Вьетнам — здесь счастье живет в большом животе

С моей точки зрения, самое удивительное во Вьетнаме — это вьетнамцы. Казалось бы, что в них необычного? Их и в Москве на вещевых рынках предостаточно. Ну а если хочется познакомиться поближе, погрузиться, так сказать, в среду, то можно сходить во вьетнамское кафе, например возле Савеловского вокзала, да еще отведать там национальной еды. Только такое желание скорее всего редко у кого возникнет. В России вьетнамцы деловиты, собранны и зачастую до враждебности замкнуты. И чего греха таить, у многих россиян тысячи гостей из Юго-Восточной Азии особых симпатий не вызывают. Такова, увы, суровая правда нашего многосложного мира, где к чужакам, которые, как, впрочем, и все остальные люди, отнюдь не ангелы, относятся по меньшей мере настороженно. Наверное, самый лучший способ преодолеть всевозможные предубеждения и фобии — самому отправиться во Вьетнам, оказаться в самой гуще этих улыбчивых, малорослых и до хрупкости изящных людей. И сразу же выяснится, что отчужденности и враждебности, столь характерных для вьетнамских эмигрантов за границей, на их родине нет и в помине. Наоборот, иностранный гость всюду встретит открытость, ровную приветливость и даже какое?то простодушное, доброжелательное удивление — дескать, надо же, какие люди на свете бывают, а вот ведь не поленились и из такого далека к нам приехали. Характерно это прежде всего для маленьких вьетнамских городков и поселков, но и зайдя где?нибудь в Далате, Нячанге или даже в Сайгоне в непрезентабельную местную пивную, забитую сидящими на низких скамеечках аборигенами, читаешь в глазах радостное изумление: "Гляди?ка, иностранец, а сюда, к нам, зашел. Надо, чтобы ему понравилось". Посетители тебя радостно приветствуют, спрашивают, откуда приехал, предлагают отведать здешнюю закуску к пиву (в частности, вяленого кузнечика или жучка) или выпить традиционного "вина", изготовленного из риса, перебродившего в минеральной воде (зелье пьют всем застольем из одного бочонка через вставленные в него трубочки), а обслуга вовсю вокруг суетится. Порой, правда, случаются недоразумения, вызванные существенным языковым и культурным барьером, в том числе и в области пивных традиций. Так, во вьетнамских пивнушках частенько нет холодильников, а жара стоит неслабая, и в ответ на просьбу принести пива похолоднее, тебе в кружку бухнут кусок льда. И очень трудно объяснить, что пиву теперь конец. Могут, доброжелательно улыбаясь, добавить в кружку еще льда. Здесь все время задаешь себе вопрос: как такая приветливость и доброжелательность уживаются с той упорной ожесточенностью, с какой вьетнамцы почти сорок лет воевали с японцами, французами и американцами, и всех вышвырнули вон. По?моему, эта настойчивость как неотъемлемая часть национального характера наиболее зримо воплотилась во вьетнамских велорикшах. Услугами одного такого извозчика случилось воспользоваться лично. И не экзотики ради (мне на людях ездить в общем?то как?то не удобно), а просто мы с приятелем заблудились в старом квартале Нячанга. Рикша взялся вывезти к отелю. Был он с виду очень тощим маленьким пожилым мужичонкой, хотя и жилистым. Мы было взгромоздились на узкую скамеечку, а потом испугались: как же он, такой хлипкий, попрет нас, совсем не худых мужиков, да еще в гору. Все время хотелось ему подсобить, соскочить с деревянной конструкции, прикрепленной к велосипеду, и самим ее подтолкнуть. Но все наши попытки пресекал решительный жест велорикши. И он дотащил?таки нас до самого отеля, с достоинством приняв от изумленных клиентов оговоренную плату плюс щедрые чаевые. Другой и, конечно, более значимый пример упорства всего народа — огромный комплекс подземных туннелей в Кучи, что неподалеку от Сайгона. Возникновение сего впечатляющего сооружения относится к концу 40?х годов. Уже тогда, во время войны с французами, вьетнамские партизаны стали прятаться под землей. Потом началась война с Америкой, и в 60?е годы система подземных лабиринтов выросла до невероятных размеров: общая протяженность туннелей, расположенных местами в три этажа, составила около 300 километров! Район полностью контролировали вьетконговцы, и американцам на протяжении многих лет ни разу не удалось им завладеть. И это несмотря на то, что армия США напалмом выжигала окрестные джунгли, устраивала ковровые бомбежки с воздуха, проводила "зачистки" туннелей с помощью обученных собак и специальных войсковых частей, состоящих из военных, которых называли туннельными крысами, травила подземных обитателей газами. Но партизаны скрывались в новых, еще более глубоких лабиринтах, защищенных смертельными ловушками из мин и заостренного бамбука, постоянно совершая оттуда дерзкие нападения на базы противника. Даже дикие пчелы воевали на стороне повстанцев. Методика простая, но остроумная: американское армейское мыло бросали в улей. Когда чистоплотные "джи-ай", пахнущие таким мылом, входили в джунгли, пчелы яростно их атаковали. Янки в панике бежали. Сегодня в Кучи тишь и благодать. На некогда жуткой земле — музей и мемориал. Туристы спускаются в туннели, и на их лицах отражается неподдельное изумление: как же здесь можно просидеть хотя бы полдня? И это при том, что раньше все лазы были существенно уже, чтобы по ним могли передвигаться только миниатюрные вьетнамцы. Теперь специально для иностранных туристов туннели расширены, и все равно люди корпулентные в них периодически застревают. Лабиринты, разумеется, достойны внимания. Но ехать за тысячи километров во Вьетнам только ради них? Да нет, скажете вы, уж лучше в дивный, бурлящий чувственной ночной жизнью Таиланд или в совсем уж экзотическую Камбоджу. Так вот, сразу скажем: Вьетнам практически ни в чем не уступает названным странам. Он вытянут с севера на юг (кстати, местные жители убеждены, что их страна очертаниями очень похожа на бамбуковое коромысло, согнувшееся под тяжестью двух висящих на его концах корзин с рисом), поэтому в отличие от той же Камбоджи климатические условия здесь гораздо разнообразнее — от мягких зим в горах на севере до круглогодичного роскошного лета в дельте Меконга. Все, кто отдыхал когда?нибудь в Таиланде не в разгар туристического сезона (скажем, в ноябре-марте), а, например, в мае-июне, согласятся со мной, что в это время там по улицам не погуляешь: страшная, ватная духота! Во Вьетнам же можно приехать практически в любое время года. Главное, не попасть в сезон дождей. И еще, разумеется, море… Такое изысканно-бирюзовое, с прозрачной водой, сквозь нее видно дно на глубине десятков метров. Прибавьте золото бесконечных песков вьетнамских пляжей, раскинувшиеся вдоль побережья дивные силуэты высоких островов, словно сошедших со старинных восточных акварелей, тишайшие бухты, гладь которых разрезают лодки с непривычным для европейского глаза парусом… И все равно никакого воображения не хватит: все это надо видеть. Прибрежные воды здесь — настоящий праздник для дайверов: рыбы неземных расцветок, причудливые заросли кораллов и водорослей, при желании можно понырять и за жемчугом. И не думайте, что здесь лишь одни природные красоты, а про комфорт следует забыть. Местные отели, в свое время возведенные еще французскими и американскими хозяевами, а нынче тщательно отреставрированные, вполне способны ублажить весьма взыскательных отдыхающих. Уют в колониальном стиле 30–60?х годов очаровывает многих гостей страны. Спектр развлечений, правда, победнее, чем, скажем, в Малайзии или Таиланде, но без традиционных удовольствий типа тенниса, скутеров, водных лыж и прочего вы не останетесь. Самое же большое наслаждение лично я получил во Вьетнаме от гольфа: многочисленные поля для него замечательно ухожены и столь же замечательно дешевы. И что здесь явственно ощущаешь, так это мощный потенциал индустрии развлечений — она набирает силу год от года. Туристам, привыкшим к бурной ночной жизни в таиландских барах и клубах, во Вьетнаме, конечно, будет скучно: все кафе и бары после полуночи затихают. Пару-тройку работающих заведений удастся найти, но они малоинтересны в силу своей архаичности. Секс-туризм здесь процветает, и, по моим наблюдениям, все больше и больше западных любителей этого дела приезжают в страну именно с такой целью. Но следует отметить, что предложение интимных услуг здесь лишено того неприятного напора, который сплошь и рядом видишь в Таиланде. Вьетнам за последние год-два превратился в туристический хит: на улицах и пляжах — толпы китайцев и японцев. Зачастили сюда и европейцы вкупе с нашими соотечественниками. И как ни странно, американцы тоже возвращаются в страну, где когда?то проливали кровь — свою и чужую. Я уже говорил о невероятной доброжелательности вьетнамцев, сегодня они изливают ее и на гостей из Америки, даже на ветеранов вьетнамской войны. Теперь всех иностранцев привечают одинаково тепло. Но некоторые из них любимы особенно: не за национальность, не за родственность идеологии и политики, а за… солидную упитанность. Эту любовь я, обладатель внушительных габаритов, ощутил в полной мере. Передвигаешься где?нибудь в толпе или стоишь у многолюдной стойки бара и вдруг чувствуешь, что кто?то кладет тебе на живот руку. В полном недоумении начинаешь озираться и видишь лучащееся счастливой улыбкой лицо с щелочками глаз. Рука на твоем пузе может принадлежать и ребенку, и женщине, и старику, и вполне достойному человеку средних лет. И все что?то трогательно, долго и непонятно говорят. Только позже один из вьетнамцев, разумеющий по?английски, мне объяснил, что его худощавые соотечественники страстно верят в то, что толстый человек — очень хороший человек. Более того, он — вместилище подлинного счастья, частичку которого каждый может получить, если прикоснется к его животу. Я поначалу смущался, а потом махнул рукой: в конце концов, делать людей счастливыми дано далеко не каждому. Пусть даже и таким нелепым, с точки зрения европейца, способом. А бывает и так, что эта удивительная во многих отношениях страна сама осчастливливает гостя. В Нячанге я познакомился с Фолькером — немцем из бывшей ГДР. Еще будучи берлинским студентом, он увлекся Вьетнамом и его культурой, в конце 80?х приехал сюда на стажировку да так и остался. Выучил язык, что для европейца почти невозможно, взял в аренду небольшое кафе в Нячанге и живет себе, коротая вечера с вьетнамскими друзьями и немецкоговорящими туристами. И в Германию ни за что возвращаться не хочет. Говорит, что нашел свое счастье. Михаил КАЛИШЕВСКИЙ