеньем Ulker с запахом апельсина. Странно, но они на мои подарки не набросились. Они их просто проигнорировали! Я решил, что им не нравятся апельсины, но никакого другого печенья у меня с собой не было. М-да, бездарный из меня охотник!

Вот так вот, особо не спеша, я добрался до моста через реку и какой-то грунтовой дороги – и пошел по ней, уверенный, что она приведет меня в Селиме. Так и вышло, да вот только из Селиме я заметил скальный монастырь, прилепившийся к склону ущелья, и, естественно, не мог не отправиться туда. Подробно исследовать монастырь у меня не получилось из-за не дававшей мне покоя мысли о том, как мне предстоит выбираться из этой деревушки. Минут пятнадцать-двадцать почти бегом (если в принципе возможен бег по рассыпающимся ступенькам и узеньким коридорам) я забирался все выше и выше… Зачем забирался – до сих пор не пойму… Наверное я предчувствовал тот впрыск адреналина, который сулило мне сползание вниз по осыпающимся склонам и разрушенным лестницам. Внизу же мне предстояло наконец заняться проблемой поиска транспорта в Гереме. Грустно…

Когда я оглядел деревню Селиме, я понял, что местные жители передвигаются, в основном, на велосипедах и на осликах, так что шансов уехать отсюда в Гереме почти не было. Из разговора с местными мальчишками на маунтин-байках я выяснил, что до завтра маршруток больше не будет. Значит, надо было идти пешком. В нескольких километрах от Селиме должна была проходить трасса Гюзельюрт-Аксарай, где должны были ходить машины и автобусы. Но Аллах велик! Через десять минут на дороге показывается беленький Фиат, и я продолжаю путь в компании двух испанцев. Ребята, как и я, направляются в Гёреме, причем осматривают по дороге все аттракции подряд – а это именно то, что доктор прописал! Вместе мы посмотрели собор, ради которого вернулись в Селиме (громада размером с Христа Спасителя, но в каппадокийском стиле ;o) - из туфа), и пару незначительных сооружений между Гереме и Аксараем.

Вечерком у меня еще нашлись силы прогуляться в Zemi Valley – Долину Любви. Тоже очень симпатичное место, но я поздновато вышел из Гёреме, и когда подошел к самым интересным туфовым формациям, было уже довольно темно… А выбирался из долины я почти что на ощупь: фонарик в рюкзаке забыл…

Байкинг.

Гёреме, Кайсери. 23 июля.

В этот день я собирался спокойно отдохнуть – выспаться, почитать книжку, пообщаться с западным бэкпэкерами за кружкой пива и под вечер выбраться погулять в какую-нибудь из ближайших к Гёреме долин… Но, когда я завтракал на террасе своего пансиона, стайка велосипедистов, промелькнувших по улице, спутала все планы. Противостоять соблазну погонять на маунтин-байке по долинам вокруг Гёреме было выше моих сил… Так я и провел целый день, прыгая по холмам в Rose Valley, Honey Valley и Swords Valley. Вот только когда я брал велик, то не обратил внимания, что покрышки у него совсем стертые, местами с заметными на глаз сквозными трещинами. К счастью, прокол колеса я получил только через 4 часа ‘скачек’ по долинам, да к тому же рядом с городком Ургюп. Колесо мне бесплатно заклеили прямо в ресторане, куда я заглянул перекусить, так что я смог уехать отсюда в Аванос, что знаменит своими глиняными горшками, которыми в городке на самом деле завалены целые улицы, а оттуда ломанулся в Sarihan, то есть в Желтый караван-сарай, еще в шести километрах к востоку от Аваноса.

В турецком языке для обозначения караван-сарая используются два разных слова: непосредственно kervansaray, которым обозначают пятизвездочные ночлежки, расположенные каждые 20-30 километров на основных путях следования караванов; другим словом, han, называли не менее шикарные городские гостиницы, которые обычно строились около рынков. По уровню комфорта караван-сараи могли дать фору многим сегодняшним отелям: за мощными стенами утомленные путники могли найти воду и прохладу, их обеспечивали едой и гужевым транспортом, там же находились ремонтные мастерские, небольшая мечеть и – обязательный элемент любого восточного ‘постоялого двора’ – хаммам. Так что все сегодняшние all inclusive’ы были придуманы еще тыщу лет назад. Но тогда они были бесплатными! Все расходы по сооружению и содержанию караван-сараев обычно брали на себя местные султаны, взамен имея процент с каждой торговой сделки.

Sarihan хоть и называется ханом, но на самом расположен в довольно пустынной местности и представляет собой типичный кервансарай. Лет двадцать назад его полностью перестроили, так что сейчас этот странноприимный дом выглядит как новенький, но все еще сохраняет атмосферу, присущую месту соприкосновения разных культур, где приезжие купцы за пиалой чая обсуждали дела с местными торговцами или обменивались опытом об опасностях, подстерегавших караваны на пути через дикие края… А по вечерам для туристов здесь проводят представления с вращающимися дервишами.

Но мне пора было возвращаться в Гёреме, куда от Sarihan’a через Аванос ведет отличное шоссе с велосипедной дорожкой (редчайшее для Турции явление!) Езда на велосипеде по турецким дорогам имеет свою уникальную специфику. Во-первых, каждый встречный считает своим долгом поприветствовать велосипедиста поднятием правой руки, на что, разумеется, приходится отвечать; во-вторых, обгоняющие машины метров за пятьдесят начинают гудеть с таким усердием, что я обычно от ужаса сворачивал в ближайший кювет. Гудят они абсолютно без повода, просто от эмоционального перевозбуждения… В-третьих, владелец любого обгоняющего мотоцикла или скутера считает своим долгом перекинуться с велосипедистом парой слов. Забавно конечно, но не на затяжных подъемах, блин! Но это все мелочи, а единственной серьезной проблемой можно считать тот факт, что местные водители вообще теряются в догадках, можно ли считать диковинный велосипед (особенно горный!) транспортным средством, что приводит к неприятным недоразумениям. Ещё мне рассказывали, что на востоке Турции местная молодежь может и камушком в затылок велосипедисту засветить. Не со зла, а так, от избытка чувств…

Хотя я накрутил за день не больше шестидесяти километров, но в Гёреме я вернулся весьма уставшим. А потом был ужин. С пивом. А потом - противный автобус в Кайсери, увозивший меня из райской Каппы. Ну ничего, я сюда еще вернусь! Мне бы только выбрать день…

Кайсери – это большой и очень консервативный город с населением около полумиллиона человек. Для большинства путешественников он служит перевалочным пунктом на пути из Каппадокии на Восток, и по большому счету, смотреть здесь нечего. Кусок стены бывшей цитадели, пара заурядных мечетей, пара медресе – вот, собственно и все, чем может похвастаться Кайсери. Хотя нет, я забыл самое главное: серая громада вулкана Эрджиес, увенчанная небольшой снежной шапкой, нависла над южной частью города.

Несмотря на недостаток туристов, всяких приставал (особенно владельцев carpet shop’ов) здесь навалом. Но больше всего проблем мне доставили чуваки, которые, вероятно, и не имели никаких злых намерений: несколько местных подростков ходили за мной по пятам, мотивируя свой интерес необходимостью ‘попрактиковаться в английском’. В шопы они меня не тянули и даже помогли найти местный этнографический музей, но взамен все требовали поговорить с ними. Ну я и поговорил, а потом брякнул по глупости: ‘Теперь вы учите меня турецкому!’ В результате ещё полчаса за мной носилась толпа восемнадцатилетних турков, горланя на пять вёрст: ‘Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять’. Бесплатное шоу для локалов!

Зато закончился день более чем достойно – ужином в дорогом (целых 7 баксов!) и мажорном ресторане Iskender Kebap Salonu, который стал абсолютно лучшим за всю турецкую часть трипа! Громадная тарелка была полностью накрыта куском телятины просто циклопического размера (но толщиной в три миллиметра), под ним – рубленая булочка в пикантном соусе, а сверху все это дело облито густым-густым йогуртом.

В 12 ночи я уехал с нового отогара в нескольких километрах от центра в город Кяхта.

К богам на тракторе.

Кяхта, Арсамея, Карадут, Немрут Даг. 24 июля.

Ранним утром в Кяхте стюард передал меня ‘из рук в руки’ очередному барыге из туринформбюро, предлагавшему экскурсии на Немрут (это гора, где находятся гигантские каменные головы богов, глядящие на туристов с каждого второго плаката в турфирмах). Его предложение сводилось к размещению в Кяхте и встрече заката на вершине, с предварительным посещением нескольких менее интересных мест по дороге наверх. Он утверждал, что общественный транспорт ходит туда очень редко, и я почти верил ему, но все же был не готов платить президента Гранта за сомнительное удовольствие ночевки в Кяхте, тем более, что LP обещал уникальный экспириенс проживания в сонной турецкой глубинке – деревушке Karadut, что в двенадцати километрах от моей главной цели.

Долог и тернист был мой путь до Карадута:

- На выезде из Кяхты меня подобрал трактор, сидя на колесе которого я добрался до деревни Karakus.

- На самосвале меня подбросили до Арсамеи, древней столицы Коммагены, по которой я побродил примерно час.

- Около Арсамеи машины почему-то вообще не ходили, и я пешком три километра топал до Dalmacik, откуда на джипе меня вернули к старому мосту в Cendere, заявив, что отсюда проще поймать долмуш до Карадута. Хелперы, блин!

- Добрые дядечки на бензовозе довезли меня аж до Narince.

- Бородатый курд со связанной козой на заднем сиденье благополучно доставляет меня в Карадут. Ура!

В Карадуте без труда за 10 миллионов вписываюсь в одноименный пансион. Осматриваю деревушку: козы во дворах, коровы на дорогах, куры – вообще везде. Кособокие, обмазанные глиной домики, женщины в темных одеждах, невозмутимые, как в Белом солнце пустыни, старики, везде пышная растительность, облепиха, абрикосы. Quiet and peaceful, но в целом ничего необычного. Возвращаюсь в свою комнату.

Прямо у меня под кроватью в дырке под плинтусом жила очаровательная зеленая ящерица. Когда я ее впервые заметил, она принимала солнечную ванну на подоконнике, и совершенно не обращала на меня внимания; лишь через несколько минут своим топотом и грохотом я вывел ее из глубокого медитативного состояния. Честно говоря, наличие живности в номере меня уже давно не шокировало, а вот ящерица, увидев меня, изобразила на своем лице по-детски искреннее удивление (если вообще можно говорить о наличии у ящерицы лица). Так вот, эти круглые ошарашенные глазенки натолкнули меня на мысль, что не слишком часто им приходится лицезреть людей в этой комнате. Впрочем, там все было чистеньким и уютным.

Но хватит рассматривать всяких пресмыкающихся, пора выдвигаться навстречу каменным гигантам царя Антиоха I, властелина Коммагены! От деревушки Карадут к вершине горы Немрут ведет 12-километровая местами асфальтированная, а местами вымощенная черными базальтовыми кирпичами дорога. Большую часть дня она свободна от любых видов транспорта, однако перед рассветом и за два часа до заката, натужно урча моторами, вверх ползут автомобили и минибусы, набитые туристами преимущественно тюркского происхождения. Километра через четыре, отмазавшись от парочки предлагающих подвезти попуток (‘Мерхаба… Не, спасибо, я пешком прогуляюсь’), я немного перекусил перед самой крутой частью подъема. Скоро (‘Спасибо, но я хочу прогуляться’) я достиг большого полицейского участка и домика билетера в полусотне метров от него. Человек в окошке явно истосковался по общению, так что я был буквально за руку затянут в дом на чашку кофе. Казалось, что чувак был готов целый день поить меня, кормить и рассказывать байки про свою жену из Стамбула, но я, сославшись на необходимость во что бы то ни стало поклониться древним богам до захода солнца, выскользнул из его хижины, пообещав, впрочем, заглянуть в гости на обратном пути. За билетной будкой в окружающем пейзаже пропали последние признаки растительности, и теперь я шагал по унылой каменистой пустыне (‘Гюнайдын… Нет, я не хочу на машине, я хочу прогуляться… Нет, не устал… Да я знаю, что 6 километров, у меня много времени… Нет, и воды мне не надо, у меня есть…’. И подумал про себя: ‘Достали, сволочи!’). Километров за пять до вершины около меня затормозила очередная тачка, на этот раз с военными внутри. Опять все то же: ‘Мерхаба… Огромное спасибо, но я пойду пешком’. И простонал по-русски, продолжая приветливо улыбаться: ‘Достали!!!’ А чувак за рулем, думая, очевидно, что это я с ним попрощался на каком-то диковинном языке и радостно проскрипел: ‘Досьталы!!!’ Лишь титаническим усилием воли я подавил в себе смех! Это наивное ‘досьталы’ окончательно вывело меня из состояния душевного равновесия, что вылилось в неадекватную реакцию на происходящее: сзади раздался шум мотора, и я начал совершенно неудержимо ржать, а когда через минуту из глубины микроавтобуса показалась счастливая физиономия турка со своим ‘Гюнайдын и т.д.’, меня всего просто скрутило от смеха, и от недостатка воздуха лицо приняло нежный желтоватый оттенок слоновой кости. Все, на что у меня хватило сил – это ввалиться в дверь микроавтобуса, уже услужливо открытую перепуганным водителем. Оставшиеся до вершины горы четыре километра я убеждал его и всю его огромную семью в отсутствии необходимости оказывать мне первую медицинскую помощь…

Но вернемся к нашим богам. Как я уже говорил, идейным вдохновителем строительства бессмертного памятника себе любимому был авторитетный в определенных кругах Антиох I, царь небольшого, но очень гордого государства, служившего эдакой буферной зоной между враждовавшими римлянами и парфянами. Сам Антиох был о себе весьма высокого мнения и место для своей гробницы выбрал достойное: на высоте 2200 метров среди безжизненных ландшафтов Восточной Анатолии был насыпан пятидесятиметровый курган, а с восточной и западной стороны были оборудованы две террасы, где были установлены колоссальные статуи сидящих на тронах богов и предшественников Антиоха. И свою статую Антиох поместил там же, в одном ряду с Зевсом-Оромаздесом, Аполлоном, Гераклом, и единственной дамой, богиней судьбы Фортуной-Тихе.

Но шли века, Коммагена давно перестала существовать, и из людской памяти стирались последние воспоминания о затерянном в горах кургане. Время низвергло земные воплощения могущественных богов с их тронов, вместе с ними пал и Антиох. В середине прошлого века, после археологических раскопок, сохранившиеся головы богов были расставлены на террасе с целью привлечения туристов. И некогда забытый правитель вновь стал широко известен, теперь уже во всем мире. Есть что-то трогательно-грустное в глазах Антиоха. Когда-то он был богом для своих подданных, но ему хотелось большего – и он вознесся на им же созданный персональный Олимп. Нынче же он и все боги подчиняются суровым законам бизнеса (в данном случае – туристического), и если большинство форинеров уважают священные башки в качестве хотя бы культурного памятника, то для локалов это всего старенькие языческие идолы, богопротивные исполинские истуканы, фон для очередной фотографии ‘Я и Фатма на фоне…’. И все-таки Антиох регулярно проявляет свою божественную сущность. Происходит это каждый день во время заката, когда его лба касается стремящийся за край земли диск солнца: магическое сияние исходит от его головы, игра света озаряет лицо и выделяет его греческий профиль на белом фоне неба. Вот это действительно фантастическое зрелище, для богов only! Но эти моменты быстротечны, люди разбегаются по своим домам и отелям, а боги засыпают – до следующего трудового дня…

Я легко мог бы застопить машину, но мне этого совсем не хотелось. Я дождался, пока разъедутся все туристы, и пошел вниз. В этот момент мне было просто необходимо остаться в одиночестве, помолчать и может даже (о, ужас!) поразмышлять о вечном и преходящем. Дорога в Карадут, словно угадывая мои желания, подарила мне час тишины, которая в друге время могла бы показаться устрашающей: здесь не было мышей и насекомых, потому что не было травы; здесь не было деревьев, сорвавшийся лист которых мог бы падением нарушить молчание; и даже вечный ветер умер. Мой желудок, еще час назад недовольно урчавший от голода, притих, тоже подчинившись Закону тишины. Так и шел я, глядя в абсолютную темноту и слушая безмолвие. Как свеж, как сладок был здесь воздух! Как хорош был мир вокруг меня! Мир, который я ощущал именно сейчас, когда обычные человеческие чувства были бессильны. Мир, который можно понять, постигнув законы существования жизни, но которым невозможно насытиться!

Счастливый, как стадо Карлсонов, я достиг будки, где меня должен был ожидать билетер с кипящим чайником, но его не было. Зато были полицейские, которые потащили меня в отделение. В смысле чай пить (а вы что подумали?). А там и билетер нашелся.

Роза пустыни.

Карадут, Урфа. 25 июля.

Следуя советам локалов, я не стал дожидаться прямой маршрутки из Карадута (никто не смог назвать точное время ее отправления, да его скорее всего и не существует), а прошел два километра в юго-восточном направлении до пересечения с дорогой Kahta–Gerger, откуда через полчаса ожидания уехал на переполненном минибусе. Сама Кяхта оказалась очень хорошо связанной автобусным сообщением с моим следующим destination – Урфой, так что и на этот раз я провел в городе не более получаса.

В Урфе до района с недорогими гостиницами было всего около полутора километров, и я хотел пройти это расстояние пешком, но в итоге с комфортом добрался на такси, так как маленький водитель чуть ли не плакал, рассказывая о свих пяти голодных детишках, сварливой жене и дорогом бензине. Такими вещами меня обычно фиг разжалобишь, но этот чувак подкупил меня своей честностью: он сразу назвал цену в три раза меньше того, что просили остальные таксисты и даже чуть ниже указанной в LP. После непродолжительных поисков я за пять долларов вписался в отель, причем получил комнату с кондиционером – это похоже на рекорд, который никогда не будет побит!

Шанлыурфа, как называют город в официальных документах, оказалась исламской ‘от корней до самых кончиков’. Число мечетей в городе приблизительно равно числу каменных построек, местные жители скромны и благочестивы, отовсюду звучит религиозная музыка, в каждой лавке – обязательное изречение из Корана, а в ресторанах (кроме самых дорогих) вообще не подают спиртные напитки. Да и не надо! Жизнь улиц в Урфе опьяняет и без вина! Этот город подобен розе, выросшей под палящим солнцем пустыни назло всем законам природы. Ее изящный аромат – тонкий парфюм Востока, ее лепестки – бурлящие жизнью яркие кварталы. Настоящий Восток не терпит беготни и суеты, присущей туристам, поэтому насладиться благоуханием древней Эдессы можно лишь побродив бесцельно с невозмутимым и даже отрешенным видом часика три-четыре по светлым улицам города, или потерявшись в толпе торгашей всех мастей на местном рынке, или просто сидя под стенами мечети, подпевая муэдзину и наблюдая за спешащими на молитву локалами.

В самом городе основное место притяжения немногочисленных восточно-ориентированных туристов – это прелестный райончик Golbas?. Целый день по раскинувшемуся вокруг двух прямоугольных бассейнов со священными карпами парку с важным видом ходят пузатые и очень представительные турки, прогуливаются стайки похожих на черных пингвинов тёток с детьми. С самого утра кафешки с расставленными вокруг дальнего бассейна – Ayn-i Zeliha – столиками приглашают выпить бодрящего чая, освежающего айрана или подкрепиться длиной турецкой пиццей. С юга над всем этим делом нависает приличного размера скала с цитаделью наверху. Забраться туда можно по обычной лестнице или (для тех, кто ищет синяков на свою голову) по выдолбленному прямо в скале узкому ходу. Наверху предоставляется возможность совершить ритуал прикосновения к гигантским колоннам, про которые местные рассказывают кучу дурацких баек, например о том, что эти колонны были частью трона библейского царя Нимрода, правнука самого Ноя. А со стены цитадели можно окинуть взглядом весь город, необычайно светлый и приветливый для столь консервативного региона. Справа от бассейнов располагались несколько мечетей и небольшой мусульманское кладбище, и, судя по значительному скоплению верующих в нарядных белых балахонах, там находилась какая-то довольно важная исламская святыня. Из LP я выяснил, что этот комплекс построен рядом с пещерой Ибрахима (он же Авраам в христианстве и иудаизме). Туда я и решил направиться.

Спустившись вниз и пройдя немного в сторону исламского комплекса, я наткнулся на немало удививший меня сад роз. Здесь, в городе, где температура летом почти не опускается ниже 35 градусов, цветы чувствуют себя вполне комфортно! Войдя на территорию первой из мечетей, я почувствовал, как изменилась атмосфера вокруг. Вместо спокойствия и умиротворенности, пропитавших Golbas?, здесь воздух буквально звенел от энергетики, исходящей от распластавшихся в истовой молитве мусульман. С приближением к пещере Авраама толпы паломников все увеличивались. Сама пещерка оказалось небольшой, но чрезвычайно священной. Предназначенные для туристов брошюрки утверждают, что пещера является местом рождения Ибрахима, но я так и не понял, придумали это сами турки, или это единая точка зрения исламского богословия на вопрос происхождения великого пророка. По крайней мере, Библия ясно указывает на иракское происхождение Авраама, а в таких вопросах расхождения между Ветхим Заветом и исламскими источниками обычно незначительны.

Рынок в Урфе однозначно заслуживает посещения. Настоящим восточным базаром его назвать сложно, но он нетуристичен и аутентичен. Как и везде на востоке, на рынке есть четкая специализация. Одна улица торгует штанами, другая – рубахами, третья – ремнями, четвертая – башмаками… Но интереснее всего были лавки с большими кучами не поддающегося классификации хлама, и порой попадались интереснейшие сочетания продукции: магазин ‘Свет’ с широким ассортиментом лампочек, свечей и углей; лавка ‘soap and rope’ (мыло и веревка)… Вообще на рынке я ориентировался по запаху, и, соответственно, больше всего времени провел на улице пряностей. Там, кстати, и барыги самые прикольные: завидев приближающегося белого мистера, они распыляли в воздухе щепотку какого-то перца, и потом забавлялись над льющим крокодильи слезы туристом… Ну ничего, чихал я на них!

По рынку, да и по всему городу снуют колоритнейшие персонажи – продавцы холодненького айрана. Одетые в национальные одежды, они таскают за спиной здоровый термос, больше напоминающий кальян-переросток, и ради привлечения внимания потенциальных покупателей постоянно гремят железными стаканами.

Совершенно очаровало меня мороженое из Кахраманмараша. Еще в Кайсери на улицах несколько раз мне попадались железные столики-тележки с двумя или тремя небольшими емкостями, в которых турки-мороженщики перемешивали мягкое, но очень густое мороженое. Кстати, в Восточной Анатолии мороженщик должен обладать неслабой физической подготовкой, чтобы целый день ворочать длиннющей ложкой эту норовящую заморозиться массу. В Урфе я наконец-то проверил, действительно ли это кахраманмарошское мороженое лучшее в мире… За миллион смуглый и небритый Шварценеггер набил вафельный рожок солидного размера черно-белой ледяной тягучкой, наполовину утопил его в жидком шоколаде и сверху засыпал все это фисташками. Штука, скажу я вам, просто офигенная! Оно почти не тает и тянется, словно расплавленный сыр, да к тому же потрясающе нежное, никаких противных кристалликов льда! А в кафе такое мороженое иногда подается с ножом и вилкой! Но, к сожалению, чтобы попробовать лучшее в мире мороженое, надо ехать в Восточную Турцию: ведь все, что продается на поб