Индийский элемент Часть 2.

Наследие Великих Моголов
Выезд из Дели оказался не таким уж и простым делом. Машина то и дело попадала в пробки. Однажды мы чуть было не наехали на вынырнувшего откуда-то сзади моторикшу. Улицы Дели полны самого разного автотранспорта, причем на окраинах его не меньше, чем в центре. Большинство автомобилей, в том числе грузовых, местного производства. Индийцы ужасно гордятся своим автопромом. Новые модели «Марутси» и «Таты» действительно выглядят очень даже респектабельно. Время от времени движение замедляют коровы. Они зачем-то решают перейти дорогу и вдруг останавливаются. Машины их старательно объезжают. Некоторые буренки, наглотавшись смога, замирают и так стоят около шоссе целыми часами. Я поначалу решил, что это памятники. Странное дело, но индийские водители относятся ко всему крайне спокойно. Они никогда не ругаются и даже улыбаются, когда кто-то пытается их подрезать или перейти перед носом дорогу. У наших бы нервы определенно не выдержали!
Трудно сказать, где заканчивается Дели и начинается сельская местность. Шоссе номер два похоже на узкую базарную улицу, со всех сторон застроенную магазинами, торговыми лавками, маленькими харчевнями и автомобильными мастерскими. Здесь можно купить практически все: от маленькой пачки ассамского чая до глиняного кувшина размерами с пирамиду Хеопса. Прямо у дороги стоят сотни мелких торговцев, предлагающих ломтики манго, вчерашние газеты, амулеты от сглаза и, конечно, нехитрые сувениры. Машина едет медленно, поэтому в раскрытое окно то и дело просовывается чья-то голова: «Может, жареную кукурузу, сэр?» Кроме машин по шоссе едут повозки, запряженные горбатыми волами или буйволами. Много пешеходов и велосипедистов. Вот толпа женщин в ярких малиновых сари с золотыми браслетами на руках. У каждой на голове по тюку с чем-то тяжелым. Вот рабочий тащит мешок с цементом, зацепив его лямкой за лоб. Вот мужик неспешной походкой шагает по асфальту, а рядом жена со здоровенной сумкой на плече. Глядя на все это, как-то не замечаешь, ты еще в городе или уже за его пределами.
Наконец, узкая дорога упирается в блокпост. Таксист платит десять рупий и выезжает на широкую магистраль. «Тата» несется среди затопленных рисовых полей, откуда, словно поплавки, выглядывают деревья и электрические столбы. Мы проезжаем мимо деревень. Кое-где все еще сохранились старые глинобитные хижины с острыми соломенными крышами. Но чаще встречаются вполне современные двухэтажные дома с плоскими крышами, разве что без застекленных окон. Иногда над ними возвышаются спутниковые антенны. Все это очень не похоже на страну, прозябающую в бедности и лишениях. Скорее напоминает Южную Украину или Молдавию. Богатством здесь не пахнет, однако народ трудится и явно не голодает. Когда проезжаем через маленькие городки, на стенах домов можно увидеть плакаты: «Молочная женская революция», «Купи сеялку в кредит», «Сохраним деревья» (вокруг ни одного дерева) и так далее. Рядом висят красочные щиты с рекламой мобильной связи или местных сигарет «Идея».
«Мне нравится индийская деревня», - говорю я таксисту.
Тот в ответ кивает и спустя несколько мину замечает:
«Это рядом с Дели. В глухих деревнях все иначе».
Мы знакомимся. Моего шофера зовут Банар. Он – отец трех детей. Две старшие девочки и пятилетний сын. Такие семьи в Индии считаются оптимальными. Государство пытается ограничить рождаемость, но драконовых мер по отношению к нарушителям не применяет. Мое имя Банару оказывается не по зубам. Выговорить белорусское «Дзмитры» он никак не может, поэтому просит разрешения называть меня Митра. Я соглашаюсь. Позже он признался, что слово «митра» на хинди значит что-то вроде русского «кореш». Банар ни разу не назвал меня сэром. Узнав, что моя страна входила когда-то в Советский Союз, он усмехнулся и сказал: «Товарищ Митра, вы ведь не оскорбитесь, если я буду считать вас товарищем?» С этого момента он называл меня только «товарищ Митра», а я его – «товарищ Банар». Это не было панибратством. Для своего шофера я оставался всего лишь клиентом. Похоже, ему просто не нравилось льстивое отношение к иностранцам.
По дороге заехали в весьма приличное кафе. Банар обедал в специальной комнатке для шоферов, а я – в основном зале в компании швейцарских пенсионеров. Пенсионеры жаловались на здоровье – очень тяжело у них проходила «очистка» организма. Мне такие разговоры за обедом не нравились, но обидеть пожилых людей и пересесть за отдельный стол я не решился. Попробовал сваренный в Индии «Кингфишер». Пиво оказалось вкусным. Только к концу обеда ужасно захотелось спать.
В Агру мы въехали уже вечером и направились прямо в гостиницу. Получивший в качестве чаевых целых пятьдесят рупий парень-дежурный по этажу, решил отработать свои деньги и сбегал в соседний отель за чистыми полотенцами. Потом он весь вечер стучал ко мне в номер, пытаясь навязать какую-нибудь услугу. Пришлось объяснить, что единственная услуга, которую он может мне оказать – это дать выспаться. Парень все понял правильно и больше не появлялся до утра. Приняв душ и включив кондиционер, я свалился на кровать и словно погрузился в нирвану. Мой безмятежный сон был грубо прерван раскатами грома. За окном начался тропический ливень. Все бы ничего, но вода просочилась через оконные рамы и затопила пол. К счастью, рюкзак и одежду я положил в кресло, и они не намокли. Примерно часов в двенадцать вырубилось электричество, а вместе с ним – кондиционер и вентилятор. В комнате стало жарко и душно. Немного повалявшись в постели, я пошел спать в ванную. Там было намного прохладней.
Утром в семь часов меня разбудил Банар. Выглядел он не выспавшимся и здорово помятым. Оказывается, он ночевал в машине. Когда начался дождь, сердобольный хозяин гостиницы разрешил ему спать в фойе прямо на полу. За этот рейс таксист получал от фирмы примерно семьдесят долларов. Часть этой суммы он должен был потратить на еду, бензин, который стоит в два раза дороже, чем в Беларуси, и на оплату проезда по магистрали. Оставалось не так много, чтобы снимать номер за двадцать долларов. Тем не менее, мое появление он считал удачей. Летом туристов в Индию приезжает немного. Работы для шофера почти нет.
Мы позавтракали в маленькой харчевне лепешками с сыром в острой подливе и «черным» чаем. Заодно я купил в дорогу четыре литра воды. Агра мне показалась весьма приятным городом, таким же шумным, как Дели, зато очень зеленым. Вдоль улиц росли пальмы и акации, иногда даже банановые деревья. На ветках чирикали воробьи и самые настоящие попугаи. Промышленности в Агре почти никакой нет, поэтому воздух всегда чистый. Агра живет почти исключительно благодаря туризму. Сюда приезжают из самых отдаленных уголков Индии и других стран. Жемчужина Агры – дворец Тадж-Махал – считается символом этой страны. Путеводители называют его не иначе, как «восьмым чудом света».
Пытаться рассказать историю Индии коротко – вещь крайне сложная, хотя бы потому, что она намного продолжительней и разнообразней всей истории Европы. Но на истории одной только Агры, пожалуй, стоит остановиться, иначе трудно будет понять те восторг и трепет, которые я ощущал, ступая по каменным мостовым старой части города.
В начале шестнадцатого века мусульманский правитель Дели, Сикандер Лоди, решил перебраться со своим двором в другое место и перенес столицу своего султаната на двести километров на юг. Времена тогда были неспокойные, и понять султана, заботившегося о благополучии своих трех жен и сотен наложниц, в принципе можно. Переезд двора означал добровольное и не очень переселение тысяч солдат, ремесленников, вельмож и придворных. Для жителей Дели это был настоящий удар, а для немногочисленных обитателей маленькой Агры – манной небесной. Сикандер постарался оборудовать новую столицу на славу, так что известие о ней быстро добралась до Европейского континента.
Спустя двадцать четыре года в Индию вторгся среднеазиатский завоеватель Бабур. Он сокрушил султана Лоди и создал могущественную империю на севере Индии. Поскольку Бабур вел свой род от Чингисхана, основанная им династия называла себя Великими Моголами. Первые шесть императоров действительно были великими. Во время их правления Индия обогатилась ближневосточной культурой, пришедшей из Персии. Агра же превратилась в цветущий город. Великие Моголы проводили здесь пышные празднества. Каждое утро на восходе солнца императоры выходили на балкон, чтобы показать себя подданным, а заодно осмотреть свои владения.
Было время, когда сын Бабура, Хумаюн, перенес столицу в Дели, но его приемник, великий полководец Акбар вновь вернул двор в Агру. Здесь был построен Красный форт или, как его еще называют, Аграпура. После смерти своей любимой супруги его приемник Шах-Джахан возвел Тадж-Махал, ставший позднее главным брендом всей Индии. Звезда Агры закатилась лишь в двадцатом веке после переноса британской администрации в Нью-Дели. Но, так или иначе, сейчас она вновь на небосклоне. Иначе трудно объяснить популярность города среди туристов.
Чтобы пройти к Тадж-Махалу, надо пересечь живописный парк. Вокруг растут экзотические деревья, в траве шмыгают какие-то маленькие юркие зверьки, похожие на наших белок. Можно было бы посидеть в тени на лавочке, если бы эти самые лавочки не оккупировали обезьяны. Они добродушно смотрели на прохожих и не отказывались от угощений, если таковые предлагались. Я уже прошел половину парка, когда ко мне прицепились назойливые рикши. Хотя вход в Тадж-Махал был на виду, они убеждали, что дорога к памятнику длинная и трудная. Всего за десять рупий («Сэр, это очень дешево!») они готовы меня доставить к месту назначения. Улыбнувшись, я покачал головой, но рикши продолжали осаду любителя пройтись пешком. На выручку пришел паренек лет восемнадцати, представившийся студентом. Он что-то сказал рикшам на хинди, и те поспешили к входу в парк.
«Как дела, сэр?» - спросил паренек.
«Отлично», - ответил я.
«Сэр, у вас случайно ручки не найдется в подарок?»
«Нет, к сожалению, не найдется».
«Я вижу, у вас есть камера, сэр. Вам нужна хорошая фотопленка?»
«У меня цифровой фотоаппарат».
«Тогда, сэр, сфотографируйте меня и пришлите мне фотографию».
Я согласился и даже показал пареньку его физиономию на экране.
«Хороший фотоаппарат, сэр. Жаль, что вам не нужна пленка».
В Тадж-Махал пройти оказалось не так-то просто. Билет стоил около двадцати долларов (для индийцев сумма в десять раз меньше). На входе стояла охрана, проверявшая туристов на наличие зажигалок, спичек, сигарет, сотовых телефонов и электронных приборов. У меня в маленьком рюкзаке за плечами был найден кипятильник. После короткого совещания было решено, что это опасный электроприбор. Пришлось рюкзак сдать в камеру хранения. Взамен мне выдали номерок. К сожалению, вместе с рюкзаком я сдал и бутылку с водой. Внутри купить воду не представлялось возможным.
Тадж-Махал был построен иранским архитектором Устадом Исаханом. Он был родом из славного города Шираза, откуда явился с кучей подмастерьев и учеников. Шах-Джахан не жалел денег на строительство, поэтому Исахан и его подчиненные работали день и ночь, дабы превратить мемориал умершей императрицы в нечто великое. И это им удалось! Тадж-Махал символизировал земной рай. На строительство мавзолея ушло более двух десятков лет. Строили из красного песчаника. Его залежи находятся рядом с Агрой. Но отделывали мемориал мраморными плитами. Для украшения использовались яшма, сердолик, бирюза и малахит. Все это везли бог знает из каких дальних стран. Даже мрамор импортировали из Джайпура, хотя его полным-полно и в этих землях.
Настоящим богатством Тадж-Махала является сад, разбитый внутри. Он существовал уже в первоначальном проекте. Зеленые насаждения пересекали прямые линии каналов с фонтанами. Каналы и фонтаны сохранились до наших дней, а вот деревья, посаженные персидскими садоводами, давно умерли. На их месте индийцы разбили самый настоящий ботанический сад, в котором можно увидеть растения из разных уголков страны. На каждом дереве висит табличка с латинским и местным названием, а также с указанием места ареала данного объекта. Особенно живописно выглядят лианы, спускающиеся с веток, словно борода старика Хаттабыча.
Чтобы пройти на площадку перед мавзолеем, надо снять обувь. Отсюда открывается чудесный вид на реку Ямуну. Кстати, в Дели тоже есть неплохие обзорные точки около реки, но там Ямуна пахнет так, что долго на нее вы не полюбуетесь. В Агре это можно делать без всяких проблем.
Выход из Тадж-Махала предусмотрен через большие ворота. Наверное, вышедший через них должен почувствовать особое величие памятника. Я ничего не почувствовал, потому что ворота были закрыты. Пришлось возвращаться прежним путем. Когда отдавал свой номерок в камере хранения, старый охранник выдал мне вместо рюкзака чей-то сотовый телефон. Рюкзак я нашел самостоятельно. Телефон охранник забирать не хотел.
«Сэр, - повторял он все время, пока я рылся среди чужих вещей, - что мне с ним делать?»
«Возьми себе на память».
Охранник просиял.
Вернувшись к такси, я первым делом присосался к бутылке с водой. Кто бы мог подумать, что жара может заставить сразу осушить двухлитровую бутылку! Но, даже сделав это, я чувствовал, что хочу пить еще. Банар посоветовал попробовать воду с лаймовым соком и солью. Помогло.
«Теперь, сэр, - сказал мне таксист, - наденьте шапку, иначе останетесь с пеплом на голове». Я ничего не понял, но, на всякий случай, посмотрел в зеркало. Мои волосы выгорели так, что стали похожи на пшеничную солому. Пришлось напялить панаму. Мы отправились в Красный форт.
В отличие от Тадж-Махала, Аграпура не окружена садами и парками. Зато здесь гораздо больше торговцев. Многие продают фотопленку, и вид человека с цифровой камерой в руках у них вызывает приступ отчаяния. Вход в крепость также стоит в десять раз дороже, чем для индийцев. Охрана проводит обыск, но не столь тщательно, как в Тадж-Махале, поэтому я прошел с рюкзаком без проблем. Внутри вас обязательно встретят гиды, предлагающие свои услуги всего за сто двадцать рупий в час. Форт большой. Чтобы весь осмотреть, понадобиться часа два. Рассказывают гиды все то же, что можно прочитать в путеводителе. Я от их услуг отказался, и ничуть не жалею. Девушка-немка, вошедшая вместе со мной, согласилась на помощь пожилого джентльмена, представившегося университетским профессором. В ходе экскурсии она поняла, что ничего не понимает на индийском английском, поэтому использовала гида исключительно ради переноски сумок и фотографирования себя самой на фоне мощных стен. Профессор имел несчастье выронить фотоаппарат, и пока я не убедил красавицу, что он не разбит, гиду пришлось услышать десятка два немецких ругательств.
«Вот так арийцы из Германии относятся к арийцам из Индии», - пожаловался мне профессор.
Аграпура действительно способна поразить кого угодно. По размерам и красоте она не уступает московскому Кремлю. Здесь сохранились постройки времен Акбара, частично уничтоженные в середине семнадцатого века грабителями с юга. Ворота и стены укреплены так, чтобы их не могли сокрушить слоны или пушечные ядра. Гарнизон был также вооружен самым современным на тот день оружием. Великий император любил показательные бои слонов. Когда он не смог решить, кто же возглавит государство после его смерти, сын или внук, то приказал наследникам сесть на слонов и драться до полной победы. Опыт победил, и Салим, сын Акбара, стал преемником великого полководца. Строительство Аграпуры продолжалось и после смерти основателя. Во времена английского господства форт занимала администрация Северной Индии. Когда в девятнадцатом веке разразилось восстание сипаев, многие англичане погибли, о чем свидетельствует надгробие семьи коменданта-шотландца.
Я вышел из Красного форта немного обалдевший, но не столько от впечатлений, сколько от жары. Банар поставил такси на самом солнцепеке, так что в машину не хотелось даже залазить. Он повез меня в центр города, якобы посмотреть на построенные англичанами христианские соборы. На самом деле, шофер хотел лишь немного подзаработать и останавливался только около дорогих магазинов. Я не сопротивлялся и даже был ему благодарен. В магазинах можно было подышать кондиционированным воздухом и выпить чашечку-другую чая.
В магазине, торговавшем «настоящими могольскими коврами» я не задержался. В коврах я все равно не разбираюсь, да и цены там астрономические. Магазины с поделками из мрамора меня заинтересовали больше. В первом молодой менеджер просто обвел меня вокруг торгового зала, показывая шкатулки, мраморную плитку, украшенную полудрагоценными камнями и фигурки различных животных. В основном, носорогов и слонов. Я немного постоял около мастеров, ваявших что-то новое из мрамора, сфотографировал их и поболтал с менеджером о житье-бытье. Пока мы разговаривали, я заметил, что мастера все время выполняют одну и ту же операцию.
«Так, говорите, все поделки создаются прямо на месте? – ехидно спросил я и ткнул в одну из плиток, в которой магазинный мастер успел проделать дырку.
Второй такой же магазин оказался неожиданно круче. Там менеджер сразу же признался, что настоящие мастера-камнерезы работают в мастерских, а не в магазинах. Далее, для меня было устроено шоу. Мне рассказали и показали, как создаются поделки, как отличить настоящий мрамор от дешевого мыльного камня, откуда привозятся камни для отделки плит. Я долго слушал, потягивая из маленькой чашки сладкий чай, а потом огорошил менеджера сообщением, что такой способ отделки применялся не только в Индии, но и в восточно-европейских странах, куда он пришла из Персии через Турцию. Оказалось, что я не так уж и мало знаю о мраморе, если как следует покопаюсь в отдаленных уголках своей памяти. Чему-то полезному все-таки меня в Минске научили.
Менеджер молчал минут пять, а потом изрек:
«Хорошо. Вы не спешите?»
«Похоже, нет».
«Тогда давайте я тоже выпью с вами чая. Шофер сказал, что вы приехали из бывшего Советского Союза. Мой отец работал когда-то в Хайдарабаде с инженерами из Украины. Расскажите, как там у вас теперь?»
Он забросал меня вопросами не только о бывшем СССР, но и обо мне самом. Даже потребовал показать фотографию подруги, хранившейся в моем бумажнике. Из всех белорусских открыток ему больше всего понравилась одна с изображением детского Центрального парка в Минске. Пришлось подарить на память. В конце я все-таки купил небольшую мраморную шкатулку, и менеджер был счастлив вдвойне.
Покончив с шоппингом, мы с Банаром отправились в Сикандру. О ней я практически ничего не знал и, честно говоря, был уверен, что построенный там когда-то комплекс относился к периоду правления Сикандера Лоди. Оказалось, что Сикандру возвели все-таки по приказу Акбара на месте полуразрушенного укрепления времен Лоди. Посетителей там почти не было, и скучающий охранник проявил желание за небольшое вознаграждение познакомить меня с достопримечательностями. Честно говоря, после Тадж-Махала и Аграпуры Сикандра выглядела бедной падчерицей в семье богатых родителей. Огромный, устланный плитами из песчаника двор раскалился под полуденным солнцем и напоминал жаровню. Даже внутри здания мечети было необыкновенно жарко. Охранник мне что-то показывал и рассказывал, а я стоял и думал: «Нехороший человек Акбар мог бы построить что-то приличное подальше от экватора. Нет же! Построил в Агре!»
Четвертой после Тадж-Махала, Аграпуры и Сикандры местной достопримечательностью является Фатехпур-Сикри. Он расположен в сорока километрах от Агры, и сюда добираются единицы из приезжающих посмотреть на наследие Великих Моголов. Вообще-то Фатехпур-Сикри когда-то был городом, одной из столиц великой империи. Побывавший в конце шестнадцатого века здесь англичанин докладывал своей королеве, что население города значительно превышает количество жителей Лондона. В 1584 году Моголы навсегда покинули свою временную столицу. Люди отсюда ушли, и Фатехпур-Сикри оказался заброшенным и даже недостроенным.
Дорога к четвертой достопримечательности заняла почти час. Банар здорово устал, и чтобы подбодриться, все время громко пел индийские народные песни. Ни голоса, ни слуха у него не было. Я расположился на заднем сиденье и не отрывался от бутылки с водой.
Фатехпур-Сикри находится на скале, окруженной живописной зеленой равнине. Рядом пасутся коровы и козы. Около главной стены немало торговцев. Только вот покупателей у них почти нет. На мое счастье подъехал автобус с туристами, и торговцы бросились к нему, иначе быть бы мне разорванному в клочья! Вход оказался совершенно бесплатным, то есть достаточно было показать билет в Тадж-Махал.
«Час на осмотр хватит?» - спросил меня Банар.
«Хватит», - ответил я, о чем потом крупно пожалел.
Фатехпур-Сикри занимает площадь, вполне сравнимую со старой Варшавой. Осмотреть его за час просто не реально. Пришлось ограничиться мечетью и храмовой площадью. Ходить по ней в обуви не разрешают. Чтобы не таскать в руках, вернулся и сдал охраннику. Сказать, что мне тут понравилось – ничего не сказать. Я был в восторге. Особенно от чудесных затененных арок, между которыми всегда гуляет легкий сквознячок. Под ними можно посидеть, расслабиться, посмотреть на индийских туристов, неспешно разгуливающих прямо по солнцепеку.
Фатехпур-Сикри никогда не перестраивался и, похоже, не реставрировался. Здесь, как нигде в другом месте, ощущаешь энергетику времени. Словно из двадцать первого века переносишься в шестнадцатый. Если включить фантазию, легко представить город, заполненный мужчинами в белых одеждах и женщинами в ярких сари. Кто-то несет в глиняных кувшинах воду, кто-то спорит, кто-то ремонтирует ограду. Не так уж и далека эта средневековая Индия от современной! Назначение многих зданий до сих пор не ясно. Ходят слухи, что в развалинах можно отыскать якобы припрятанные Акбаром сокровища. Не знаю как на счет сокровищ, а мне хватило диких пчел, которых я поднял, когда сунулся в какую-то дырку. Пришлось спасаться бегством.
«Может, не поедем в Гвалиор?» - с надеждой в голосе спросил у меня Банар.
«Может, зря я вообще приехал в Индию?» - ответил я.
«Извините, товарищ Митра, - таксист с печальным лицом посмотрел на дорогу. – Еще две минуты, и мы отправляемся».
Две минуты растянулись в пол часа, пока Банар беседовал с одним из торговцев. Вернувшись к машине, он заявил, что недалеко есть очень недорогой магазинчик с поделками из дерева.
«Хватит магазинчиков! – воскликнул я. – Едем!»
«Едем», - невесело откликнулся шофер, и мы поехали.

Гвалиор
Дорога в древний город Гвалиор оказалась намного веселее, чем я предполагал. Чем дальше мы продвигались на юг, тем более любопытно выглядели деревни. Появились крытые соломой мазанки, острые крыши которых напоминали шлемы древних воинов. Рядом играли дети и хлопотали по хозяйству женщины. Последние отличались стройностью и грациозностью. Куда там толстушкам-северянкам! Мужчин не было видно. Кое-где около деревень росли сады и целые заросли невысоких банановых деревьев. Затопленные рисовые поля порой уступали место кукурузным и еще бог знает каким. Может быть, арахисовым? Точно определить я не мог.
Частично сменился пейзаж. Почти плоская равнина закончилась. Зато на горизонте появились холмы, а рядом с дорогой возвышались россыпи огромных каменных глыб. Судя по всему, южане предпочитали коровам буйволов. Около обочины паслись маленькие ушастые овцы. Однажды я видел даже верблюда. Он гордо вышагивал по раскаленному асфальту, неся на своем единственном горбу самый обычный холодильник. Мальчик, бежавший вслед за животным, казалось, был не выше верблюжьего колена. Наконец, в одной из деревень я увидел свинью. Маленькую, покрытую толстой рыжей щетиной. Выглядела хрюшка, прямо скажем, симпатично. Похоже, что на севере свиней не держат только из-за солидарности с мусульманами. По той же причине, то есть из-за солидарности с индусами, мусульмане в Индии не едят говядину.
Банар развлекал меня своим заунывным пением. Прерывался он лишь иногда, чтобы прямо на ходу выкурить сигаретку или пожевать пан-масалу. Пан – это бетель, довольно распространенное в южных широтах перечное растение. Жители тропиков используют его в качестве легкого и очень даже легального наркотика. На юге Индии жуют свертки свежего пана. На севере предпочитают предварительно расфасованную сухую смесь с добавлением специй. Пан-масала вызывает обильное слюновыделение, так что приходится постоянно плеваться чем-то оранжево-красным. Говорят, что жевание пан-масалы способствует пищеварению. Верится с трудом. В смеси содержится известь. Вряд ли она чему-то поспособствует, если попадет в желудок. И все-таки я не выдержал и купил небольшую упаковку с популярным в индийском народе наркотиком. По некоторым отзывам, первое употребление чревато нарушением координации движения. Но у меня ничего не нарушилось. Только уши покраснели от старательного пережевывания. Минут через двадцать я попросил остановить машину, чтобы как следует отплеваться. Во рту остался специфический привкус тройного одеколона.
Наша машина несла периодические потери. Вначале само собой треснуло ветровое стекло в одной из передних дверей. Потом отказал кондиционер. Совсем недалеко от Гвалиора «Тата» начала чихать, словно подхватила в дороге насморк.
«Так мы доедем до Каджурахо с одной только подвеской», - сказал я.
«Ничего, - уверенно ответил Банар. – Не следует волноваться по пустякам».
Он был большим пофигистом, этот Банар.
Но все-таки однажды мне удалось его напугать. Дело случилось ближе к вечеру, когда таксист остановил «Тату» и, извинившись, неспешно направился к придорожным кустикам по своим делам. Скучать мне не пришлось, благодаря торговцу амулетами и дрессировщику обезьянок, выросшими перед машиной, словно из-под земли. Торговец, естественно, интересовался, не хочу ли я купить себе что-нибудь от хворей и сглаза, а дрессировщик вообще ничего не спрашивал, а просто заставил бедных животных танцевать и прыгать на задних конечностях. Вслед за ними появился худющий дед в «курте паджаме» чуть ли не до пят, с глиняной дудочкой и большим кувшином в руках. Дед заявил, что он факир и в качестве доказательства сунул мне в окно горлышко кувшина, дабы я собственными глазами мог убедиться, что там лежит кобра. Кобру я не хотел. Амулетов и обезьян тоже. Дед все понял и ушел. Торговец с дрессировщиком ничего не поняли. Один показывал мне какие-то коробочки на нитке. Второй издевался над обезьянами.
«Мужики, лучше уйдите», - по-доброму попросил я.
В глазах у дрессировщика мелькнуло что-то вроде понимания, но тут же пагасло. Пока торговец совал мне свой товар, у него тоже оставался маленький шанс заработать копейку. Пришлось закричать:
«Английского языка не понимаете?! Нет – значит, нет!!!»
Дрессировщик остановил обезьян. Торговец на мгновение отступил назад, но потом вернулся на место.
«Хорошо, - сказал он. – У меня маленький сын идет в школу. Дай для него ручку!»
«Нет у меня ручки!»
«Тогда дай пару рупий. Не зря же я тебя здесь так долго ждал!»
Я зарычал и резко рванул на него дверь. Торговец еле успел отскочить в сторону. Мое агрессивное поведение его напугало. Однако бежать он не собирался. Наоборот, решил прочитать мне лекцию о том, что в Индии можно делать, а что нельзя. Выходило так, что доставать путников дурацкими предложениями можно, а получать за это по лицу нельзя. Даже не знаю, чем бы дело закончилось. Может быть зримым доказательством того, что торговец крупно ошибался. Но из кустов выбежал Банар.
«Товарищ Митра, не надо! Не убивайте его! – закричал он. – Этот человек вам не причинит зла! Оставьте его!»
Я вздрогнул. Кто тут говорит про убийство?
Пока я озирался на шофера, торговец исчез также незаметно, как и появился. Наверное, воспользовался одним из своих амулетов.
Банар сел рядом со мной в машину и серьезно сказал: «Индийцы – очень мирный народ. Мы никогда не причиняем никому вреда. Если ударить человека или грубо накричать на него, ему может быть больно».
Мне вдруг стало ужасно стыдно, и весь оставшийся путь я думал только про торговца, которому было больно, оттого что я на него наорал, да еще обещал дать по загривку. Если индусы правы, и мы рождаемся вновь после смерти, я обязательно буду наказан за этот грех. Например, стану таким же приставалой-торговцем. Или, еще хуже, буду дрессировать обезьянок, чтобы заработать на кусок хлеба. Даже страшно подумать, какое наказание подарит мне карма! Нет, решительно думал я, незачем так рисковать. Теперь я стану белым и пушистым.
Долгий путь до Гвалиора закончился приятным сюрпризом. Нас ждал райский уголок под названием отель «The Regency Squire». Он состоял из четырех продолговатых домиков, построенных в форме каре. Внутри был внутренний дворик с дивным садом. В теплом вечернем воздухе носились ароматы роз и каких-то незнакомых мне цветов. В номере я обнаружил письменный столик с ночной лампой в виде свечи и чистое постельное белье – редкое чудо для индийских гостиниц. Банару тоже достался бесплатный номер. Правда, немного попроще. Он тут же извинился, и отправился спать. Я включил кондиционер, принял душ, а потом решил немного поужинать. Благо, рядом находилась пиццерия самообслуживания. По крайней мере, так было написано на вывеске.
В пиццерии свободным оказался лишь один столик. Все остальные занимали посетители-индийцы. Официантов здесь действительно не было. Выбиваешь в кассе чек и несешь его повару. Тот, спустя некоторое время, приглашает забрать заказ. Но делает он это не голосом, а громким хлопком. Причем, никогда толком не понятно, кому этот хлопок предназначен. Путался не только я, но и сами индийцы. В результате, между посетителями даже возникла короткая размолвка. Кто-то съел чей-то суп. Я заказал «Настоящую Маргариту». Стоила она немного дешевле, чем в Минске. Зато от нашей «Маргариты» отличалась большими размерами и чрезвычайно острым вкусом. Съев пару кусков, я ощутил себя огнедышащим драконом. Оставалось только удивляться своей прозорливости. Мог бы ненароком заказать «Чили» или «Пепперони». Тогда бы я ощутил себя пылающим факелом.
Острую пиццу следовало чем-то запить, и минут через пять я нашел небольшой бар. За стойкой стояла высокая молодая женщина в темном сари. Единственный посетитель-индиец с грустью разглядывал выпитую бутылку пива.
«Добрый вечер, сэр! – поздоровалась женщина. – Как ваши дела?»
«Пока не знаю, - честно признался я. – У вас мешают коктейли?»
Вместо ответа, женщина наградила меня набившим уже оскомину вопросом: «Откуда вы?»
«Из Китая».
«Вот как? – удивилась хозяйка бара. – Первый раз вижу живого китайца!»
Коктейлей она, конечно, не делала. Зато угостила меня светлым пивом. Посетитель-индиец решил, что это хороший повод подойти поближе и напроситься в собутыльники. Потерпев полную неудачу, он сказал что-то женщине на хинди.
«Вы, сэр, не китаец. У китайцев другие глаза», - перевела она.
«Нас китайцев – два миллиарда, и выглядим мы по-разному», - был ответ.
Индиец ушел, а женщина принялась переставлять посуду. Некоторое время она молчала, но потом здоровое любопытство победило:
«Сэр, у вас большая семья? Есть жена и дети? В каком городе вы живете?»
Согласно моей легенде, я жил в славном городе Пекине и семьей не обзавелся, так как пока не накопил денег на специальную лицензию.
«Лицензия? – удивилась барменша. – Но у вас ведь есть родители?»
«Есть», - признался я, потому что даже у китайцев должны быть родители.
«А братья и сестры?»
«Увы, - я подарил хозяйке тяжелый вздох. – У нас больше одного ребенка иметь нельзя».
«Как же так! Почти никакой семьи!»
«Партия – вот моя настоящая семья», - теперь я почти виновато улыбнулся.
Женщина немного рассказала о себе. Ее звали Гат, и она несколько лет назад овдовела. Собственно, бар ей достался в наследство от мужа. Детьми она обзавестись не успела. Но у нее были папа-мама и еще куча всякой родни. Жизнь в Гвалиоре казалась ей скучной. Гат, еще будучи замужем, несколько раз посещала Дели. Что ей там понравилось? Конечно, магазины! Закончилась наша беседа как-то странно. Я ушел, а наутро вся обслуга отеля спрашивала меня, правда ли то, что я вчера был в баре у вдовушки? При этом мои собеседники обменивались выразительными взглядами и тихо хихикали. Мне это не нравилось, но что я мог ответить?
Банар проснулся только в десять часов утра. Выглядел он посвежевшим и хорошо отдохнувшим.
«Едем в крепость?» - поинтересовался он.
«А что здесь есть что-то другое?»
«Есть, - ответил шофер. – Но все находится в крепости или рядом».
М-де, большой шутник был этот Банар.
Крепость располагалась на высокой скале, господствовавшей над городом. По дороге посмотрели на джайнистские статуи, вырубленные в каменных нишах в седьмом – пятнадцатом веках. Джайнизм – одна из наиболее любопытных религий Индии. Ее основатель Махавира был современником Будды. Он проповедовал путь к ненасилию и единению души с космосом. Подобно буддистам, джайны относятся к жизни как к страданию и стремятся получить спасение в нирване. Их священные книги написаны на палийском языке. Многие истории из жизни Махавиры напоминают легенды, заимствованные у буддистов. Вместе с тем, современные джайны признают кастовую систему и, скорее, являются индусами, чем представителями совершенно самостоятельного культа. Они не едят пищи животного происхождения, даже молочных продуктов. Зато время от времени кончают жизнь самоубийством, доводя свое тело постами и медитацией до полного истощения. Сейчас в Индии проживает около четырех миллионов джайнов – маленькая капля в миллиардном море.
Около крепости царили тишина и спокойствие. Одинокий ослик облюбовал тенистую площадку рядом с каменной беседкой. Мое появление его совсем не испугало. Ослик лениво понюхал воздух и отвернулся в сторону. Никакой строгой охраны, как в Агре, никаких препятствий и входной платы. Гвалиор строился до прихода мусульманских завоевателей. Крепость тщательно укреплена. В шестнадцатом веке ее мощные стены привели в восхищение императора Акбара. Мне они тоже понравились. Техника строительства весьма отличалась от той, что позднее была заимствована из Персии. Индийские архитекторы стремились избежать плавных форм, однако это нисколько не портило общего вида. Скорее наоборот. Кое-где сохранились остатки старинных изразцов, покрытых голубой эмалью. На них изображены фигуры людей, животных и каких-то фантастических чудовищ. Рассматривать их намного интересней, чем мраморные плитки с растительным орнаментом в Тадж-Махале.
Прямо внутри скалы построен индуистский храм. Священник в оранжевом балахоне приветствует меня поднятой рукой, но внутрь заходить запрещает. Рядом горбатые коровы щиплют редкие кустики травы. Ко мне подходят мальчишки, интересующиеся, кто я и откуда. Они поясняют, что коровы принадлежат храму. За ними тщательно ухаживают. Даже есть потомственный мойщик коров. Этот самый мойщик, усач в красной майке тут же появляется из храма и просит его сфотографировать. Зачем ему это нужно, если фотографии он никогда не увидит? Наверное, нравится сам процесс.
Гвалиор известен своими пушками. В девятнадцатом веке крепость стала одним из главных центров восстания сипаев. Здесь его возглавляла мужественная женщина Лакшми-бай. Индийцы чтят ее имя не менее ревностно, чем французы Жанну д’Арк. Подобно французской героине, Лакшми-бай пользовалась мужской одеждой. Она погибла в седле с саблей в руках, когда английская пуля сразила ее в грудь. Но англичане тоже понесли большие потери. Знаменитые гвалиорские пушки, установленные перед воротами и на стенах крепости, долгое время не позволяли осаждающим пройти внутрь. Уже после подавления восстания пушки были отправлены в Британию как военный трофей. Теперь они хранятся в Тауэре. Впрочем, в Гвалиоре оставили парочку. Можно подойти, потрогать, ощутить шероховатую поверхность металла. Ни в каком музее мира вам не разрешат этого сделать. Пушки охраняют статуи мифических чудовищ с головами змей и телами львов. Выглядят они довольно мирно. Но, как сказали мне индийцы, стоит только недоброму человеку прикоснуться к ним, и чудовища будут безжалостно преследовать его в ночных кошмарах.
Часть крепости занимает археологический музей. Он расположен в бывшем дворце раджи, точнее на одной его половин